Глава II ИЗБАВИТЕЛЬ

В то мгновение, когда дон Луис уже прощался с жизнью, раздался выстрел, и убийца упал бездыханным на того, которому готовился нанести решительный удар.

— Теперь твоя очередь! — произнес спокойным голосом человек, неизвестно откуда появившийся, приближаясь с дымящимся пистолетом в руке к последнему из противников дона Луиса. Однако разбойник не стал дожидаться. Видя, что дело плохо, он повернул назад и быстро скрылся в темноте.

Незнакомец, точно свалившийся с неба, не захотел его преследовать. Поспешно нагнувшись к неподвижно лежавшему дону Луису, он несколько минут пристально вглядывался в него и потом с ужасом прошептал:

— Боже мой, да ведь это молодой Бельграно! Вот уж никак не ожидал подобной встречи!

Сбросив с бесчувственного молодого человека труп убийцы, незнакомец осторожно приподнял неподвижное тело Бельграно и прижав его красивую голову к своей груди, снова прошептал:

— Господи! Неужто я опоздал? Неужели он умер? Нет, нет, он жив!— чуть не крикнул во весь голос незнакомый избавитель, почувствовав легкое дыхание на своем лице.— Слава Богу, я явился вовремя!

Подняв голову, он тревожно оглянулся и прислушался. Все вокруг было по-прежнему спокойно и безмолвно.

Подняв раненого на руки, он поспешно направился с ним к городу. Однако минут через двадцать он остановился и с отчаянием произнес:

— Ах, Боже мой! Волнение лишает меня сил... я не в состоянии нести его дальше... захватывает дух... О, Господи, что же теперь делать?

Он тихо опустил бесчувственного Бельграно на землю, сел возле него и прошептал на ухо:

— Луис, ты слышишь меня? Я — Мигель, твой друг, твой брат, слышишь?

Раненый с усилием повернул голову и открыл глаза.,

— Ты... Мигель? — едва слышно произнес он. — Зачем ты тут? Беги, Мигель, спасайся...

— Нет, я от тебя не убегу, Луис! — ответил незнакомец, поднявшись на ноги и нагибаясь над ним. — Давай-ка, я опять попробую играть роль няньки... Ухватись покрепче руками за мою шею... Боже мой, да ты ранен в правую руку, следовательно, сражался левой?.. И только подумать, что меня не было с тобой, когда я был тебе всего нужнее! — добавил он голосом отчаяния, снова стараясь поднять своего друга на руки.

Свежий ветерок окончательно привел в себя раненого. Скрывая свои страдания, он сказал по возможности твердым голосом:

— Дай мне только опереться на твою руку, Мигель; мне кажется, я могу идти сам.

— Нет! — ответил незнакомец. — Я вижу у тебя течет кровь и из бока, а с такой раной едва ли можно ходить... даже такому стоику, как ты... Да отсюда недалеко; я донесу тебя.

Действительно, бедро дона Луиса было рассечено почти до кости, и кровь сильно лилась из раны. Едва ли он был бы в состоянии сделать хотя бы шаг.

Незнакомец с громадным трудом посадил раненого себе на спину и понес его. Шагов через пятьдесят он дошел до глубокой траншеи, которую недавно начали рыть неподалеку от боковой степы дома английского резидента.

Спустившись в эту траншею, незнакомец посадил своего друга спиной к стене и проговорил, садясь рядом с ним:

— Теперь скажи мне, куда ты еще ранен?

— Не знаю, — слабым голосом ответил Бельграно. — Я чувствую боль во всем теле, но ранен, кажется, только в эти два места.

И, взяв руку приятеля, он поочередно приложил ее к своему правому плечу и к левому бедру.

— Ну, это пустяки! — произнес незнакомец, обнимая его. — Это не так опасно...

От порывистого и крепкого объятия друга дон Луис глухо вскрикнул.

— Боже мой, что с тобой?!— воскликнул испуганный Мигель.

