"Михаил Логинов, Александр Логачев. Красный терминатор: Дорога как судьба " - читать интересную книгу автора

Часть первая
КОМ БЕД

В апреле 1918 года на русских дорогах было тревожно. Всякий, кто
пускался в путь, сперва задумывался: а есть ли серьезная причина покинуть
дом и протопать несколько верст? Если необходимость все же побеждала страх,
то шел человек осторожно, будто попал в чужую, неведомую и опасную страну.
Перед тем как войти в лес, он останавливался, прислушивался и крестился.
Когда же лесная дорога выводила его в поле, он замирал на опушке,
вглядываясь в даль: не мелькнут ли вдали верховые - потому что тогда в
России без оружия на коне никто не ездил.
На огромных просторах погибшей Империи человек начал бояться человека.
Однако пешеход, идущий столбовой дорогой Монастырского уезда
Пензенской губернии, судя по всему, не боялся ничего. Он двигался широким,
быстрым шагом, и чувствовалось, что ничто не мешает прошагать ему еще верст
десять, даже увеличив темп. За плечами пешехода болтался большой и
несомненно тяжелый солдатский ранец. Было человеку лет эдак тридцать. Он
шел, насвистывая что-то беззаботное, и с интересом оглядывался по сторонам.
А еще пешеход слагал в уме письмо. "Здравствуйте, ненаглядная моя!
Хотя до родного села всего пятьдесят верст осталось, а значит, наша
долгожданная встреча как никогда за эти четыре года близка, мне все равно
трудно забросить свою постоянную привычку - слагать Вам письма. От такого
занятия и ногам легче, и груз на плечи не давит, и на душе свежеет, будто
закурил после долгого боя. Письмам, вложенным в конверты, доверия у меня
большого нет. Доходят они с опозданием. Бывает же, как за последний год,
что и вообще не доходят. А это послание я на бумагу записывать не буду,
потому как пребываю в надежде увидеть Вас уже завтрашним вечером. Может, Вы
и удивитесь, узнав, что я лишь завтра чаю добраться до Глуховки, ибо мне за
день сорок верст пройти - не велик труд. Однако уже смеркается, и придется
мне поискать ночлег в селе Зимино. Местные обитатели Вам хорошо знакомы, у
некоторых мы в мирное время гостили не раз, так что под кустом не заночую".
- Хотелось бы верить, - это путник произнес вслух. И добавил со
вздохом: - Да чего уж теперь!
И вновь вернулся к сочинению письма. "Обстоятельства моей жизни за
последние месяцы описаны в предыдущем письме. Но боюсь, могло оно не дойти,
поэтому напоминаю все коротко. Когда товарищ Троцкий объявил, что отныне ни
мира, ни войны, весь мой полк решил сам себя демобилизовать. Пошли мои
боевые товарищи по домам, и каждый захватил с собой бывшего казенного
добра, сколько в наш солдатский мешок поместилось. Меня же задержало одно
серьезное дело, а было оно столь занятное, что я пока рассказывать о нем не
буду. Приду и расскажу..."
Перед тем как выйти из леса, дорога спустилась в глубокий овраг.
Человек бросил взгляд на густой кустарник, лишь недавно покрывшийся молодой
листвой, задержал взгляд на одном из кустов, потянул носом и зашагал
дальше. Однако в лице его что-то изменилось, и хотя он был по-прежнему
спокоен, но больше не свистел.
"О том, как я потом до Пензы добирался и дальше шел, рассказывать
сейчас тоже не стану. Потому как из придорожных кустов махоркой пахнуло и,
похоже, придется мне ненадолго отвлечься..."
- Стой!