"Тит Ливий. Отрывки " - читать интересную книгу автора

по-детски ласкаясь к отцу своему Гамилькару, просил его взять с собою в
Испанию, когда тот по окончании африканской войны с наемниками собирался
туда увести свое войско; Гамилькар в это время приносил жертву. Тогда он
подвел Ганнибала к алтарям и велел, прикоснувшись к святыням, поклясться,
что при первой же возможности он станет врагом римскому народу. После смерти
Газдрубала (преемника Гамилькара) воины по собственному почину понесли
молодого Ганнибала в палатку главнокомандующего и провозгласили его
полководцем; этот выбор был встречен громкими сочувствующими возгласами
присутствующих, и народ впоследствии одобрил его. Еще раньше, когда
Газдрубал пригласил его к себе в Испанию, об этом был возбужден вопрос даже
в сенате. Ганнон, глава враждебной (Баркидам {Потомки Гамилькара Барки
(молнии) - род, к которому принадлежало все семейство Ганнибала.}) партии,
сказал: "Требование Газдрубала, на мой взгляд, справедливо; все-таки я
полагаю, что исполнять его не следует". Когда эти странные слова возбудили
всеобщее удивление и все устремили на него свои взоры, он продолжал:
"Газдрубал считает себя вправе требовать той же услуги от сына, какую он сам
оказал его отцу. Но мы... или мы боимся, как бы сын Гамилькара не
ознакомился слишком поздно с соблазном неограниченной власти, с блеском
отцовского царства? боимся, как бы не сделаться слишком поздно рабами того
царя, который оставил наши войска в наследство своему зятю? Я требую, чтобы
мы удержали этого юношу здесь, чтобы он подчинился законам, учился жить на
равных правах с прочими: в противном случае это маленькое пламя сможет
зажечь огромный пожар".
Все же Ганнибал был послан в Испанию. Одним своим появлением он обратил
на себя взоры всего войска. Старым воинам показалось, что к ним вернулся
Гамилькар, каким он был в свои лучшие годы: то же мощное слово, тот же
повелительный взгляд, то же выражение, те же черты лица! Но вскоре он достиг
того, что его сходство с отцом сделалось наименее значительным из тех
качеств, которые располагали к нему бойцов.
Никогда еще душа одного и того же человека не была так равномерно
приспособлена к обеим, столь разнородным, обязанностям - повелеванию и
повиновению; трудно было поэтому различить, кто им более дорожил,
главнокомандующий ли, или войско. Никого Газдрубал не назначал охотнее
начальником отряда, которому поручалось дело, требующее отваги и стойкости;
но и воины ни под чьим начальством не были более уверенны и более храбры.
Насколько он был смел, бросаясь в опасность, настолько же был он
осмотрителен в самой опасности. Не было такого труда, при котором он уставал
бы телом или падал духом. И зной и холод он переносил с равным терпением; ел
и пил столько, сколько требовала природа, а не для удовольствия; распределяя
время для бодрствования и сна, не обращая внимания на день и ночь, - он
уделял покою те часы, которые у него оставались свободными от работы; притом
он не пользовался мягкой постелью и не требовал тишины, чтобы легче заснуть;
часто видели его, как он, завернувшись в военный плащ, спал среди воинов,
стоявших на карауле или в пикете. Одеждой он ничуть не отличался от
ровесников; только по вооружению да по коню его можно было узнать. Как в
коннице, так и в пехоте он далеко оставил за собой всех прочих: первым
устремлялся в бой, последним после сражения оставлял поле.
Но в одинаковой мере с этими высокими достоинствами обладал он и
ужасными пороками. Его жестокость доходила до бесчеловечности, его
вероломство превосходило даже пресловутое "пуническое" вероломство. Он не