"Василий Ливанов. Мой любимый клоун" - читать интересную книгу автора

по широкому пустому коридору с выкрашенными тусклой зеленой краской стенами.
По бокам чередовались одинаковые двери, а над головой проплывали
круглые белые шары с расплывчатыми серыми точками заметной на просвет пыли
на доньях.
- Здесь, - сказала воспитательница, указав на дверь налево. - Только
впустить я вас не могу, а... пойдите сюда.
Она опять повела его по коридору, который поворачивал под углом, и за
углом оказался длинный узкий стол с ободранной крышкой.
- Беритесь, - сказала воспитательница, и он взялся за ободранную крышку
с одного торца, а она, обойдя стол, с другого.
Синицын пятился назад по коридору, уперев себе крышку в живот, пока она
не сказала:
- Все, хватит.
Стол опустили против нужной двери. Девушка выставила два указательных
пальца и очертила ими перед носом Синицына какую-то замысловатую пружину, но
он сразу понял, что стол нужно развернуть торцом к двери, а так как она
показала это жестом, а не сказала вслух, то догадался, что вертеть стол надо
тихонько.
Он так и сделал и стоял у стола, ожидая дальнейших распоряжений. Она
устало улыбнулась ему и шепнула:
- Полезайте. Шестая кровать слева во втором ряду, у стены.
Синицын стал коленом на стол. В ухе надсадно зазвенело и оборвалось.
"Эх, не успел загадать желание". Он выпрямился во весь рост. Над дверью было
застекленное окно. Нижняя часть рамы пришлась Синицыну как раз на уровень
рта. Он прижался носом к стеклу. Большая, тускло освещенная комната, в углу
на тумбочке лампа, прикрытая по абажуру развернутой газетой. Он стал считать
кровати у стены слева направо, вернее, считал головы на подушках - одинаково
круглые и темные.

...Третья... пятая... шестая. Синицын вглядывался в темный круг на
подушке и вдруг сразу ясно и отчетливо различил уже знакомое ему щекастое
лицо с белыми бровями и круглым катышком носа. Лицо это напряженно и
испытующе смотрело прямо на Синицына своими широко открытыми глазами.
И, как было раньше, в детстве, когда поймают за каким-нибудь шкодливым
делом, сперва испуг захолонул сердце, а после налетел откуда-то слезный
мучительный стыд и горячо заполыхали уши.
Синицын, не в силах оторваться, смотрел в круглые пронзительные глаза
малыша, и ему страшно захотелось громко пожаловаться этому щекастому
человеку, снять с себя какую-то суетную несправедливую вину за что-то
гадкое, чего он никогда не делал и чувствовал, что и сделать бы никогда не
смог.
"Еще разревусь", - в стыдном ужасе понял Синицын и решил соскочить со
стола, чтобы разом освободиться от этих неотступных глаз и своей неведомой
вины.
Он отвел ногу в сторону, чтобы найти край стола, и тут...
- Осторожно! - громкий голос воспитательницы.
Синицын почувствовал, что теряет опору, ударился носом о раму окна,
потом коленями в створку двери, та распахнулась, и, получив крышкой стола по
затылку, клоун Синицын влетел в малышовую спальню. Проклятая цирковая натура
сработала за себя, и, падая, тело его собралось, чтоб оттолкнуться от пола