"Говард Ф.Лавкрафт. Дерево" - читать интересную книгу автора

Скульпторы с радостью приняли предложение тирана. Все последующие дни
их рабы слышали неутомимый стук молотков. Калос и Мусид скрывали свою работу
от всех остальных, но отнюдь не друг от друга. Ничьи иные глаза, кроме их
собственных, не созерцали божественные фигуры, которые от сотворения мира
были сокрыты в грубых глыбах, а сейчас высвобождались силой их гения. Как и
прежде, по вечерам Мусид посещал пиры в Тегии, а Калос бродил в одиночестве
по оливковой роще. Но с течением времени в неизменно веселом и
жизнерадостном Мусиде стали проявляться признаки уныния. Люди принялись
гадать о причинах столь угнетенного состояния человека, у которого есть
блестящая возможность завоевать своим искусством величайшую награду. Прошло
немало месяцев, но кислое выражение лица Мусида так и не сменилось
признаками нетерпеливого, азартного ожидания, которое столь естественно
должно было появиться в подобном случае.
Но вот однажды Мусид рассказал о болезни Калоса, и всем стала понятна
его печаль, поскольку глубокое и чистое взаимное влечение двух скульпторов
было общеизвестно.
Тогда многие принялись навещать Калоса и, действительно, все как один
отмечали его странную бледность. Но при этом было в нем и выражение
счастливой безмятежности, что делало его взгляд более загадочным, чем взгляд
Мусида. Мусид же был охвачен непередаваемым волнением и, пожелав
самостоятельно кормить и ухаживать за своим другом, удалил от него всех
рабов.
Сокрытые тяжелыми занавесями, стояли две незаконченные фигуры. В
последнее время к ним редко прикасались резцы больного и его преданного
брата.
А Калос продолжал слабеть, несмотря на помощь озадаченных врачей и
нежную заботу своего друга. Все чаще просил он, чтобы его перенесли в
возлюбленную им рощу. Там он просил оставить его в одиночестве, как если бы
желал побеседовать с чем-то невидимым. Мусид безропотно выполнял все просьбы
Калоса, хотя глаза его и наполнялись слезами при мысли, что брат его больще
печется о нимфах и дриадах, чем о себе самом.
Наконец, настал день, когда Калос заговорил о смерти. Рыдающий Мусид
пообещал ему изваять памятник более восхитительный, чем знаменитый склеп
Мазолуса. Но Калос попросил его не говорить более о мраморных красотах. Лишь
одно желание преследовало умирающего чтобы в изголовье его гроба положили
веточки, обломленные по его указанию с нескольких олив из рощи.
Однажды ночью, сидя в одиночестве во тьме оливковой рощи, Калос
скончался.
Неописуемой красоты был монумент, что высек из мрамора охваченный
скорбью Мусид для своего возлюбленного друга. Никто другой не изваял бы
барельефов, вобравших в себя все великолепие Елисейских полей¹.
Не забыл Мусид положить в могилу и веточки, обломленные в оливковой роще.
Когда боль утраты несколько поутихла, он возобновил работу над фигурой
Тайкэ. Вся слава теперь должна была принадлежать ему одному, поскольку тиран
Сиракуз жаждал заполучить только творение Калоса или Мусида и никого
другого. Выполнение заказа послужило выходом чувствам скульптора, и с каждым
днем он трудился упорнее, избегая развлечений, которым некогда предавался.
Все вечера он неизменно проводил у могилы своего друга, где уже успела
взойти молодая олива. Так быстр был ее рост и настолько необычен вид, что
все, кто видел ее, не могли сдержать возгласа удивления. Да и сам Мусид