"Олаф Бьорн Локнит. Камень желаний ("Конан") " - читать интересную книгу автора

К невероятному удивлению рассерженного и чересчур наблюдательного
дворецкого, Герат только махнул рукой и выдавил, сквозь слезы:
- Куда пропал? Да какая разница? Куплю другой!

Глава вторая

Пришествие обжоры

Атику - нынешнюю великую любовь Ши Шелама - Конан открыто не одобрял.
Атика носила облик тощей взбалмошной девицы в голове которой бушевал не
просто ветер, а самый настоящий ураган. О понятии "благочиние" Атика имела
самое отдаленное представление и, как следствие, благочиния не
придерживалась. Впрочем, в Шадизаре такое отношение к жизни было в порядке
вещей и Конан начал к этому привыкать.
Но к Атике молодой киммериец привыкнуть никак не мог - это не женщина
(какая, к демонам, женщина?! Девчонка сопливая!), а самое настоящее
стихийное бедствие, почище любого смерча! Ши Шеламу, однако, Атика безумно
нравилась - он полагал, что это нелепое существо является если уж не
олицетворением женщины его мечты, то стоит весьма близко к лучезарному
идеалу.
Идеал, в отличие от абсолютного большинства легкомысленных приятельниц
Ши, был обременен ремеслом. Как утверждала сама Атика, ремесло это было
стократ серьезнее и важнее любых других приличествующих женщинам занятий,
начиная от банального рукоделья и заканчивая трудами на ниве ублажения
сильной части человечества в многочисленных увеселительных заведениях
Шадизара.
Атика несла радость людям. По крайней мере она сама так утверждала.
Радость она несла (как выражался Конан - "наносила") через участие в
представлениях "Труппы месьора Каланьяса", а если попросту - фиглярского
балагана, обосновавшегося неподалеку от Каменного рынка, главнейшего
средоточия торговой жизни замечательного заморийского городка...
Владелец балагана, достоуважаемый господин Каланьяс из Зингары, по
вполне справедливому мнению Конана, коего Ши по меньшей мере раз в седмицу
едва не силком затаскивал на представления, был полоумным злобным монстром.
Огромный, толстый, бородатый, пышущий здоровьем телесным и явно обделенный
здравием душевным, месьор Каланьяс изумлял своими сценическими паскудствами
даже неискушенного в высоких искусствах киммерийца.
Пьесы для балагана Каланьяс измышлял самостоятельно, причем полагал
себя выдающимся сочинителем наподобие знаменитого Стефана Короля Историй.
Впрочем, сценки частенько получали вполне доходчивые и понятные каждому
названия: "Неверная жена", "Король и мельничиха" или "Богиня красоты".
Более серьезные произведения наименовывались куда сложнее. Например
всего десять дней тому, Каланьяс явил почтеннейшей публике "Историю о
деяниях славного герцога Лорито, утопившейся девице и потерянном царственном
младенце". Ши Шелам, в обязательном порядке явившийся на представление, был
в восторге - во-первых, "утопившуюся девицу" играла Атика, во-вторых Ши
обнаружил в пьеске ведомые лишь ему одному глубины и посчитал, что месьор
Каланьяс знаком с трактатами лучших аквилонских и офирских философов, хотя
сам не прочел ни единого, поскольку считать Ши Шелам умел гораздо лучше, чем
читать, а считал он преимущественно медь, серебро и (гораздо реже) золото.