"Олаф Бьорн Локнит. Камень желаний ("Конан") " - читать интересную книгу автора

просто занималась любовью ради собственного удовольствия, а ритуально
совокуплялась со жрецом, дабы вызвать Духа Отмщения, обязанного воздать по
заслугам виновникам смерти ее жениха!
Конан громко сплюнул.
Вошли. Ши, прижав палец к губам, показал Конану, что в этом храме
изящных искусств говорить следует исключительно вполголоса, а лучшее вообще
шепотом. Киммериец же разговаривать вовсе не собирался. Не о чем тут
говорить...
Амфитеатр состоял из пятнадцати рядов скамей, полукругом обносивших
небольшую сцену - Конан не мог вспомнить ни одного случая, чтобы все места
были заняты. Дневной свет проникал через отверстия в широченном тенте
крашеной парусины, куполом накрывавшей сцену и сидения, а вечером зажигались
факелы и лампы на краю подмостков. Декорации, как и всегда, были донельзя
убогие и навевали тоску - сегодня сцену задрапировали черными и багровыми
дешевыми тканями, на досках валялись ржавые цепи, в деревянный чурбак,
изображавший плаху, был воткнут гигантский топор, для пущего страху
вымазанный куриной кровью.
В первом ряду на жалобно поскрипывающем складном стульчике восседал
удивительный субъект, сжимавший в пухлых коротких пальцах пергаментный
свиток. Господин, обладавший угольной густопсовой бородищей, был устрашающе
огромен и толстомяс. Положи его набок, рост не изменился бы - и так четыре
локтя, и эдак. Конану месьор Каланьяс до смешного напоминал летучего Пузыря
в человеческом обличье. Такой же круглый, напористый и нелепый.
- Что ты кривляешься, будто припадочный?! - вопил хозяин амфитеатра на
одного из фигляров, с неприкаянным видом стоявшего на краю мостков. - Ты же
злодей! Злодей с обагренными кровью руками и черными мыслями! В моем
сочинении все понятно написано! - тут бородач близоруко уткнулся в пергамент
и гнусаво продекламировал: - "Его толстое сытое лицо выражало брезгливое
отвращение и самодовольство"! Слышал? Брезгливое отвращение! А ну, изобрази!
Горемычный фигляр, в отличие от месьора Каланьяса, вовсе не обладал
толстым и сытым лицом, а потому все попытки следовать указаниям гениального
сочинителя бесславно провалились.
- Бестолочи! - сотряс воздух хозяин и в изнеможении откинулся на спинку
стульчика, который не разваливался под его тяжестью не иначе как при помощи
исключительно мощного волшебства. - Скулди, убирайся прочь! С глаз долой!
Атика, ты где? Твоя сцена, детка! Покажи всем этим бездарностям, на что ты
способна!
- Присядем, - тихонько сказал Ши на ухо Конану. - Этот Скулди и впрямь
не умеет играть... Ты посмотри на него - какой из Скулди злодей?
Носивший странное имя Скулди парнишка лет восемнадцати походил на
злодея, как Конан - на туранскую танцовщицу. Высокий, худой как щепка, с
вечно несчастной миной на физиономии и тенями под глазами. Киммериец крепко
подозревал, что месьор Каланьяс держит своих подопечных впроголодь, хотя
балаган давал хозяину не слишком большой, но все таки относительно приличный
доход.
Атика оказалась способна на многое. Конан в который раз убедился, что
голосить она умеет. Благодаря толстому слою белил приятельницу Ши было не
узнать.
Сам Ши Шелам немедленно пояснил, что бледна Атика потому, что ее
героиня готовится к лютой смерти.