"Алексей Лукьянов. Спаситель Петрограда " - читать интересную книгу автора

отозваться о рубашке Гены, той самой, в которой он в начале нашей истории
явился к Абрамовым, только тогда эта рубашка висела на худющем Геннадии,
словно знамя на флагштоке в безветренную погоду. Отметелил он молодого
человека, несмотря на свою щуплость, сурово, по-мужски, сломав пару ребер, и
за этим занятием его схавал новый куштанский участковый, которому Гена стоял
как кость в горле.
И быть бы Гене в местах не столь отдаленных, если бы не дефицит в
армейском наборе, а у Гены уже и повестка из военкомата в кармане той самой
рубашки лежала, через две недельки - на защиту Родины. Словом, армия
отмазала Гену от тюрьмы.
А тут еще накануне маман вернулась. Где маман до сей поры без малого
тринадцать лет провела - это разговор отдельный и нас не касающийся, но как
только она объявилась, жизнь братьев вдруг обрела смысл и цель: мамочке
нужно то-то, мамочка нуждается в сем-то. И хотя ребята знали, что мама
прожила без них довольно нескучную и нескудную жизнь, сам факт обретения
того, что, казалось, потеряно было навсегда, приводил их в состояние дикой
эйфории.
Тут надо сказать, что у братьев Топтыгиных было-таки богатство, которое
они не додумались в свое время продать, и правильно сделали. Это была
огромная четырехкомнатная квартира в доме сталинской постройки, с высокими
потолками и просторными комнатами. Правда, требовала квартира
капиталовложений, требовался ей текущий ремонт. По достижении осьмнадцати
годков Валера, старший брат Гены, приватизировал жилплощадь, и начал сдавать
две комнаты из четырех в наем студенткам, среди которых, забегая в будущее,
нашел себе жену.
Так вот, когда маман объявилась, у Валеры уже была жена и намечалась
месяцев этак через пять-шесть лялька. И хотя жена Валеры, Дора, давила изо
всех сил на мужа, что нельзя отдавать матери часть квартиры, сыньвья любовь
оказалась сильней, и мама вселилась к сыновьям в квартиру, вследствие чего
оставшимся студенткам пришлось отказать в приюте, и дополнительный источник
доходов накрылся вульвой, как говаривали нижнемогильские биологи.
Итак, братовья встретили маму с распростертыми объятиями, а через
неделю Геннадий был призван в ряды доблестных Вооруженных Сил. Вернулся он
оттуда только через три года: окромя двух лет службы в доблестных
Вооруженных Силах, годик он провел на "дизеле", что наложило определенный
отпечаток на поведение: Гена бил в морду любому потенциальному противнику не
задумываясь, а если при этом учесть, что служил он морским пехотинцем и
морды умел бить отменно, то потенциальным противникам Геннадия можно только
посочувствовать.
Вот вернулся Гена в родной Нижний Могил, а квартира их с братом уже
продана, деньги поделены на три части: на маму, которую хочется назвать
маман и которая уже обрела к тому времени личное счастье с жирным директором
муниципального лабаза где-то под Могилом, на Валеру, у которого за время
отсутствия брата родилось двое детей, а жена донашивала третьего, и на
самого Гену, и Гениных денег как раз на то и хватает, чтобы шумно отметить
возвращение в родные пенаты, что он и не преминул сделать, а уже наутро
перед Геной остро встал вопрос, беспокоивший российскую интеллигенцию без
малого полтора века: что делать?
И худо бы ему пришлось, если бы не Эра Васильевна Грубых.
(Это, стоит заметить, была женщина. То есть, конечно, ее половая