"Джек Лондон. Что значит для меня жизнь (Статья)" - читать интересную книгу автора

Но меня поразило не столько это обстоятельство, сколько их низменный
материализм. Верно, эти красиво одетые и красивые женщины были не прочь
поболтать о милых их сердцу маленьких идеалах и столь же милых и мелких
добродетелях, но их детская болтовня не могла скрыть основного стержня их
жизни - голого расчета. А в какой покров сентиментальности обряжали они
свой эгоизм! Они занимались всякого рода мелкой благотворительностью,
причем охотно ставили вас об этом в известность, а между тем та пища,
которую они ели, и те платья, которые носили, были куплены на дивиденды,
запятнанные кровью детского труда, кровью потогонного труда и кровью тех,
кто был вынужден торговать своим телом. Когда я говорил об этом и в
простоте души ожидал, что эти сестры Джуди О'Греди немедленно сбросят с
себя залитые кровью шелка и драгоценные камни, они обижались и со злобой
возражали мне, что нищета в подвальном этаже общества явилась следствием
мотовства, пьянства и врожденной порочности. Когда же я замечал, что вряд
ли мотовство, пристрастие к спиртным напиткам и врожденная порочность
заставляют еженощно работать по двенадцати часов на бумагопрядильной
фабрике Юга полуголодного шестилетнего ребенка, то мои собеседницы
обрушивались на мою личную жизнь и называли меня "агитатором", - видимо,
считая, что на такой веский довод возразить нечего.
Не лучше чувствовал я себя и в кругу самих хозяев. Я ожидал встретить
людей нравственно чистых, благородных и жизнедеятельных, с чистыми,
благородными, жизнеутверждающими идеалами. Я вращался среди людей,
занимавших высокое положение, - проповедников, политических деятелей,
бизнесменов, ученых и журналистов. Я ел с ними, пил с ними, ездил с ними и
изучал их. Верно, я встречал немало людей нравственно чистых и
благородных, но, за редким исключением, люди эти не были жизнедеятельны. Я
глубоко убежден, что мог бы все эти исключения сосчитать по пальцам. Если
в ком чувствовалась жизнь, то это была жизнь гниения; если кто был
деятелен, то деяния его были гнусны; остальные были просто непогребенные
мертвецы - незапятнанные и величавые, как хорошо сохранившиеся мумии, но
безжизненные. Это особенно относится к профессорам, с которыми я
познакомился, - к тем людям, что придерживаются порочного академического
принципа: "Будь бесстрастен в поисках бесстрастного знания".
Я знал людей, которые на словах ратовали за мир, а на деле раздавали
сыщикам оружие, чтобы те убивали бастующих рабочих; людей, которые с пеной
у рта кричали о варварстве бокса, а сами были повинны в продаже
недоброкачественных продуктов, от которых детей ежегодно умирает больше,
чем их было на совести у кровавого Ирода.
Я беседовал с промышленными магнатами в отелях, клубах и особняках, в
купе спальных вагонов и в каютах пароходов, и я поражался скудости их
запросов. В то же время я видел, как уродливо развит их ум, поглощенный
интересами бизнеса. Я понял также, что во всем, что касалось бизнеса, их
нравственность равнялась нулю.
Вот утонченный джентльмен с аристократическим лицом, он называется
директором фирмы, - на деле же он кукла, послушное орудие фирмы в
ограблении вдов и сирот. А этот видный покровитель искусств, коллекционер
редкостных изданий, радеющий о литературе, - им, как хочет, вертит
скуластый, звероподобный шантажист - босс муниципальной машины. А этот
редактор, публикующий рекламные объявления о патентованных лекарствах и не
осмеливающийся сказать правду о них в своей газете из-за боязни потерять