"Говард Ф.Лавкрафт. Окно в мансарде" - читать интересную книгу автора

же, только с одним существенным отличием. На этот раз вместо звука, который
могла бы издавать скребущаяся в дверь кошка, я услышал характерный шорох,
обдавший меня неприятным холодком, как если бы что-то вроде змеи или,
скажем, хобота слона скользило по оконным и дверным стеклам. В остальном
повторилось все то же, что и в прошлый раз: я слышал, но не видел, искал и
не находил; одни только странные, неизвестного происхождения звуки. Что это
было: кошка? Змея? Или что-нибудь еще?
Такого рода случаев, когда я слышал звуки, причиной которых могли
явиться кошка или змея, было много, однако наряду с ними бывало и другое.
То, например, мне слышался стук копыт, то топот какого-то крупного
животного, то щебетанье птиц, тыкавшихся клювами в оконные стекла, то шелест
чего-то большого и скользящего, то хлюпанье и причмокива-нье. Как следовало
все это понимать? Я не мог считать происходящее обычными слуховыми
галлюцинациями хотя бы потому, что звуки имели место при любой погоде и во
всякое время суток. С другой стороны, если бы они действительно исходили от
какого-то животного, то я бы непременно увидел его еще до того, как оно
исчезло в лесных зарослях, что покрывали холмы, обступавшие дом со всех
сторон (раньше здесь были возделанные поля, но новое поколение кленов, берез
и ясеней вернуло дикой природе некогда отобранные у той владения).
Очень может быть, что этот загадочный цикл событий так никогда бы и не
прервался, если бы однажды вечером я не удосужился отворить дверь на
лестницу, ведущую в мансарду, чтобы проветрить помещение; именно тогда, в
очередной раз услышав, как скребется кошка, я понял, что звук доносится не
от дверей, а от окна в мансарде. Я, как безумный, бросился вверх по
лестнице, не успев даже подумать о более чем странном поведении этой твари,
которая сумела каким-то образом вскарабкаться по гладкой стене на второй
этаж дома и теперь требовала, чтобы ее впустили через круглое окошко
единственный вход в мансарду снаружи. Так как окно не открывалось ни
целиком, ни хотя бы отчасти, я ровным счетом ничего не разглядел, хотя
отчетливо слышал, как кто-то скребется по другую сторону матового стекла.
Я ринулся вниз, схватил электрический фонарик и, выбежав во тьму жаркой
летней ночи, осветил фронтон дома. Но к этому времени все стихло, и я не
увидел ничего, кроме глухой стены, да слепого окна, с той только разницей,
что снаружи окно выглядело непроницаемо черным, тогда как изнутри
поверхность стекла имела мутно-белесый оттенок. Я мог оставаться в неведении
до конца дней своих (и нередко мне кажется, что так оно было бы лучше), но
увы! судьба распорядилась иначе.
Примерно в те же дни я получил в подарок от тетушки породистого кота по
имени Крошка Сэм, с которым играл за два года до описываемых событий, когда
он был еще котенком. Тетушку давно беспокоил мой уединенный образ жизни, и,
не выдержав, она отправила мне для компании одного из своих котов. Крошка
Сэм решительно опровергал свое прозвище. Теперь его следовало бы именовать
Великаном Сэмом, ибо с тех пор, как я видел его в последний раз, он набрал
порядочный вес и превратился в настоящего матерого котища, к чести всего
кошачьего семейства. Свою привязанность ко мне Сэм недвусмысленно выражал
тем, что терся о мои ноги и громко мурлыкал; относительно же дома у него
сложилось двоякое мнение. Бывало, что он мирно и уютно дремал у камина, но
бывало и так, что он внезапно становился совсем бешеным и требовал, чтобы я
выпустил его на улицу. А уж в те минуты, когда раздавались описанные мною
звуки словно какое-то другое животное стремилось попасть в дом, он просто