"Тимур Литовченко. Еврейская рубашка" - читать интересную книгу автора

Некоторые из дальнего конца вагона даже подошли поближе и сгрудились около
старого рассказчика.

- Не на лесоповале совсем. Просто самые слабые горемыки, которые нигде
не могли работать, собирали в лесу сушняк и затем продавали его на базаре.
На вырученные таким образом гроши да на бабушкину пенсию мы и жили. Опять
же, пополам хватало.

Но я не об этом, я про евреев... Да. Так годике уже, значит, в сорок
втором наш Кизляр наводнили беженцы. Особенно много было среди них
москвичей. Нам, дровоносам, вроде бы и лучше: то люди городские, к жизни в
горах неприспособленные, а топливо брать где-то нужно. Поэтому сушняк под
видом дров стали брать охотнее. Одна беда: деньги у эвакуированных не всегда
водились, иногда они вещами расплачивались. Ну, это не беда: в нашей дыре,
как здесь кое-кто выразился, хорошей столичной вещи были рады...

- Да ты давай про жи... то есть, про евреев трави, - попросил один из
стоявших мужчин. И опять странность: обычно в таких случаях это вполне
литературное слово не исправляют. Но вагон электрички наполняла какая-то
странная атмосфера, и она странным образом воздействовала на присутствующих.

- А я про них и говорю. Однажды ко мне на базаре подошла пожилая уже
еврейка, чистенькая такая, сухонькая, словно бы из накрахмаленных салфеток
слепленная, судя по манерам - москвичка. Подошла и спросила, почём продаётся
вязанка моих дров. Я ответил, а она говорит, приятно этак картавя и слегка
коверкая слова: "Ты знаешь, мальчик, у меня нет денег расплатиться с тобой -
мы эвакуированные. Но если ты таки согласный отнести твои дрова прямо к нам
домой, так я тебе дам что-нибудь из вещей. Обещаю, тебе понравится".
Согласен ли я?! Понравится ли мне?! Хо-хо! Да я готов был тащить за ней
хворост хоть в Махачкалу и обратно!

В общем, взвалил я вязанку на плечи, и мы отправились через весь город
на самую окраину. Там был домик, на крыльце которого сидела женщина
помоложе, лет двадцати пяти-тридцати. Впрочем, вполне возможно, и купившая
дрова женщина не была такой уж старой, просто по малолетству такой мне
показалась... Так вот, она позвала сидевшую на крыльце: "Эмма, Эмма!"
Женщина встала, а моя покупательница затараторила, заговорила с ней
быстро-быстро да этак непонятно. Я и разобрал-то всего одно слово: то ли
"амейдл", то ли "мейделе". Это она говорила, поглаживая меня по волосам.
Эмма быстренько сбегала в дом и вернулась оттуда, держа за плечики
ослепительно-белую шёлковую рубашечку с короткими рукавчиками и нагрудным
кармашком. Я аж рот разинул: неужели такая богатая вещь - для меня?! Да на
такую рубашку мне нужно было перетаскать кто знает сколько хвороста - и то
бы не заработал! Однако покупательница приняла у Эммы рубашечку и дала мне
со словами: "Мальчик, спасибо тебе за дрова! Вот, бери и носи на здоровье. И
пусть эта вещь бережёт тебя, что бы с тобой ни случилось. Благослови тебя
Всевышний!"

Не помня себя от радости и боясь, как бы она не передумала, я бросился
бегом на Красноармейскую (мы с бабушкой жили на той улице). В тот вечер у