"Олаф Бьорн Локнит. Камень желаний ("Конан") " - читать интересную книгу автора

подпалинами, одевается в живописные обноски, которые богатые горожане иногда
отдают труппе господина Каланьяса - не пропадать же добру? Пускай послужит
фиглярам...
- Ты представляешь, Ши, это будет успех достойный Тарантии или
Бельверуса, поверь, честное-честное слово! - с ходу завела Атика, едва узрев
своего ненаглядного дружка. Голос Атики вызывал у Конана немыслимое
раздражение - тонкий, скрипучий, визгливый и вздорный. Запусти Атику на
полдня в одну из пирамид стигийского Птейона - всех мумий на ноги поднимет,
будь они хоть пятьдесят раз мертвы! - Плотник Сагал уже делает новые
декорации, такие большие штуковины, чтобы было похоже на пыточную, их еще в
черный цвет потом покрасят... И цепи, конечно, кандалы, всякие закорюки,
чтобы страшно было. Потом графа втащат туда два палача, таких здоровых, их
месьор Каланьяс нанял из бывших базарных борцов, очень высокие и толстые,
настоящие изверги...
- Постой, постой! - Ши уселся за стол рядом с Атикой, тщетно пытаясь
выловить из ее сумбурных речений хотя бы одно рациональное зерно. -
Во-первых здравствуй, моя., гм... кошечка (звук поцелуя). Во вторых... Эй,
есть там кто? Мне красного вина, Медвежонку - кружку пива! В горле
пересохло!
Конан давно понял, что в Шадизаре ни единый человек без клички обойтись
не может, а потому когда с легкой руки Ши Шелама большинство друзей и
знакомых начали именовать его "Медвежонком" или, того чище, "Малышом"
(большинство прозвищ, как известно, даются от противоположного), киммериец
решил не обижаться. Если здесь так принято - придется смириться. Тем более,
что по законам горцев Полуночи открывать всем и каждому имя, данное при
рождении, вовсе не следовало - еще порчу наведут! Пусть уж лучше кличут
Малышом.
Рилна, трактирная служанка, молча притащила вино и пиво для Конана - в
соответствии с киммерийскими традициями он отвергал сок виноградной лозы в
пользу ячменного напитка и приохотиться к вину доселе не сумел. "Уютная
нора" жила своей обычной жизнью - несколько посетителей поглощали заказанные
блюда, было слышно, как Лорна шумно помыкала прислугой на кухне, по доскам
столов ползали одуревшие от жары мухи.
Атика, разрушая полусонное благолепие, безостановочно тарахтела:
- ...Потом графа выводят на площадь, там у нас обязательно будут трубы,
длинные, как у кезанкийских горцев, чтобы ревели и делали все торжественно,
волосы у графа в крови, спина иссечена рубцами, палач готовится - месьор
Каланьяс нарочно попросит у мясника топор побольше! А потом...
- Начнем сначала! - взмолился Ши. - Ты о чем рассказываешь, солнце мое?
Какой еще граф?
- То есть как - о чем? - Атика остановилась на полуслове, будто о
булыжник споткнулась. - Я уже целый квадранс талдычу: новое представление в
амфитеатре! Месьор Каланьяс сочинил новую пьесу! Только вчера, понимаешь?
Называется - "Трагическая повесть о мнимом преступлении графа Альдосо,
клеветниках, неправедном суде и его ужасной смерти". Я буду играть
возлюбленную графа, она потом бросится с утеса и разобьется о скалы!
Здорово, правда?
Конан скептически хмыкнул и призадумался. Во-первых, киммерийца смущало
название, в котором было упомянуто "...о неправедном суде и его ужасной
смерти". Вот интересно, кто умертвил суд? Граф Альдосо, совершивший мнимое