— Я должно быть... да... действительно... я ранен и здесь, — пролепетал Бельграно, указывая на левый бок. —

— Но хуже всего болит рана в бедре... Сначала было не так... заметно... а... теперь... все... сильнее и сильнее...

— Постой, я сейчас перевяжу тебе рану; хоть кровь немного остановится,— говорил Мигель, доставая из кармана носовой платок. — Вот так! Ну, а теперь где еще больно, кроме правого плеча? Тут вот, что ли? возле спины? Да, да... кровь... рана... И это есть чем перевязать; на счастье я запасся сегодня двумя платками... Эк ведь тебя, бедняжку, как отделали эти мерзавцы!

Мигель нарочно болтал так развязно, чтобы не выказать тревоги, овладевшей им при виде страшных ран Луиса, и не запугать приятеля.

Откуда-то вдруг донеслись в траншею звуки фортепьяно, точно дразня укрывшихся в этой сырой могиле молодых людей.

— А!— воскликнул Мигель, заканчивая перевязку,— Английское превосходительство развлекается... Да ведь я слышал, что у него сегодня званый вечер...

— В доме веселье... а у ворот... убивают... местных… граждан! — с горечью прошептал Бельграно.

— Это в порядке вещей, — заметил Мигель. — Сэр Вальтер Спринг вполне достойный представитель той прелестной дамы, которую зовут Англией и которая поет и пляшет вокруг трупов, точь-в-точь как готтентотские вдовы, с той лишь разницей, что последние беснуются с горя, а первая — с радости.

Дон Луис невольно улыбнулся на шутку своего друга и собирался что-то ответить, как вдруг Мигель зажал ему рот рукой и прошептал, ощупывая рукоять своей шпаги.

— Молчи! Я слышу шум...

Действительно, послышался топот приближающихся лошадей, смешанный с глухим говором голосов. Через некоторое время можно было слышать не только сами голоса, но и то, о чем говорили.

— Знаешь, что? — говорил один из всадников. — Мне вовсе не хочется заезжать в шинок, а лучше прямо домой... Давай-ка сосчитаем тут деньги, благо никто не увидит. Высечем огня, закурим по сигаре и будем считать при их свете.

— Ладно, — ответил другой голос. — Мне все равно... Вот тут кстати насыпь, на ней мы и сядем.

Всадники — их было двое — спешились, причем послышался звон сабельных ножен о землю. Взяв своих лошадей за поводья, они уселись на насыпи, в нескольких шагах от дона Луиса и его друга, скрытых на дне траншеи.

Один из незнакомцев высек огонь и закурил огромную сигару.

— А ты разве не будешь курить? — спросил он товарища.

— Нет, после, — ответил тот.

— Ну, так давай считать. Передавай мне бумажки, только по одной.

Товарищ снял шляпу и вынул из нее пачку банковских билетов. Вытащив одну бумажку, он передал ее курившему. Тот сильно пыхнул из сигары, держа ее над билетом, который сразу осветился красным огоньком.

— Сто? — произнес тот, который дал билет и заглянул на него через плечо товарища.

— Да, — отвечал последний, выпуская густое облако дыма изо рта и ноздрей.

Описанная процедура повторилась тридцать раз; все бумажки оказались сотенными.

Разделив пополам три тысячи пиастров и передав товарищу полторы тысячи, куривший сигару проговорил недовольным тоном:

— Я думал — больше! Если бы удалось укокошить того молодчика, нам достался бы его кошелек, он, кажется, был набит золотом.

— Ну, что же делать, и то хорошо, — заметил другой. — А не знаешь, куда стремились эти унитарии? Не в армию ли Лаваля?

— Конечно, туда... куда же еще? Хорошо бы они все задумали бежать. Нам почаще доставались бы такие заработки.

— А вдруг в один прекрасный день явится сюда Лаваль и ему донесут на нас?

