"Василий Лобов. Дом, который сумасшедший (роман)" - читать интересную книгу автора

черный, а черный цвет у нас - белый. Так что братец Белый Полковник у нас
на самом дЬле не братец Белый Полковник, а братец Черный Полковник, понял? И
это у нас только так считается, что Низ - это у нас Низ, а Верх - это у
нас Верх, на самом деле Низ - это у нас Верх, а Верх - это у нас Низ!
Когда ты выстрелишь в якобы правую, якобы черную, половину головы Самого
Братца Президента, дай ему Сам Братец Президент здоровья, ты на самом деле
выстрелишь в левую, белую. И с этого самого мгновения в Нашем Доме уже
никогда не будет ничего левого, ничего белого, даже серых полуистинных
оттеночков не останется, все-все-все будет истинно черным правым. Ясно?
Я что-то бодро рявкнул в ответ, но сам так и не понял, что именно. А
братец Белый - или Черный? - Полковник в однозубой личине, выбравшись из
меня наружу, торжественно провозгласил:
- В случае успешного выполнения спецзадания мы поможем тебе подняться
очень и очень высоко, назначим на синекуру Самого Братца Президента!
- Служу Нашему Дому... - нестройно рявкнул я и не успел задать братцу
Белому Полковнику ни одного вопроса, касающегося назначения меня на синекуру
Самого Братца Президента, поскольку братец Белый Полковник сбросил однозубую
личину, превратился в дымное белое облачко и дематериализовался в микрофон
спецвызова техника.
Лифт медленно пополз вверх. От представления себя самого Самим Братцем
Президентом у меня сильнейшим образом закружилась корона. От этого
коронокружения я пнул ногой валявшуюся на полу личину, и она
дематериализовалась быстрее обычного.


ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Братец Принцесса лежала на кровати и задумчиво рассматривала полосатый
потолок. Я нажал микрокнопки на микромагнитофонах. А он сказала:
- Сядь рядом.
Я подошел к кровати и сел на кровать. И словно бы только теперь
по-настоящему увидел его красоту: красоту его черного - или белого? --
лица, красоту белой - или черной? - родинки над верхней красиво изогнутой
губой, красоту вдруг расцветшей улыбки, сразу же отразившейся в глубоких
серых - или синих? - глазах, красоту образовавшейся от этой улыбки
маленькой ямочки на левой - или правой? - щеке...
Я поцеловал братца Принцессу в губы - и будто бы вышел за Железный
Бастион, один, без охранников, без скафандра, а выйдя, превратился в птицу и
полетел... А когда это немного прошло, потом, часа через два, когда его
голова без короны покоилась на моем обнаженном, без фрака, плече, а я будто
бы все еще продолжал парить в синеве неба, братец Принцесса спросила:
- Пилатик, теперь ты не считаешь, что я сумасшедшая?
- Нет. То есть... Знаешь, во мне все окончательно перемешалось, теперь
я ничего не могу понимать. Мне вот кажется... но я не трепещу от страха, что
кажется. Мне кажется, что ты - совсем не сумасшедшая, и мне нравится, что
мне это кажется. Понимаешь, тут или - или. Не может же такого быть, чтобы
все были сумасшедшими, а ты - нет. И вот... ты - сумасшедшая, а я тебя все
равно люблю... Наверное, потому что сам сумасшедший.
- Ну и ладно, ну и хорошо, ну и пусть будет так. Пусть мы оба с тобой
сумасшедшие. Я не хочу быть несумасшедшей. И как сумасшедшая, я рада, что я