"Говард Ф.Лавкрафт. Фотография с натуры" - читать интересную книгу автора

досконально изучил анатомию ужаса и физиологию страха линии и пропорции,
соединяющиеся со скрытыми инстинктами илм наследственной памятью о страхе,
правильные цветовые контрасты и световые эффекты, пробуждающие ощущение
новизны. Не стоит объяснять вам, почему от Фюсли по коже бегут мурашки, а от
какой-нибудь дешевой картинки, помещенной на фронтисписе книжки о
привидениях, нас разбирает смех. Что-то этим людям Удается зацепить помимо
жизни, и благодаря им мы тоже можем это на мгновение зацепить. У Доре такое
есть. И у Сайма. И у адгаролы в Чикаго. И у Пикмана это было так, как ни у
кого не было до него и после дай бог не будет.
Не спрашивайте меня, что именно они видят. Вам ведь известно, в
признанном искустве весь мир делится на то, что живет, дышит и принадлежит
природе, и на манекены или искусственный хлам, который коммерческая сошка
тиражирует, как правило, в пустой мастерской. Ну, я хочу сказать, что у
того, кто живописует сверхъестественное, должно быть воображение,
подсказывающее ему образы, или, составляя реальные сцены, он заимствует
понемногу из призрачного мира, в котором живет. В любом случае ему удается
получить результаты, отличающиеся от сладких мечтаний симулянта точно так
же, как творения художника натуральной школы отличаются от вымыслов
карикаритуриста соответствующей школы. Если бы мне повезло увидеть то, что
видел Пикман, нет! Что ж, пора выпить, пока мы не забрались в дебри.
Господи, меня бы давно не было в живых, если бы я увидел то, что видел этот
человек, если он был человеком!
Надеюсь, вы помните, что Пикман был особенно силен в изображении лиц.
Не знаю, удавалось ли кому-нибудь после Гойи показать настоящий ад в чертах
или выражении лица. А до Гойи были лишь средневековые мастера, из рук
которых вышли горгульи и химеры, украшающие Нотр-Дам и Мон-Сен-Мишель. Они
верили в разные вещи и, может быть, они видели их. Помнится, однажды, за год
до того, как уехали, вы спросили Пикмана, откуда, в конце концов, он берет
свои образы и идеи. Правда, его смех был ужасен? Отчасти из-за этого смеха
сбежал Рейд. Знаете ли, Рейд только что занялся сравнительной патологией и
был переполнен медицинской чепухой о биолого-эволюционном значении
психических и телесных симптомов. Он говорил, что Пикман вызывал у него день
ото дня все большую неприязнь и почти пугал его тем, как медленно и
неприятно менялись черты его лица и весь облик; менялись не по-человечески.
Постоянно рассуждая о диете, он говорил, что Пикман, по-видимому, проявляет
полную ненормальность и эксцентричность в своих вкусах. Полагаю, если об
этом предмете шла речь в ваших письмах, вы дали понять Рейду, что он
позволил картинам Пикмана болезненно задеть его воображение и расстроить
нервную систему. Я уверен в этом, потому что именно так говорил с ним сам
тогда.
Однако имейте в виду, что я порвал с Пикманом совсем по другой причине,
потому что мое восхищение им, наоборот, становилось день ото дня сильнее;
Обед упыря величайшее достижение. Вам известно, что клуб не захотел
выставить картину, Музей изящных искусств не принял ее в дар, и могу
добавить, что никто не купил ее, поэтому Пикман держал ее до самого конца в
своем доме. Теперь она у его отца в Салеме вам ведь известно, что Пикман
родом оттуда и среди его предков была ведьма, повешенная в 1692 году.
У меня выработалась привычка довольно часто заходить к Пикману и
особенно после того, как я начал собирать материал для монографии о
сверъестественном в искусстве. Возможно, идею мне подала его картина, но,