"Бентли Литтл. Письма, несущие смерть " - читать интересную книгу автора

веток, а также "Макдоналдса" и "Тако Белл", расположенных в нескольких
кварталах от нас. Я ясно помню их даже сегодня. Я также помню, что
чувствовал, когда достал из ящика почту и увидел маленький розовый конверт
из непривычной бумаги с иностранной маркой.
Я сразу понял, от кого это, и бросился в дом, в свою комнату, закрыл
дверь и нетерпеливо разорвал конверт.
Письмо оказалось довольно коротким. Гораздо короче моего, и я даже
обиделся на Киоко. А потом напомнил себе, что ей пришлось писать на
английском, родном для меня, но чужом для нее языке. Она воспользовалась
возможностью попрактиковаться, и причин для обиды у меня нет. Я перечитал
письмо раз, другой, третий. Киоко жила в квартире, а не в доме, ее любимым
цветом был розовый, любимым школьным предметом - изобразительное искусство.
Еще у нее была большая коллекция мягких игрушек-зверушек, что показалось мне
глупостью и ребячеством. А понравилось мне в ее письме то, что она подписала
его "С любовью, Киоко" . Сразу видно, что автор - девочка. Мое-то письмо
заканчивалось словами "С уважением". Я испытал какое-то новое и не совсем
понятное волнение.
Если честно, я побаивался, что Киоко меня отвергнет, захочет
переписываться с девочкой, а не с мальчиком, и теперь был счастлив: она
вроде бы хотела дружить со мной так же, как хотел этого я. Одновременно я
понял, что необходимо найти что-то общее, иначе переписка просто заглохнет.
Я размышлял о ее внешности. До сих пор Киоко представлялась мне
миниатюрной мисс Накамото, но она могла быть и уродиной, и толстухой.
Нет, нет. Так думать нельзя.
Выберу момент и попрошу у нее фотографию, а пока пусть остается для
меня миленькой и хорошенькой, такой, какой я хочу.
Днем я играл в своей комнате в "Лего гонщики", а потом отправился к
Полу; его мама обещала нам по два доллара каждому, если мы вымоем все окна в
доме. Конечно, можно было бы написать ответ Киоко, но мне хотелось продлить
удовольствие, прочувствовать свои впечатления, а потому я решил опять
подождать до тех пор, пока все улягутся спать.
Ужинали мы втроем - мать, Том и я, а отец задерживался, в чем ничего
необычного не было. Он часто проводил субботние дни и вечера со своими
друзьями, болтался в барах, смотрел бейсбольные матчи и иногда утрачивал
всякое представление о времени. Вдруг зазвонил телефон, и мать подняла
трубку. Уже через секунду она злобно орала, и по ее репликам мы сразу
поняли, что произошло: папаша с дружками завалился в бар, напился и по
дороге домой попался полицейским. Мы с Томом переглянулись.
Страх перед возможными последствиями на мгновение сблизил нас, что
случалось очень редко.
Поскольку отец забрал "торино", мать запихнула нас в "фольксваген", и
мы поехали в полицию. В участке мать орала и визжала на злополучных
дежурных, пока ей не разрешили зайти и повидать отца, и она исчезла за
железной дверью, открывавшейся с пульта дежурных. Изнывая на жесткой скамье,
как нам показалось, вечность, мы видели девушку, заявившую о взломе машины и
пропаже сумочки; старика, в чью припаркованную машину врезался удравший с
места происшествия водитель; женщину, требовавшую оформить запретительный
судебный приказ против мужа. Все они давно закончили свои дела и ушли.
Наконец из-за той таинственной двери появилась мать и процедила сквозь зубы:
- Пошли отсюда.