"Андрей Анатольевич Ломачинский. Автономный Аппендицит " - читать интересную книгу автора

тяпки называются. Я и не знал. Давай вон те зажимчики-кривули, это и есть
цапки. Черт, ими через простынь за тело хватать надо. Ооой! Ааай! Ыыых!
Блядь! Фух, ну вот и все. Да нет, не все - обрадовался. Все - в смысле все
готово начинать операцию. Всем спирт на руки! Руки дружно полезли в банку с
шариками, как дети за конфетами. Любая операционная сестра лопнула бы от
смеха.
Замполит, вон ту банку давай. Нет не наркоз. Если Вы возьметесь
провести операцию - то с удовольствием сам себе наркоз дам. Новокаин это -
местная анестезия будет. Да-да вот именно, чтоб "заморозить". Пахомов
набирает здоровый шприц новокаина. Начинает себя потихоньку колоть по месту
предполагаемого разреза. Кожа взбухла лимонной корочкой. Перед продвижением
иглы предпосылает новокаин. Вроде не очень больно, но страдание на лице
видно. Один шприц, другой, третий. Вот и подкожка набухла. Только руки уже
дрожат. Черт подери, что за дела, ведь считай , что еще и не начал. "Сан
Сергеич! Вы буженину делали? А ее маринадом напитывали? Да Вы что -
пользовались для этого обычным шприцем? Это очень хорошо! Тогда возьмите у
меня шприц и напитайте стенку моего брюха новокаиновым маринадом из этой
банки. Не бойтесь - получится. Я пока чуть отдохну - расслаблюсь. Только
стенку насквозь не проткни. Да не бойся - вгони шприца по три-четыре в обе
стороны." Кок начал старательно ширять новокаин в ткани. Ни о какой анатомии
он не думал и перед уколом лекарство не предпосылал. Получалось очень
больно - точно как в гуся или свинину. Однако уже через десять минут боль
стала тупеть и гаснуть. Количество бестолково вколотого лекарства переходило
в качество обезболивания. Пора за нож!
Пахомов опять скомандовал лозунг дня - спирт на руки. За дверями
операционной явно стоял народ - командир корабля приказал подежурить на
подхвате - вдруг ИМ чего понадобиться. Раздались смешки - во дают, их
медициной уже по всей лодке несет. Видимо вентиляционная система быстро
разносила хлорно-бензиново-эфирно-спиртовой букет хирургических запахов.
Пахомов с опаской взял в еще мокрую от спирта перчатку брюшистый скальпель.
По спине побежали мурашки, ноги похолодели, а в руках снова появилась дрожь.
Черт, только сейчас он ощутил, как страшно резать себя. Сразу пожалел, что
не выпил сто грамм спирта перед операцией - ни замполит, ни особист, ни кэп
не сказали бы ни слова. Сам решил, что оперировать "под газом" не в его
интересах. Тогда терпи. Доктор закрыл глаза и решил испытать - будет больно
или нет. Он без всякого прицеливания нажал острием скальпеля на кожу.
Ощущалось слабое тупое давление. Когда он открыл глаза, то с удивлением
обнаружил полупогруженный скальпель в лужице крови. Боли не было. Проба пера
очень обнадежила Пахомова, он осушил ранку и решил, что дальнейший разрез
проведет от нее - просто расширится в обе стороны. Вроде и так на месте.
Разрез надо сделать большой - от моих слесарей-поваров с маленьким разрезом
помощи не будет.
Пахомов закусив губу стал резать кожу вверх от ранки. Ливанула кровь,
хоть и полосонул он не глубоко. Разрез получился под каким-то углом,
некрасивый. Надо бы и вниз сразу расшириться. Салфетки быстро намокали и
тяжелели. Вместе с кровью сочился новокаин, от явно плохой инфильтрации.
Пахомов нашел пару кровящих мест и сунул туда москиты. Держать голову
становилось все труднее и труднее - шея крупно дрожала. Пришла пора
воспользоваться зеркалом. Завязать узел под кровеостанавливающим зажимом,
глядя в зеркало оказалось делом почти невозможным. Зеркальное отражение