"Святослав Логинов. Я не трогаю тебя" - читать интересную книгу автора

ничем не хуже других и никогда не делала плохого. Но требовать, чтобы она
одна расплачивалась за все человечество, отнимать у нее право иметь детей,
они не могут! А если подумать, так ее дети вовсе ничего не решают. Там,
где живет столько миллиардов, проживет и еще несколько человек. И пусть в
Мировом Совете не занимаются глупостями. Вот вернется из полета Родька,
надо будет с ним поговорить.
Эмма посмотрела на часы. Скоро семь, пожалуй, пора поднимать Паолино.
Эмма прошла в комнату сынишки. Тот спал сидя, неловко привалившись боком к
спинке кровати.
- Паолино, безобразник, что ты вытворяешь? - со смехом воскликнула
Эмма, тормоша его. Паоло разлепил заспанные глаза и сморщился от боли в
онемевших ногах. Потом сообразил, где он и что с ним, и сказал:
- А я так и не спал с тех пор. Только немножко задумался.
- Ну конечно, - согласилась Эмма.
В девять часов они подошли к заводу. Как всегда в этот день, вокруг
его серых корпусов волновалась толпа экскурсантов, пришедших посмотреть на
работу. Большинство были с детьми.
Гудок, тягучий и громкий, упал откуда-то сверху, и в то же мгновение
на верхушке длинной красной трубы появился черный клуб.
- Дым! Дым! - раздались восторженные детские голоса.
Паоло прыгал около Эммы и непрерывно дергал ее за рукав.
- Правда, красиво? - то и дело спрашивал он.
- Красиво, - соглашалась она. - Когда единственная труба на Земле
дымит один день в году, то это красиво.
Первое черное облако расплывающейся кляксой медленно плыло по небу.
Из трубы вырывалась уже не черная копоть, а в основном горячий воздух,
лишь слегка подсиненный остатками несгоревшего топлива.
Празднично одетые экскурсанты разбредались по гулким цехам. Кое-где
загудели станки, включенные пришедшими в этот день сотрудниками музея
истории техники, пронзительно громко завизжал разрезаемый металл.
Паоло и Эмма ходили по цехам, разглядывая приземистые, непривычного
вида машины, кружили по заводскому двору, усыпанному мелкой угольной
крошкой, прибивались к группам, слушавшим экскурсоводов. В какой-то момент
невнимательно слушавший Паоло вдруг остановился. В той группе рассказчиком
был очень старый человек, еще из тех, быть может, кто работал на таких
коптящих предприятиях. Он стоял, задрав вверх дрожащую голову, и говорил:
- Курись, курись, голубушка! Кончилась твоя воля! - потом объяснил
вновь подошедшим: - Последний раз она так. На следующий год дым пускать
уже не будут, нашли, что даже такие незначительные выбросы угнетают
окрестную растительность. Только, знаете, мне ее и не жалко, довольно эти
трубы крови попортили.
- А завод тоже больше работать не будет? - спросил кто-то.
- Будет, - успокоил старик. - Как всегда, двенадцатого июня.
- Как же без трубы?
- Милочка вы моя, топка-то у него бутафорская, для дыму. Сами
посудите, можно ли гудок дать, пока котлы не разогреты? А ведь даем.
- Без дыма неинтересно, - решительно заявил Паоло.
- Да ну? - живо возразил старик. Взгляд у него был цепкий, совсем
молодой, и он моментально выхватил из толпы фигурку мальчика. - А ты
приходи через год, иногда поговорим. - И добавил: - Открывается новая