"Роберт Лоу. Дорога китов " - читать интересную книгу автора

врывались сквозь дымник в дом, а хрипуны и луженые глотки, завладевшие
Бьорнсхавеном, выуживали баранину из горшков, дули себе на пальцы и
толковали о таких странных вещах и местах, о которых я и не слыхивал.
А еще они пили, эль тек рекой, пена струилась по бородам, а они сидели,
шутили и загадывали загадки. Стейнтор, очевидно, воображал себя скальдом и
возглашал стихи об убийстве медведя, а другие стучали по скамьям или
ругались - глядя по тому, удавались ли ему его кеннинги.
И они подняли роги в мою честь, в честь Орма Убийцы Медведя, а мой
отец, новообретенный и гордо усмехающийся - будто выиграл хорошую лошадь, -
возносил хвалебные здравицы. Однако я заметил, что Гуннар Рыжий сидит на
своей медовой скамье съежившись и молча наблюдает.
Позже, когда разговоры пошли тихие и неторопливые, а из очага
заструился дым, я уснул, и мне снился белый медведь - как он кружил вокруг
стен, а потом затих.
Я повернулся к Фрейдис, чтобы сказать, что стены у нее, мол, крепкие и
я, мол, уверен, что все кончилось благополучно, и медведь ушел. Я улыбаюсь,
и тут крыша проваливается. Крыша, крытая торфом. Удар двух огромных лап,
земля и снег валятся внутрь, а за ними с грохотом, будто Тор метнул свой
молот, следует медведь - белая лавина, мощные раскаты торжествующего рева.
Я онемел, я обмочился. Медведь рухнул грудой, встряхнулся. Как собака,
разбрасывает комья земли и снега, потом поднимается на все четыре лапы.
Скала из меха - ярость - смердящий влажный рев зверя - ворочает змеиной
шеей с ужасной головой - туда-сюда - один глаз красный от огня, другой -
застарелая черная впадина. На этой же стороне губа порвана, желтые клыки
скалятся в угрюмой ухмылке. Голодная слюна течет, густая и клейкая.
Он видит нас, он чует запах лошади - не знает, с чего начать. И тут я
срываюсь с места, тем самым распутав узел, сплетенье наших жизней.
Белый медведь поворачивается на мое движение - как быстро, и какой он
огромный! Он видит меня в дверях, я дергаю засов. Я слышу, я чувствую - рев,
смердящий драконьим дыханьем; я отчаянно рву засов и с трудом раскрываю
дверь.
Слышу грохот и, выбираясь наружу, оборачиваюсь, чтобы мельком глянуть
через плечо. Он уже стоит на задних лапах, идет. Потолок для него слишком
низок: огромная голова ударилась о стропило, оно сломалось, рухнуло в огонь.
Клянусь, я видел, как он в бешенстве посмотрел на меня одним глазом,
когда стропило хрястнуло; еще я вижу - Фрейдис спокойно встает, берет старое
копье и вгоняет его в алчную пасть зверя. Не слишком удачно. Даже не
задержало. Копье ударило по зубам на уже изувеченной стороне, обломилось,
рожон и часть древка остались в пасти.
Медведь рванулся вперед, одним небрежным броском свалил Фрейдис на
спину, в брызгах крови и костей. Я вижу, голова ее рассталась с телом.
Я бегу, спотыкаясь, по снегу. Бегу, как подлый раб. Окажись на моем
пути младенец, я бросил бы его через плечо в надежде соблазнить зверя -
закусил бы им, дал бы мне время уйти...
Я проснулся в доме Гудлейва - утренний свет, похожий на кислое молоко;
и тошнотворный стыд памяти. Но все слишком заняты, никто не обращает на меня
внимания, все готовятся к отплытию из Бьорнсхавена.
До меня дошло, что я покидаю единственный дом, какой знал, и никогда
уже сюда не вернусь. Покидаю с командой совершенно незнакомых людей, людей
жестоковыйных, моряков, ходящих в набеги, и что еще хуже - с отцом, которого