"Воронежские корабли" - читать интересную книгу автора (Кораблинов Владимир Александрович)Глава шестнадцатая,Работали в лесу до заморозков. Наконец все плоты были повязаны, и караульные солдаты с лошадьми и лишними мужиками пошли в Воронеж. А плоты велели в Тавров-город гнать. На Могильском остались одни плотогоны. Среди них были Афанасий, Иванок и Васятка. Его за кашевара взяли. Дьячок Ларька тоже к плотогонам прилепился. – Сплыву с вами до Таврова, – сказал он, – а там – Дон. Буду к казакам пробиваться. И вот поплыли плоты. За старшого был старик Кирша. Путь по воде лежал неблизкий, а плоты плыли медленно. Да и куда спешить? Села частые, плыть весело. Курино-село проплыли. Манино. Сенное. Тут на реке Излегоще множество гусей, уток гуртовалось перед отлетом. Палками посшибали с пяток. Возле Ситной деревни стали на ночевку. Костер зажгли. Ощипали уток и такое сотворили варево, что хоть бы и царю на стол так впору. Вот сидят плотогоны возле костра, варево хлебают. На высоком глинистом бугре – деревня Ситная. Слышно, как в крайнем дворе южит голодная свинья. И где-то наверху, на круче, дурным воем воет собака. А над плотогонами – погост. На самой горе – кресты могильные. Откуда там собаке быть? – Ох, дети, нехорошо! – покачал головой Кирша. – Не собака это. – А кто, дедушка? – удивленно спросил Васятка. – Это, малый, называется волкулак. Он по ночам из могилы выходит, у сонного человека кровь сосет. – Будя плести-то! – с досадой сказал Афанасий. – Какого-то волкулака придумал. Вон в Воронеже так-то весной брехали, будто на Чижовском погосте ночью эти волкулаки ходят. Государь говорит: «Поймать мне волкулака!» И послал солдат на погост. Велел им для отваги по чарке поднесть. Ну, залегли они меж могил, слышат – идут. Вот так-то, не хуже как сейчас, по-собачьи воют. Солдаты оробели сперва, но ведь – служба, царский приказ. Кинулись на тех волкулаков, схватили, повязали, на съезжую приволокли. Утром – глядь-поглядь, а волкулаки-то свои, чижовские: Миколка Груздь с товарищами. Они ночным делом добрых людей грабить хаживали. – Верно! – засмеялся дьячок Ларька. – На Чижовке было, Тихвинской божьей матери церкви погост. Он, сказывали, Миколка-то, с тихвинским попом в доле был. Ясак пополам делили… Кирша на такие слова только плюнул. И в это время опять наверху завыла собака. Вдруг обвалилась глина, мелкие комочки зашуршали по круче и из тьмы кромешной подкатились к костру. – Свят, свят, свят! – испуганно перекрестился Кирша. Плотогоны замерли, вглядываясь в темноту. Кто-то осторожно спускался с горы. Иванок с Афанасием вскочили, ухватились за дубины. – Постойте, ребята! – послышался хриплый, простуженный голос. – Не замайте, я к вам не с худом… К костру подошел здоровенный детина. Он был без шапки. Смоляные с проседью кудри падали на лоб. В правом ухе сверкала медная серьга. Сквозь клочья рваного зипуна виднелось крутое, могучее плечо. – Хлеб да соль, – сказал он. – Здоровы были. – Садись, гость будешь, – ответил Кирша. – Ложка есть? – Как не быть. – Ну, давай с нами хлебать. – Это можно, – присаживаясь на корточки к костру, сказал кудрявый. – Горяченького, признаться, давно не едал. Тут опять сверху посыпалась, зашуршала глина. – Ай там с тобой еще кто? – покосился на гостя Кирша. – Кобель, – усмехнулся кудрявый. – Увязался со двора да так за мной следом и таскается. Соколко! – свистнул он. Из ночной черноты Соколко на брюхе подполз к хозяину. Был он сед, кудлат и огромен. – Черкесский кобель, – сказал бывалый человек Афанасий, – больших денег стоит. – Все может быть, – согласился кудрявый. – Кобель не простой – боярский. Боярина Сенявина. Я у него, у боярина то есть, при собаках был поставлен. – Псарем, значит, – сказал Кирша, – это ничего. У псаря жизнь – дай бог каждому. – Да уж попил, поел всласть, – подмигнул кудрявый. – Так раскормили, дядины дети, что третьи сутки сесть как следует не мочно, а все на корточках… Нашему брату у бояр харчи березовые да тальниковые… Ну, полно тово. Квиты мы с боярином, царство ему небесное! – Тряхнув смоляными кудрями, он недобро рассмеялся. – А я, ребята, к вам с докукой. У вас книгочеи есть? Васятка с Афанасием назвались. – Тогда давайте читать, – вынимая из-за пазухи сложенный вчетверо лист, сказал кудрявый. – Вы же слухайте, тут до нас до всех касаемо. Подкинули в костер сушняку, и стал Васятка читать. – «Атаманы-молодцы, дорожные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойнички! Ведайте, православные хрестьяне, что встали мы за древние обычаи, порушенные боярами, чтоб вам, православным хрестьянам, на бояр не пахать, не сеять, жить вольно…» – Хороша грамотка! – сказал Иванок. – Погоди, – строго глянул Кирша, – не встревай. Читай, Вася, читай, голубенок… – «Нам до черни дела нету, – продолжал Васятка, – нам дело до бояр, до воевод, до прибыльщиков, до подьячих и которые неправду делают, чтоб всех их перевесть…» Дьячок Ларька пробурчал: – Немцев еще, собачьих детей… На него руками замахали: погоди ты со своими немцами! – «А кто похощет погуляти, – читал Васятка, – кто похощет по чисту полю походити, сладко поясти да попити, на добрых конях поскакати, то приезжайте к нам, на батюшку тихий Дон… Ныне мы, дончаки, идем, а завтра вся Русь поднимется на злодеев. Покуда не переведем боярское отродье – потуда не сложим оружье. В том нам порука и помощь от господа нашего Исуса Христа и преславной богородицы. Аминь». – А? Как, мужики? – Оскалясь, кудрявый зорко оглядел плотогонов. – Хороша грамотка? – Грамотка-то грамотка, – Кирша недоверчиво покачал головой, – да сам-то ты что за человек? Плотогоны молчали, с опаской поглядывали на кудрявого: «Верно, мол, что за гусь? Грамотка такая, что за каждое словцо – кнут, дыба, каторга…» – Сумлеваетесь, мужики? – с обидой крикнул кудрявый. – Смекаете, не шиш ли-де какой? Э-эх! Кабы шиш – с этакой кабарошкой не ходил бы! Он скинул зипун и повернулся к огню. Могучая спина вся в кровь была исполосована. |
||
|