"Михаил Литов. Не стал царем, иноком не стал " - читать интересную книгу автора

Зоя, само нетерпение, гоняла машину бешено, негодуя на всякие
московские ограничения скорости. Она теперь торжествовала, взяв власть над
ладно скроенным металлом, и Милованова призывала разделить с ней
удовольствия этого рода искусства. Но Милованов коснел, и обаяние шоферской
профессии не простиралось на него. А если он порой загадывал себе загадку,
как бы ему добраться до тех или иных древностей, указанных в путеводителе
отдаленными от Москвы, так ведь простой ответ раскрывался достаточно для
его целей густой сетью железных дорог, и только с появлением машины он стал
в этом вопросе чуточку зависеть от жены. Но и в косности Милованов
оставался легким на подъем человеком. С другой стороны, Зоя, став деловой
дамой и владелицей машины, все же больше напирала на живое и уже
бескорыстное счастье, которое ей приносила возможность быстро перемещаться
в пространстве, а чтобы почаще подтверждать его для себя, почти никогда
по-настоящему и не капризничала в ответ на паломнические проекты мужа. Нет,
бывало и так, что взвоет она, зло выговорит мужу за его страсть ко всяким
усадьбам и монастырям, даже укорит в том смысле, что и возраст у него уж не
тот, чтобы горячиться из-за практических, можно сказать, пустяков. Но,
отведя душу, садилась за руль, мчалась и там где-нибудь, в монастыре ли, в
усадьбе, в дворце ли старинном, добросовестно ликовала и всем сердцем
предавалась открывшейся ему красоте.
А очутиться бы в княжестве Тверском или Суздальском, весело и с мягким
вывертом в наивность излагал вдруг свою мечту Милованов. Ожидаемо было, что
Зоя покажет кукиш. Нечего ущемлять ее права современной женщины, которой
нужно поспеть за миллионом парфюмерных, косметических вещиц, или купить
новый костюм, или утвердить иной холодильник вместо нынешнего. Но могла
Зоя, даже после кукиша, и преобразиться в некую особую шоферскую ладность и
гармонию, предстать не разъяренной, как бы размагниченной, разваливающейся
на куски бабой, которой не во что одеться или которую приводит в
неистовство отсутствие весьма и весьма необходимого в жизни современного
человека набора вещей, а цельной натурой, уже насыщенной всем необходимым и
объявляющей полную и бодрую готовность к каким угодно странствованиям.
Хмурым осенним утром выехали Миловановы из Москвы в Ростов, в княжество
Ростовское, прихватив с собой Любушку, верную и приниженную подругу Зои.
Этой Любушке было за пятьдесят, а она все воображала на себе красоту и
свежесть молодухи, что ей постоянно требовалось усугублять крикливыми и
нередко выходящими даже за пределы ее воображения одеждами, и от Зои ей за
это доставалось крепко. Любушка подчинялась подруге, но не во всем. Ходила
она иной раз по магазину всяких готовых нарядов под надзором Зои, которая
уже не допускала самостоятельности ее покупок, и там-то Любушка, случалось,
восставала: хочу исключительно это, этот костюм, пусть он меня молодит, а
ты мне навязываешь какую-то стариковскую гадость! Если Зоя в конце концов
сдавалась, это становилось для нее своего рода драмой, которую она затем
бурно и с путеводным трагическим вопросом: неужели я действительно чего-то
не понимаю, в этой Любушке недопонимаю что-то? излагала мужу, передавала не
просто с живописными подробностями, а и в натуральных живых картинах. Мужу
при этом смеяться было нецелесообразно, если он не хотел нарваться на
скандал, и он слушал историю юбочной распри подруг с серьезностью. Поехали
в Ростов. Милованов, сидя впереди, рядом с женой, и имея у нее роль
подсказчика на предмет всяких возникающих в дороге неясностей и причуд
маршрута, с задумчивым видом запускал пальцы в седую бороду да перебирал в