"Михаил Литов. Кто как смог " - читать интересную книгу автора

особая любовь. Но так ли? Как проникнуть в их мысли, в души и чувства этих
людей? Ему казалось важным понять, почему и сам он как будто заболел
каким-то особым чувством на лугу, пока шел от уединенной церквушки к
монастырю. Он взглянул с возвышения в ту сторону, где была она, но вместо
ее купола, как полагалось, увидел только слабо шевелящуюся в порывах ветра
массу деревьев. Такому быть не следовало; повеяло холодной, могильной
возможностью невозможного. Страх овладел путником. Купола не было, и не
скрыла его листва, а что-то было тут другое. Север почувствовал, что
отдается некой силе, вверяет ей себя, не вполне, однако, ей доверяя.
Он делал кадыком судорожные движения, направляя готовые навернуться на
глаза слезы не во внешний мир, а внутрь, в душу. Он сознательно прятал их,
еще не состоявшиеся, от мира, и разве что старушке был не прочь
порассказать, как ледяная рука ужаса сдавила его сердце. Он плакал не
маленьким и, в общем-то, скудным существом какого-нибудь старичка, невесть
из какой дали подбежавшего к месту убиения святого, а оттого, что тут, при
монастыре, его стеснила такая красота и древность, а посреди них вдруг
образовалась жуткая дыра в потустороннее, и оттого, что это и есть Россия,
ее красота и огромная мощь, ее вневременное начало, заключенное в чьей-то
святости, и временный конец, заключенный в нем самом, грешном. А потому,
что купола не видать было, как если бы он и вовсе исчез, душу объяла
страшная пустота.
Нужно же принять во внимание и то, что дикость взгляда старушки,
истово крестившейся и бившей поклоны на святом месте, была вовсе не злой,
не грозной, не сумасшедшей, а благостной и почти блаженной. Заморский
гость, рассуждал Север Глаголев в быстро складывающейся просторности
внутреннего сознания, этого не поймет, у него потекут, как слюни,
ассоциации, это Достоевский, сообразит он своим крепким разумом, занося
старушку в путевой блокнот. А я, не хуже этого европейца образованный,
сообразительный и шустрый, понял ту запредельность, в которой диковато
мечется старушонка поверх своей земной суетной скорости, рассказов о
чудесах и паломничествах из одного древнего града в другой.
И он видел, что она его полюбила.
- Как вас зовут? - Энергия, носившая ее от святыни к святыне, была
заключена в этом простом вопросе.
Север назвался. Старушка слегка заколебалась, имя показалось ей
надуманным, или представилось ей, что собеседник решил ее разыграть.
- Да вы в церковь сходите, - прокричала она, имея ввиду ту, что
скрылась за шумящей рощей.
Она поняла, что в собеседнике гнездится смятение. Он, в сущности, и не
смотрел на нее, во всяком случае запоминающим взглядом, а она пару раз
взглянула на него и увидела, что он высокий и более или менее ладно
сложенный человек с добрым лицом, погруженным в бороду. Север поискал
глазами купол и на этот раз нашел; он вздохнул с облегчением.
В рассуждении целого не скажешь, что всякий раз, как он шел от
церквушки или к ней, над ним простиралось и вершилось некое колдовство и он
попадал в некий круг, из которого мог выйти только с чувством утраты. Уже
на другой день он свободно ходил в том краю, просто отдыхая, и даже
непринужденно болтал с разными людьми, с бабами, которых мужья вывезли на
лоно природы, с пучеглазыми иностранцами, с бессмысленными юнцами. Но
какое-то приключение все же продолжалось, медленно и неуклонно сводя