"Говард Ф.Лавкрафт. Модель для Пикмэна" - читать интересную книгу автора

нечестивой, нездешней твари. Это и была та самая "подмена", - и словно
повинуясь зову крайней иронии, Пикмэн придал этому лицу максимальное
сходство со своим собственным!
Вскоре Пикмэн зажег в соседней комнате лампу и любезно придержал дверь
в нее открытой, спросив, не желаю ли я взглянуть на его "свежие работы". Я
был не способен толком высказать ему свое мнение, поскольку буквально
лишился дара речи от душившего меня страха и отвращения, однако, как мне
показалось, он все прекрасно понимал сам и даже чувствовал себя где-то
польщенным. Сейчас мне хотелось бы вновь заверить вас, Элиот, в том, что я
никогда не был изнеженным младенцем, готовым завизжать от страха при виде
любого, даже самого гротескного отхода от канонов классической живописи. Мне
немало лет, и я отличаюсь достаточной широтой взглядов, а кроме того, вы
сами довольно неплохо заметили по Франции, что меня отнюдь не так легко
вышибить из седла. Не забывайте также, что я тогда как раз вернулся из
поездки по стране, где успел привыкнуть к пугающему зрелищу того, как
колониальная Новая Англия начинает все более походить на своего рода филиал
преисподней. Так вот, несмотря на всю мою подготовленность, соседняя комната
заставила меня попросту вскрикнуть, и я даже был вынужден ухватиться за
косяк двери, чтобы не споткнуться и не упасть. Предыдущее помещение
познакомило меня со скопищем вампиров, упырей и ведьм, населявших мир наших
праотцов, тогда как в этой комнате передо мной предстал весь ужас уже наших,
нынешних дней!
Боже, как же рисовал этот человек! Был там у него один сюжет, назывался
он "Случай в метро", в котором изображалась стая омерзительных существ,
выползающих из каких-то неведомых катакомб через трещину в полу станции
"Бойлстон-стрит" и нападающих на стоящих на платформе людей. На другой
картине была в деталях расписана пляска дьяволов среди могил на холме Коппа
- также на фоне панорамы современного города. Потом масса сюжетов на темы
"подвала" с чудовищами, выползшими через щели и проломы в кирпичной кладке,
и с ухмылками на мордах притаившимися на корточках за бочками и каминами в
ожидании того момента, когда по лестнице спустится их первая жертва.
На одном особенно отвратительном полотне был изображен перекресток
неподалеку от холма Бикона, где из бесчисленных отверстий в земле, похожих
на пчелиные соты, наружу выползают сотни похожих на муравьев омерзительных
чудовищ. На многих картинах были запечатлены всевозможные пляски на
современном кладбище, но одна поразила меня особенно сильно -- это была
сцена в каком-то потаенном склепе, где полчища неведомого зверья окружили
одного из членов своего племени, держащего в руках и читающего вслух хорошо
известный путеводитель по Бостону. Все указывали пальцами на какую-то
конкретную улицу или переулок, и каждая морда была искажена трясущимся,
эпилептическим хохотом, отзвуки которого, казалось, доносились даже до меня.
Называлась она "Могилы Холмса, Лоувела и Лонгфелло на Каштановой горе".
По мере того, как я постепенно начинал брать себя в руки и привыкать к
болезненной, дьявольской обстановке этой второй комнаты, я попытался
проанализировать причины своего тошнотворного отвращения ко всему
увиденному. Поначалу, сказал я себе, все эти существа вызывали омерзение
своей запечатленной Пикмэном в высшей степени бессердечной жестокостью,
самым настоящим садизмом. Похоже, этот парень был заклятым врагом всего
человечества, чтобы испытывать подобное сладострастие при изображении
мучений плоти и разума населяющих землю людей. С другой стороны, они