"Андрей Анатольевич Ломачинский. Газогенератор (роман о жизни военных учёных) " - читать интересную книгу автора

Минусов мой доступ и синий пропуск это позволяли. Правда войти в корпус ещё
не означало войти в лабораторию. Вообще-то в чужую лабораторию можно легко
проникнуть, если там работает твой друг, который своим перфоключом откроет
тебе двери. Перфоключ - это такая квадратная пластмассовая карточка с
дырочками. Тогда магнитных полосок ещё не было, вот и писалось фломастером
на куске пластика воинское звание, фамилия-имя-отчество, отдел и личный
номер, а потом этот кусок перфорировали, делая из него ключ. Замки были
электронными, как всунешь туда ключ, так примитивный компьютер-бегемот в 7-м
Отделе фиксирует, что мол такой-то во столько-то вошел туда-то. А если двери
не открылись, значит такой-то за каким-то пытался войти куда ему не
положено. Потом вызывают и спрашивают, за каким? Ну и на этажах стояли
вахтенные контролеры - прапорщики с пистолетами да солдаты с автоматами,
которые просто смотрели твой обычный пропуск, книжечку-разворотку с
фотографией и печатями допуска. По началу такой контроль создавал ощущение
значимости собственного дела, однако за месяц это приедалось, и мы на все
эти меры смотрели как на некую дурь, не только мешающую нормально работать,
но и как на неизбежную необходимость вроде снега зимой.
Была б моя воля, то я бы Лобок построил между Адлером и Сочи. Но его
построили на самых гадких землях Советского Союза. Может вечная мерзлота и
хуже нашей глины, но там холодно, и это плохо для особоопасных микробов и
ядов - при низкой температуре они долго сохраняются, а вот под казахстанским
солнцем совсем наоборот, быстро распадаются. Приходится нам тащить службу не
в курортной зоне у синего Чёрного Моря, а в закрытой зоне на белых Чёрных
Землях. Нас тут много, и все мы чем-то схожи. О себе я рассказывать не
буду - рассказывать особо нечего, да и судьба заурядного кэ-эм-бэ-эна,
кандидата медико-биологических наук, не интересна в силу своей типичности. У
меня много друзей, и жизнь некоторых поинтересней моей будет. Взять хотя бы
Фила. До последнего времени он был обладателем такой же банальной судьбы,
как и моя, разве что жена его работала в Лобке, как и он сам. Мне легче, у
меня жены не было, а значит и личной драмы быть не может. А у него была, вот
и вышла драма. Вот уже какой вечер подряд мы выезжаем на моём чахленьком
"Юпитере" на берег Лысого Лимана и сидим там бесцельно. Точнее у меня цель
есть - я хочу чуть-чуть помочь Филу, а главное послушать его рассказ. Я
люблю слушать чужие рассказы, не только Филовы, а любого, кто готов мне их
рассказать. Я слушаю, а потом плюю на ведомственные инструкции - я их в
тайне записываю в свой дневник. Дневники вести строжайше запрещено, всё что
касается научной деятельности необходимо фиксировать в прошитых рабочих
журналах, а потом отражать в квартальных и годовых отчетах под грифом
соответствующей секретности. В моих дневниках ежедневной работы мало - это
копилка интересных моментов из людских судеб трудяг ЛК, наших моментов из
нашей жизни.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ: КУРСАНТЫ-МЕДИКИ

- Во солдаты (Глава 4)


В школе Феликс Феликсович Рутковский считался очень прилежным учеником.
Он всегда исправно делал уроки, получал пятёрки, участвовал в разных умных