"Дмитрий Липскеров. Демоны в раю" - читать интересную книгу автора

Хорошкин с трудом сдюживал мерзость кремлевских посетителей, скрипел
от ненависти сахарными зубами, выбеленными северными снегами,
и вспоминал в такие критические минуты о том, что пацаном, проживая в
Сургуте, мечтал попасть на житие и служение в сердце любимой Родины,
город-герой Москву и охранять ее самое святое место - Кремль! Не за деньги
большие, не за чипы высокие, а за совесть единую!.. Для свершения мечты
своей Хорошкин и тренировал силу в груди своей - играл разным специфическим
железом с младенчества, так, как иные мальцы обычными игрушками тешатся.
Отец Хорошкина, сам Хорошкин, мужчина мелкой, слабой текстуры,
служащий в хозяйственном магазине товароведом, не переставал тайком
спрашивать себя, каким таким чудесным образом от него, захиревшего еще в
материнской утробе, худющего, как позапрошлогодний сучок, иссушенный
солнцем, произошла такая невероятная, взбитая на сливках и меде, могучая
плоть!..
Уже в пять лет младший Хорошкин весил к сорока килограммам, а глаза его
в отличие от отцовских - цвета некачественного янтаря, сияли небесным
цветом, или морем спокойным, или все вместе: с рыбами и птицами... Отец
великана, поглядывая на супру1у, с утра до ночи стряпающую на кухне, на ее
сутулую спину и тощий мосластый зад оголодавшей коровы, уж точно не считал
вторую половину способной только с его помощью произвести своими жилами на
свет такое диво... Иногда Хорошкину-отцу, особенно когда он свои подозрения
мешал с плодово-ягодным портвейном, мечталось тайком прибить свою супружницу
за стопроцентную измену и за собственную трусливую вынужденность кормить
чужого ублюдка. Но товаровед таким уродился. И без женоубийства
пугался тюремных тягот, так как подворовывал в своей епархии, таская
исключительно хозяйственное мыло ящиками... Он лишь грезил жутким грехом, не
решаясь на сей, а пока мучился несбыточной местью, сын Хорошкин дожил до
четырнадцати лет. К сему возрасту мальчонка весил к центнеру, имел ручищи,
налитые яблочной силой, словно огромные чугунные тиски для вытачивания
тракторных коленвалов. Ими пацан, добродушно лыбясь, разгибал подковы,
приподнимал трехтонки и вырывал из земли молодые дубки. Юный силач любил
свою мать за то, что она мать его, а потому Хорошкин-отец уже и в грезах
своих перестал мечтать о преступлении, лишь смертная тоска грызла его сердце
днем и ночью. Она же его и загрызла насмерть. Хорошкин-отец скончался в
сургутской больничке от раковой опухоли желудка, мучаясь перед смертью
отчаянно. Жена, как могла, жалела смертника, кормила с ложечки манной кашей,
а он все не уходил в другое измерение, скручиваясь во влажной кровати
жгутом, все изнемогал бедный не только физической болью, но и душевной... А
она все повторяла:
- Ах, ты, родимый! Страдалец!
А потом он решился. Между нечеловеческими криками, между холодной
испариной и жаром во всех членах, в короткие секунды отпуска, сухим,
бессильным ртом спросил:
- Чей сын?
А она не поняла вопроса, думала, что предсмертный бред начался.
- Чей сын? - повторил Хорошкин-отец с на
пором и вдруг сверкнул последним огнем своего
порченого янтаря.
Она поняла, что умирающий вопрошает осмысленно, и с недоумением
переспросила: