"Ховард Филипс Лавкрафт, Август Уильям Дерлет. Единственный наследник." - читать интересную книгу автора

Шарьера когда-то были брат или сестра. Но и здесь меня ожидала полная
неудача. Дело в том, что Гэмвел, очевидно, сам того не желая, ввел меня в
заблуждение: Шарьер прямо не называл этого человека племянником, а лишь
говорил о нем как о "единственном мужском представителе нашего рода", на
основании чего был сделан сомнительный вывод, что этот последний уцелевший
родственник был не кем иным как племянником. При этом я обратил внимание на
тот факт, что в своем завещании доктор Шарьер прямо не оговаривал
необходимости поиска этого "единственного мужского представителя рода", а
указывал, что по приезде в страну тот сам обратится в фирму "Бейкер &
Гринбау" - лично либо письмом, составленным в достаточно веских и
убедительных выражениях, на основании которых можно будет удостовериться в
его личности.
Таким образом, некая тайна все же существовала, и адвокаты не отрицали
данного факта хотя и не следовало забывать, что за свои услуги они получали
весьма щедрое вознаграждение, что фактически исключало возможность обмана с
их стороны. Ко всему прочему, один из адвокатов рассудительно заметил мне,
что со дня смерти доктора Шарьера прошло всего три года, а потому имелась
вероятность того, что этот таинственный уцелевший родственник все же
объявится.
Потерпев поражение и на данном направлении своих поисков, я вновь
обратился к своему старому другу Гэмвелу, который по-прежнему оставался
прикованным к постели, причем состояние его здоровья заметно ухудшилось.
Лечащий врач Гэмвела, с которым я однажды столкнулся у входа в дом, впервые
намекнул мне, что бедняга может и не выкарабкаться, а потому просил излишне
больного не волновать и не утомлять чрезмерно длинными беседами. Тем не
менее, я намеревался выведать у него о Шарьере все, что только было можно,
хотя следовало признать, что даже не предполагал, сколь напряженными и
выматывающими окажутся те поиски, которые я начал с неохотной подачи того
же Гэмвела - настолько, что, как заметил при нашей новой встрече мой друг,
что они крайне неблагоприятно отразились на моей внешности.
Покончив с формальными приветствиями и расспросами о здоровье, я
перешел к интересовавшей меня теме разговора, Заметив Гэмвелу, что меня
крайне заинтересовало мое новое жилище, я заявил, что хотел бы как можно
больше узнать о его покойном обитателе, поскольку мой друг как-то упоминал,
что изредка встречался с ним.
- Но это же было несколько лет назад, - возразил Гэмвел. - Вот уже три
года как он умер, значит, дай-ка вспомнить... да, кажется это было в
1907-м.
Я был поражен.
- Ты что, хочешь сказать, за двадцать лет до его смерти?!
Однако Гэмвел настаивал на названной им дате.
- И как он выглядел? - спросил я.
Увы, нетрудно было заметить, что болезнь и старость уже сделали свое
пагубное дело, иссушив некогда блестящий мозг моего друга, потому как ответ
его прозвучал более, чем странно.
- Возьми тритона, дай ему немного подрасти, научи ходить на задних
лапах и одень в изысканный костюм, - ответил Гэмвел, - и ты получишь облик
доктора Жана-Франсуа Шарьера. Помимо всего прочего, у него была очень
грубая, почти ороговевшая кожа. Холодный был он какой-то, словно жил в
другом мире.