"Михаил Литов. Наивность разрушения " - читать интересную книгу автора

Михаил Литов

Н А И В Н О С Т Ь Р А З Р У Ш Е Н И Я


Глава первая

Не головой, а сердцем понимаю, что уже достиг возраста (мне
тридцать семь лет), когда опыт прожитого если не обязывает, то по крайней
мере позволяет даже такому обыкновенному человеку, как я, что-то сказать о
себе публично, выступить, например, с книгой воспоминаний, не рискуя при
этом показаться смешным или навязчивым. А уж эпоха, она точно обязывает! Вы
поймете, что я хочу этим сказать, если я напомню, что живу в годину
величайших потрясений России и вместе со всеми, знающими и незнающими,
зрячими и слепыми, просвещенными и невежественными, оказался сущим ребенком
перед выпавшими на нашу долю испытаниями.
В сущности, я отлично сознаю, что нетерпеливое желание исповеди,
обуревающее меня именно сейчас, когда положение отечества далеко не
определилось и совершенно не ясно, что ждет нас завтра, проистекает в
действительности из потребности рассказать не столько о себе, сколько о
странных и в каком-то смысле страшных событиях зимы 91-92 гг., участником
которых я неожиданно стал. Пока никак не удается вставить упоминание своего
имени. Фамилия у меня, я бы сказал, естественная, очень даже необходимая в
человеческом обществе, а все-таки, кажется, весьма редкая, и на людей она
чаще всего производит впечатление какой-то забавы, - Человеков. Прожив
тридцать семь лет, я не добился особой знаменитости, и называют меня просто
Сашей, иногда нежно Сашенькой. Так вот, описывая свои приключения, я,
Сашенька Человеков, рискую незаметно для себя утратить изначальную волю к
полноте картины, без чего весь мой рассказ предстанет не более чем беглым
отчетом о занимательных, а отчасти словно и вымышленных происшествиях,
интересных разве что узкому кругу любителей острых ощущений, а потому я,
чтобы в дальнейшем чувствовать себя уже исполнившим долг и свободным, сразу
сообщу о себе данные, какие считаю необходимым сообщить.
Я ставлю духовное гораздо выше материального. Есть люди, для которых
стремление к духовному почти и не стремление, а естественный образ жизни,
как для коровы естественно жевать корм, они как бы отрезаны и отрешены от
обычного мира и погружены в своей собственный фантастический мирок. Я не
таков, для меня жизнь в духовном сопряжена с борьбой, это сознательный акт,
это уже житие, а не жизнь; на моем уровне это, можно сказать,
подвижничество. В прошлом мне случалось поддаваться искушениям, сражаться с
соблазнами, терпеть такую неприятную вещь, как разбитые иллюзии, и я с
немалыми трудностями достиг состояния, когда мог признать, что теперь-то
понимаю, чего хочу, знаю, что мне необходимо, а что следует отвергнуть.
Святость - она для современного человека последний видимый предел далекой,
как Млечный путь, туманной мечты, а не то, что уединенно обитает в неких
заповедных местах, куда можно приехать за советом, наставлением и
ободрением, - настоящая святость достигается, полагаю, борьбой, а не
изначальной смешной, детской, недалекой безгрешностью. Но говоря о том, что
я боролся с собой, с искушениями, с дьяволом в себе, я вовсе не хочу
сказать, будто я шел к святости и взял ее всем своим существом и вся моя