"Сэм Льювеллин. В смертельном круге " - читать интересную книгу автора

позже Пасхи, и Генри скорее проклянет себя, чем нарушит договор".
Я и это мог себе представить - разные чудачества Генри. Но он в свое
время командовал миноносцем в конвоях на Мурманск и считал, что слово
джентльмена ко многому обязывает.
"На самом деле я начинаю беспокоиться за эту старую калошу. Мы
потеряли много клиентов, и я боюсь, это оттого, что он стареет. Был ужасный
шторм, многие лодки выбросило на берег, две пропали совсем. Страховые
премии не помогли, и он все время бормочет что-то о происках врагов... "
Я сложил письмо и сунул обратно в сумку. Конечно, Генри становится
совсем старым. Ему уже семьдесят один. Но вся горечь письма будто
сосредоточена в последней фразе. Генри был в плену традиций, и это в наше
время кое-кому казалось просто смешным. Но если он заговорил о происках
врагов, значит, они действительно у него были.
Мэри вышла замуж за Генри во время войны, когда он воевал с немецкими
подводными лодками в Баренцевом море, и, переняв манеры других жен флотских
офицеров, выработала особое, непроницаемое выражение лица. Поэтому
признаться, что она встревожена, было для нее равносильно тому, что вся
Англия перевернулась вверх тормашками.
Я принял болеутоляющую таблетку и откинулся в кресле. Судя по всему,
на нашем предприятии в "Саут-Крике" дел было полно, поэтому на гонки
останется совсем немного времени, даже если кто-нибудь меня и пригласит.


Глава 3

На южном берегу Англии найдется немало мест более красивых, чем
Маршкот. Это разбросанный городишко с краснокирпичными зданиями, который
появился в пятидесятых годах прошлого века, когда железнодорожная компания
"Грейт-Вестерн" построила ветку к рыболовному порту Уайк. И порт тут же
оброс домами из красного кирпича, громоздившимися тут и там. Дома
заполнились докерами, лоцманами и рабочими, и городок какое-то время
процветал. Целых сорок лет железная дорога вывозила грузы на главную
магистраль, а по ней они шли дальше, в Бристоль и центральные районы
страны. Но процветание оказалось непродолжительным.
Бухта заилилась, и единственный узкий морской канал требовал много
денег для углубления дна. Кораблей, которые могли заходить в гавань,
становилось все меньше и меньше, пока дело не закончилось тем, что остались
только рыбачьи лодки, владельцев которых можно было всегда найти в
состоянии алкогольного опьянения в баре в Барнет-Армсе.
Маршкот, поглотивший каменные заборы и соломенные крыши Уайка, с
жестокой основательностью отпугивал даже самых непритязательных туристов, а
окружающие его соленые болота не нравились ни самим жителям города, ни
приезжим.
После двадцати шести часов полета из Сиднея я сошел с рыбного поезда в
Маршкоте. На самом деле рыбу уже давно возили по шоссе, но окаменелый
инстинкт британских железных дорог заставлял их сохранять рыбный поезд,
который отправлялся очень рано из Педдингтона и приходил в Маршкот в 5
часов 12 минут утра.
На вокзале было темно и сыро. Моросил мелкий дождь с привкусом моря.
Рука ныла, а душа взывала о кофе, но где его найдешь в Маршкоте да еще в