"Роберт Лоу. Дорога китов " - читать интересную книгу автора

- Ты всегда можешь доверять своему отцу, парень.
И зашлепал к "Сохатому", окликая тех, кто уже на борту, чтобы приняли у
него корабельный сундук; волосы его развеваются, точно папоротник-орляк на
снегу, бело-седые и рыжие пряди.
И вот я стою под огромным бортом корабля - змеиная кожа обшивки, - он
нависает надо мной, огромный, как сама жизнь, и такой же суровый. И в душе
моей смешалось... все разом. Волнение, испуг, озноб и жар.
Значит ли это быть мужчиной, эта... неопределенность?
- Шевелись, парень, - или оставайся с чайками.
Лицо отца хмурится поверх борта, потом исчезает, и Гейр Нос Мешком,
усмехаясь, перегибается через борт, чтобы помочь мне с моей простой
поклажей, перевязанной единственным ремнем.
- Добро пожаловать на "Сохатого", - смеется он.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Плавания норвежцев уже вошли в легенды, это я знаю. Даже моряки из
Великого Града - Константинополя - с их кораблями со множеством скамей и
устройствами, которые выбрасывают греческий огонь, и те ужасаются. И ничего
удивительно, ибо греки никогда не теряют из вида землю, а их внушительных
размеров корабли готовы перевернуться вниз мачтами при качке чуть сильнее
легкой.
Мы же, в свою очередь, ходим дорогой китов, где море черное или
иссиня-зеленое и может подняться над тобой на дыбы, как боевой жеребец - рев
и угроза и пенящаяся грива, - и обрушиться, как утес. Даже птицы здесь не
летают. А суша - одно только воспоминание.
Во всяком случае, так оно в наших похвальбах. На деле же всегда все не
так - вроде тех греческих икон Христа, занавешенных в праздничные дни. Но
если кто похвастается, будто он плюнул в глаз Тору, стоя на носу, и бросил
волнам вызов, смеясь при этом, его сочтут лжецом, каковым он и является.
Долгое плавание - вот что это значит, всегда ты - промокший до костей,
отчего и ветер кусается сильнее, и одежда тяжела, как кольчуга, и натирает
запястья и шею, особенно коли на них есть болячки.
А еще: сидишь, свернувшись, в темноте, закутанный в сырой плащ, и при
всяком движении под тобою хлюпает вода. Коль повезет - холодная волглая
баранина, коли нет - соленая вяленая рыба, а в плавании, по-настоящему
долгом, - питьевая вода такая, что лучше процедить ее через льняной плащ,
чтобы очистить от худшего из того, что в ней плавает, а еды вообще никакой.
В то первое мое настоящее странствие не случилось даже мало-мальски
серьезного шторма - только качка на небольшой волне да добрый ветер, так что
у корабельщиков было время растянуть над палубой навесы из лишних парусов,
вроде маленьких палаток, чтобы дать укрытие - в основном животным.
Эйнар лежал на корме под личным навесом. Весла были убраны, а
единственным, кому приходилось работать по-настоящему, был мой отец.
За что отвечал я? За барана. Я должен был заботиться о нем, держать в
тепле, унимать его страхи. Ночью я спал, сжимая в пальцах грубую мокрую
шерсть, а студеный ветер овевал нас. По утрам меня будили брызги и дождь.
Всюду хлюпала вода.
В первую неделю, идучи к югу и западу от Норвегии, мы вообще не видели
суши. Мой бедный барашек орал от голода.