"Алексей Лукьянов. Спаситель Петрограда " - читать интересную книгу автора

странная визитка в руках мамы. Это был какой-то мятый, весь изжеванный
газетный обглодыш, на котором детским почерком было написано: "В 15 часов".
Анна стояла и невидящим взором сверлила маму, которая вертела в руках
"визитку", и за этим занятием их застал молодой человек лет двадцати пяти,
одетый столь же безлико и безвкусно, сколь и все прочие молодые люди его
возраста. Единственной отличительной чертой немудреной одежонки были клевые,
хотя и изрядно потертые жизнью замшевые мокасины с медными клепками и
острыми носами. Еще молодой человек был дико красив собою и держал в
фиолетовых с мороза руках огромный полиэтиленовый пакет, в котором явно
что-то лежало. Под курткой у молодого человека шуршал целлофан.
- Я, кхм, прошу прощения, - молодой человек явно пытался сдерживать
колотившую его крупную дрожь, поскольку одет был хоть и чуть теплее
предыдущего визитера, однако все равно не по сезону. - Я поднимаюсь, слышу -
стреляют, гляжу, - а у вас дверь нарастапашку... Вот... Дверь открытая... Я
думаю: может, случилось у вас что-то... блин... у вас это... все в порядке?
Аня плавно обернулась к очередному гостю, и лицо ее умудрилось выразить
одновременно и радость, и досаду, и недоумение.
- Гена, - сказала она.
- Да? - в голосе Татьяны Константиновны звучала железная ирония.
Гена разоблачился и вручил Татьяне Константиновне в процессе знакомства
большой букет пунцовых роз. Пожаловался на долгий путь транзитом из
Сверловска через Западноуральск до самой Зари (а именно в городе с красивым
названием Заря и проживали Татьяна Константиновна с Аней). Из пакета извлек
бутылку шампанского нижегородского рузлива и коробку конфет, и вручил
гостинец жене. Наконец, все трое тесным кружком расселись в гостиной. Там же
вдруг возникли усилиями мамы горячий чайник и заварник, розеточки с
разнообразными вареньями, сахарница, корзиночка с печеньем и "всяким
местом", как обозвала сдобу собственного производства Татьяна
Константиновна, чашки, фужеры, открытая коробка со сверловскими конфетами
"Катюша", на крышке которой был изображен, естественно, не гвардейский
миномет времен второй мировой, а портрет почему-то не Екатерины Первой, а
Екатерины Второй Великой, а также бутылка шампанского "Выстрел по-зимнему" с
изображением крейсера "Аврора", бабахающего фейерверками. Кроме этого
Татьяна Константиновна выставила на столик маленькую бутылочку с ромом,
которую берегла только для особенных случаев.
Гена открыл шампанское парой скупых, отработанных, видимо, не одним
застольем движений, и обошелся совершенно без выстрела, пусть и по-зимнему,
а потом еще и не расплескав ни капли наполнил фужеры: сначала тещин, потом
жены, а напоследок - свой.
- За нашу случайную встречу, - торжественно произнесла Татьяна
Константиновна.
Едва пригубив вино, Гена вдруг осознал смысл слов, сказанных тещей, и
чуть не поперхнулся.
- Как? - с недоумением уставился он на супругу. Переведя взор на
Татьяну Константиновну, Гена продолжил: - Право же, мама, неужели Аннушка
ничего не сказала вам о моем визите?
(Сразу стоит отметить, что подобный стиль изложения своих мыслей для
Гены не является нормой, он разговаривал так в минуты крайней душевной
волнительности, да и то не всегда. Так что это не треп и не ошибка
рассказчика.)