"Евгений Лотош. Река меж зеленых холмов" - читать интересную книгу автора

Евгений Лотош


Река меж зеленых холмов

Зима 848 г. Катония, город Масария

Природа плакала.
Мелкий зимний дождь водяной пылью сыпал с серого, затянутого угрюмыми
обложными облаками неба. С черных веток, на которых местами чудом
сохранились сгнившие скелетики листьев, под порывами ветра летели холодные
мутные капли, стучащие в оконное стекло и по жестяному подоконнику, словно
заупокойные барабаны, и в щель приоткрытого окна врывались сырые порывы
уличного ветра. Зима царила на улице, и такая же зима прочно угнездилась в
душе Нобары.
Урна с прахом жены стояла перед ним на столе. Вот и все. Вот и все.
Все. Тридцать восемь лет они провели бок о бок. Тридцать восемь долгих лет,
иногда солнечных и счастливых, иногда холодных и суровых, как нынешняя зима.
Тридцать восемь лет, промелькнувших как одно мгновение. Казалось, только
вчера он встретил Суйгин, такую молодую и цветущую, застенчивую и пахнущую
новой весной, словно бутон еще не распустившейся розы. Он был старше ее на
восемь лет, и когда назвал ее своей женой, беспокоился, что умрет раньше,
оставив ее коротать вдовий век. Но вышло иначе. Она умерла задолго до срока,
в шестьдесят три, оставив его доживать свою жалкую и уже никому не нужную
жизнь. Последнюю свою куклу он сделал семь лет назад, поклявшись, что больше
никогда не возьмет в руки резец и сверло, и лишь некоторые коллекционеры еще
помнят его имя. Теперь ушел из жизни последний человек, для которого он
что-то значил, и мир забыл про него полностью.
Модный гений, чьи уникальные поделки расхватывали богачи и
коллекционеры, уже несколько десятилетий назад вышел в тираж. Когда врач
объяснил ему, что у них с Суйгин не могут родиться дети, он с головой ушел в
работу. Куклы заменили ему детей, которых не смогла дать жена, но былая
страсть давно перегорела. Из творца, вкладывавшего душу в каждое творение,
он превратился в ремесленника. Из создателя шедевров - в кустаря-конкурента
индустрии игрушек, держащегося только за счет былой славы. О, безусловно,
его куклы всегда получались великолепными - даже сейчас он чувствовал в
груди колючую искру гордости за свой отточенный профессионализм - но не
шедеврами, как ранние его работы.
И, в конце концов, они оставались всего лишь куклами.
Суйгин страдала молча. Она винила себя за бесплодность. Винила,
наверное, до последних дней. Но она никогда не показывала ему свою слабость,
и если бы он не знал ее так хорошо, то мог бы и не догадаться. Она
предлагала ему взять ребенка из детдома, но он каждый раз отказывался. Чужой
ребенок есть чужой ребенок, пусть даже живет с тобой под одной крышей.
Наверное, тем самым он заставлял Суйгин страдать еще больше, но думать о том
поздно, поздно, поздно...
Что заставляло его с головой уходить в работу, бежать от мира,
закрываясь в своей мастерской? Гордость - или гордыня? Теперь уже все равно.
Ушел человек, женщина, единственная во всем мире что-то значившая для него,
и теперь впереди осталась лишь серая пустота последнего бессмысленного дня.