"Джин Литтл. Неуклюжая Анна " - читать интересную книгу автора

- Папа, папа, Анна тебе сказала?.. - перебила пение Гретхен. Но папа
продолжал подниматься по лестнице и петь. Они следовали за ним, словно за
Гамельнским Крысоловом, голоса слились в последней, самой лучшей строфе.


Даже если я в темнице,
Моим мыслям нет границы.
Как цветам в широком поле,
Моим мыслям - вольна воля.
И оковы все падут,
И темницы все прейдут,
Счастлив люд со всей страны,
Наши мысли так вольны.

Они закончили песню на середине лестницы. Мама перегнулась сверху через
перила и уставилась на них.
- Эрнст, ты что, с ума сошёл? Малышка Труди Гросман больна, Минне
только-только удалось её уложить. И вообще, о чем ты думаешь, поднимая такой
шум?
Но они уже были наверху. Папа обхватил маму за талию и поцеловал, да
так, что она вся вспыхнула. Он смеялся, хотя ему было жалко малышку Труди -
он совсем не хотел её будить. Но из квартиры внизу не доносилось хныканья
разбуженного младенца, значит, всё в порядке.
- Последний разочек, Клара, - объяснил он. - Всего одна песня для
господина Кеплера, который пока не может мне запретить петь с моими детьми.
- Что за чепуху ты городишь? - рассмеялась мама, высвобождаясь из
объятий.
- Анна тебе всё рассказала! - завопила Гретхен.
Анна не подымала глаз, но всё равно была ужасно счастлива, что папа
узнал новости от неё.
- Да, Анна мне рассказала, - папин голос внезапно зазвучал грустно и
устало. Веселье закончилось.
- Но это ведь ничего не значит, папа? - спросил Руди. Уверенность в
его голосе куда-то пропала.
- Говорила я тебе, всё совсем непросто, - Гретхен, всегда такая
спокойная, казалось, готова была расплакаться. - И дело не только в том, как
он со мной разговаривал. Ты же заметил, как он посмотрел на фрейлейн Браун.
У той даже руки затряслись. Я сама видела. Я думала, она даже не сможет
играть гимн.
- А я вам всё пытаюсь сказать, что сегодня случилось и кое-что
похуже, - прервал сестру Фриц. - Вернее, даже не сегодня. Знаете - отец
Макса Хоффмана исчез! Испарился! Его уже три дня дома не было.
Фриц ждал, пока все усвоят эту новость, но на самом деле не слишком
беспокоился. Он сам с Максом не разговаривал, ему всё рассказал другой
мальчик в школе. Но Анна говорила с Гердой, сестрой Макса. Ей сразу
вспомнилось зарёванное, распухшее лицо Герды.
- О каких Хоффманах ты говоришь? - спросила мама, отвернувшись к
плите. - Никто из тех, с кем мы знакомы, так со своей семьёй не поступил бы.
Это просто позор.