— Ну, что ж из этого?.. Мы исполняем приказания начальства и сами, мол, ни при чем... Да можно будет вовремя и приостановиться. А пока что, я готов дать себя убить за реставрадора; недаром я числюсь доверенным человеком у коменданта.

— Да, полагайся на него!.. Посмотри, что он сделает с нами, если мы, по несчастью, упустим хоть одного из тех, которых он приказывает убить! Не обрадуешься его доверию!.. И то недавно один улизнул от нас...

— Да, малый ловкий. Но комендант послал разыскивать его по всем направлениям — в поле и в городе... Может быть, еще он нам попадется с Божьей помощью. Я слышал, что он укокошил пятерых наших…

— Ого! Значит, опасный зверь... Хорошо бы его поймать.

— Держи карман. Поймаешь ветер в поле!.. Разве только, говорю, по особому счастью, нечаянно попадется... Так ты домой?

— Домой!— ответил куривший. — А ты куда?

— В шинок... Хорошо мы с тобой придумали, что отпросились на ночь: по крайней мере, я погуляю всласть! А ты, скупердяй, припрячешь свои денежки в безопасное местечко. Впрочем, это твое дело... Ну, отправляемся, что ли?

— Можешь отправиться и один... Все равно нам не по дороге. А я еще посижу, пока не докурю сигару.

— Ну, как знаешь... До свидания, дружище. Покойной ночи, приятного сна!

— А тебе — веселой ночи!

Тот, который доставал деньги из шляпы, вскочил па лошадь и, пришпорив ее, ускакал.

Когда в отдалении замер топот копыт, куривший достал из кармана какой-то предмет, поднес его к огню сигары и принялся подробно рассматривать.

— Золотые часы! — пробормотал он, поворачивая их во все стороны. — Никто не видел, как я взял эту вещицу; значит, что выручу за нее, все мое... А славная вещичка... Ходят! — продолжал он, поднося часы к уху. — Жаль, что я не знаю, как узнавать по ним время... Эта наука унитарская и слишком мудреная для нашего брата... Полагаю, что теперь уж за полночь, и что...

— Теперь последний час твоей жизни! — воскликнул дон Мигель, подкравшись к нему сзади из траншеи и с силой ударяя его концом шпаги между шейными позвонками.

Испустив короткий стон, негодяй упал мертвым.

Дон Мигель взял его лошадь под уздцы, подвел ее к траншее и привязал к лежавшему там толстому бревну. Затем он спустился к своему другу и, обнимая его, сказал:

— Вот ты и спасен, Луис! Провидение послало нам лошадь, на которой ты поедешь...

— Да, если ты... будешь... поддерживать... меня, — ответил Бельграно, с трудом переводя дух.

— Поддержу, не бойся... Ну, давай, сначала, я помогу тебе подняться наверх, потом вылезу сам и усажу тебя па лошадь...

— Нет, ты лучше сам садись на нее, а меня уложи поперек... Мне не усидеть на ней, если даже ты будешь держать — проговорил дон Луис внезапно окрепшим от возбуждения голосом.

— Кое-как, с громадными усилиями Мигель вынес своего друга из траншеи и уложил поперек лошади, а сам уселся сзади него. Затем, крепко придерживая его одной рукой, а другой управляя конем, он направился к переулку, соседнему с домом английского посла.

— Куда ты везешь меня? — спросил дон Луис. — Если ко мне домой, то лучше не трудись: мой дом заперт и ключ у слуги, которого я отпустил до утра.

— Какого ты плохого мнения обо мне! Неужели я повезу тебя по самой людной улице, где нас сейчас же могут сцапать — меня в качестве разбойника, везущего мертвое тело, а тебя... Ну, да я заврался немного...

— Так уж не к себе ли ты хочешь меня везти? — перебил дон Луис, делавший страшные усилия, чтобы не кричать от боли, причиняемой ему тряской и неудобным положением.

— Боже избави! — возразил дон Мигель. — Я за всю свою жизнь не делал глупостей, ограничиваясь только чем, что болтал их; везти же тебя в мою квартиру было бы самой глупой из всех глупостей.

— Так куда же ты намерен девать меня?

Это уж мой секрет... Пока прошу тебя помолчать, потому что мы въезжаем в город... Держись крепче за меня... Голову повыше... вот так, а то она отечет.

Выбирая самые глухие улицы, дон Мигель проехал улицей Реконквист и направился к предместью Барракас. Миновав улицу Дель Бразил и Патагонес, он завернул в узкий, грязный и совершенно темный переулок, в котором ютились лишь мелкие воришки, бродяги и тому подобный сброд, и куда решалась заглядывать полиция только в самых исключительных случаях.

После нескольких поворотов по таким же переулкам, дон Мигель, наконец, очутился на Калле-Ларга посреди предместья Барракас. К счастью, во все время пути им не попалось ни души, так как было уже поздно. Лишь кое-где светились еще в домах огни.

— Вот мы и добрались, — заявил дон Мигель, — остановившись перед небольшим, ноочень красивым домом, из окон которого, сквозь белые кисейные занавеси, тоже пробивался свет.

— Куда? — спросил дон Луис, приподнимая немного голову.

— Куда нужно... Сейчас узнаешь все.

Просунув палец сквозь наружную решетку одного из окон, дон Мигель тихонько постучался.

Очевидно, его не слышали, потому что в доме все оставалось тихо. Он постучал вторично.

— Кто там? — послышался, наконец, из-за занавески испуганный женский голос.

— Это я, Гермоза, я — Мигель, твой кузен.

— Мигель? — повторил голос тоном недоверия.

— Да я же, ей Богу я, Гермоза!

Занавеска откинулась, окно отворилось и из него выглянуло прелестное личико молодой женщины, одетой в черное.

При виде двух всадников на одной лошади, из которых один казался мертвым, она с восклицанием ужаса откинулась назад.

— Не пугайся, Гермоза, — проговорил дон Мигель.— Это мой лучший друг. Он ранен... Отопри скорее дверь, только не буди прислуги, сделай это сама.

— Однако, Мигель... — начала было молодая женщина.

— Ну, пожалуйста, отпирай скорее! — нетерпеливо перебил дон Мигель. — Если ты еще будешь медлить, мы тут оба пропали, поняла теперь?

— А! Сейчас, сейчас!

С этими словами молодая женщина заперла окно и бросилась в переднюю. Вскоре послышалось щелканье отпираемого замка, наружная дверь отворилась, и на ее пороге показалась Гермоза.

— Входите, — сказала она.

— Я-то войду, а этого молодого человека надо нести, — ответил дон Мигель, осторожно сходя с лошади, чтобы не уронить раненого. — Помоги-ка мне, милая кузина.

Молодая женщина молча, совершенно забыв женскую щепетильность, подошла и, по указанию кузена, взяла дона Луиса за плечи, между тем, как ее кузен ухватил его за ноги. Вдвоем они сначала сняли раненого с лошади, а потом внесли его в дом, где и положили на мягкую софу в гостиной.

— Благодарю вас, сеньорита, благодарю! — пролепетал дон Луис.

— Не за что... Вы ранены?.. Ах, Боже мой, и даже в нескольких местах! — с новым ужасом воскликнула молодая женщина, увидев, что он весь в крови.

— Да, сеньорита...

— Ничего, мы сейчас основательно займемся твоими ранами, которые, слава Богу, не из опасных, — проговорил дон Мигель.

— Подождите меня минутку. Я только пойду и отправлю нашу лошадь домой и запру дверь.

С этими словами он выскочил на улицу, повернул ожидавшую у крыльца лошадь по направлению к мосту в конец улицы и изо всей силы ударил ее по шее. Умное животное фыркнуло и поскакало, поняв, что лучшего тут ожидать нечего.

Затем дон Мигель возвратился в дом, тщательно запер наружную дверь и поспешил в гостиную, где Гермоза уже хлопотала возле раненого.