"Джек Лондон. Шутники с Нью-Гиббона." - читать интересную книгу автора

долгий тягостный вздох: - Мой любит ром.
Дэнби безжалостно рассмеялся. Старый вождь не раз пытался выпросить у
него хоть немного виски, но Гриф и Мак-Тэвиш наложили строжайшее табу на
алкоголь и не разрешали туземцам ни капли спиртного.
Вся беда в том, что Кохо уже отведал возбуждающих напитков. В юности,
когда он вырезал экипаж шхуны "Дорсет", ему довелось вкусить всю сладость
опьянения; к сожалению, он пил не один, и корабельные запасы скоро
иссякли. В следующий раз Кохо оказался предусмотрительней: когда он
уничтожил со своими нагими воинами немецкую плантацию, то сразу же забрал
все спиртное себе. Получилась великолепная смесь, состоящая из множества
возбуждающих компонентов, начиная от хинного пива и кончая абсентом и
абрикосовым бренди. Эту смесь он пил много месяцев, выпил всю, но жажда
осталась, осталась на всю жизнь. Как и все дикари, он был предрасположен к
алкоголю, и его организм настойчиво требовал выпивки. Когда он выпивал, в
горле появлялось восхитительное жжение и по всем жилам разливалось тепло;
его обволакивала какая-то блаженная греза, а сердце наполнялось радостью и
ликованием. Он был уже стар и немощен, женщины и пиршества больше не
доставляли ему удовольствия, остыла былая ненависть к врагам, сжигавшая
его сердце, и теперь ему все больше и больше был нужен всемогущий огонь из
бутылки, из всевозможных бутылок, - он хорошо их запомнил. Бывало, он
часами сидел на солнце, грустно вспоминая ту великую оргию, которую он
устроил после уничтожения немецкой плантации.
Дэнби посочувствовал старому вождю, расспросил о симптомах его
болезни, а потом предложил слабительное, какие-то пилюли, капсулы и прочие
совершенно безвредные лекарства из аптечного шкафа. Однако Кохо решительно
отказался от них. Вырезав экипаж шхуны "Дорсет", он по неосторожности
разжевал капсулу с хиной, а двое его воинов проглотили какой-то белый
порошок и вскоре умерли в страшных мучениях. Нет, Кохо не доверял
лекарствам. Зато он любил жидкости в бутылках: их пламенно-холодная струя
возвращала молодость, согревала душу и навевала сладкие мечты. Не
удивительно, что белые ценили эти напитки и не хотели продавать их.
- Ром очень хорошо, - повторял он монотонно, жалобно и по-старчески
терпеливо.
Вот тогда-то Дэнби и совершил роковую ошибку, зло подшутив над Кохо.
Он подошел к аптечке, которая была у Кохо за спиной, отпер ее и достал
четырехунциевую бутылку с этикеткой "горчичная эссенция". Он сделал вид,
что вынул пробку и хлебнул из бутылки. В зеркале, висящем на переборке, он
видел Кохо, который сидел вполоборота и явно наблюдал за ним. Дэнби
причмокнул губами и, выразительно крякнув, поставил бутылку на место. Он
не стал запирать аптечку и вернулся на свое место; посидев немного, он
встал, вышел на палубу, остановился возле трапа и прислушался. Через
несколько секунд тишину розорвал хриплый надрывный кашель. Дэнби
усмехнулся и вернулся в каюту. Бутылка стояла на прежнем месте, а старый
вождь сидел в прежней позе. Дэнби поразился его железному самообладанию.
Его рот, язык и горло жгло, конечно, огнем, он задыхался и едва подавлял
кашель, а из глаз невольно текли слезы и крупными каплями катились по
щекам. Любой другой на его месте давился бы от кашля целых полчаса.
Но лицо старого Кохо было мрачно и непроницаемо. Он понял, что над
ним сыграли злую шутку, и глаза его вспыхнули такой неистовой ненавистью и
злобой, что у Дэнби мороз пробежал по коже. Кохо поднялся и гордо сказал: