Конторович Александр Сергеевич Черный бушлат

— Еще воды плесни!

— Держи! — и Серега плеснул на камни полный ковшик.

Пар шарахнул в потолок и у меня захватило дыхание.

— Злодей! Нафига ж так много-то?

— Ты просил — я плеснул.

— Да, уж, не пожадничал. Ладно, и впрямь уже пора вылезать. — Я спрыгнул с полка и пошлепал ногами к двери.

В предбаннике я уселся за стол и подтащил поближе бутылку с 'Кока-колой'. Бухнула дверь и Сергей выскочил за мной следом. В отличие от меня, он предпочитал пиво.

— Хорошо… — я расслаблено откинулся на спинку дивана. — Ничего делать не хочу. Так бы и сидел всю ночь.

— Да, ты вроде и так по лесам круги не нарезаешь. Чего тебе-то делов — сиди, да смотри по сторонам. Это мы тут как проклятые пашем.

— Это вы-то проклятые? Чтоб меня так кто проклял! — Сергей был шеф-поваром в нашем ресторане.

— Ну, в отличие от тебя, у нас конкретное дело есть. Думаешь, полста человек зараз накормить легко? Да, еще изысками всякими?

— Ну, у всех свое дело. Ты вон кормишь, я по сторонам смотрю, чтоб тебе это делать не мешали.

— Интересно ты смотришь. Как не гляну — сидишь, да дремлешь, или языком треплешь с обслугой.

— Я не просто так дремлю, я силы коплю. И болтаю не просто так, надо же знать — кто и что видел, о чем думает? Чего от кого ждать. А, уж за узбеками нашими, сам знаешь — глаз да глаз!

— Силы копишь?

— Ты кота видел? Как он на солнышке лежит?

— Да, кто ж их не видел-то? Ну, лежит и что?

— А как он на птичку, опосля этого, прыгает? Есть промежуток у него между прыжком и сном?

— Нет, он сразу и сигает.

— Вот и я так. Нельзя все время в напряге быть, перегоришь, и в итоге лоханешься.

— Интересная теория.

— Это, Серега, не теория — это жизнь. Чем меньше ты в напряге сидишь, тем дальше после этого прыгнешь и тем быстрее в себя придешь.

— Ну, красиво говорить — ты у нас мастер. Еще разок? — он кивнул в сторону парной.

— Не, хорош. Ты иди, а я уже на холодок.

Серега скрылся в парной, а я начал неторопливо одеваться.

На улице уже было темно, только уличные фонари освещали наши домики. Тихо, даже собаки у соседей не гавкают. Отойдя от двери, я присел на скамейку у гаража. Надо Серегу дождаться, посидим еще перед сном. А, пока есть время…

Позвольте представиться — Александр Котов, 45 лет, майор запаса. Женат, пятеро детей.

На пенсии уже несколько лет, с войной календарных набралось более 20 лет и, воспользовавшись этим, я и ушел на пенсию. Неполную, да и хрен с ней. На полную тоже жить нельзя. А, так, пока еще силы есть, да и голова на плечах тоже, вполне себе можно устроиться как-нибудь прилично. Всякое перепробовал, но, вот подогнал же Макс халтуру… Хозяин нашего поселка — депутат Госдумы, в недалеком прошлом был каким-то министром в одной из наших союзных республик. Тогда и построил вот этот десяток домиков недалеко от Москвы. Кто уж в них раньше жил — бог весть, но уже года полтора стоят они пустыми. А, Макс туризмом занимается, у хозяина домов он офис арендует. Вот и предложил ему сделать тут небольшой дом отдыха. Набрали узбеков, отремонтировали домики. В одном из них ресторан сделали небольшой, Серегина вотчина. Дали рекламу и понеслось… Я тут — вроде как начальник службы безопасности, а заодно, и единственный ее сотрудник. Кадры — тоже мое дело. Разборки с местными отморозками — тоже я. Хотя, тут и отморозки-то какие-то квелые. Разок наехали на наших официанток, мы их в ближайшем городе набираем, заявили им — мол, доходами делиться надо. Девки — в слезы и ко мне. Их можно понять, зарплата у них и так не ахти какая здоровая, так еще и делиться ей с кем-то? Ну, встретились, пообщались. Детский сад, ей-богу! Кина дурного насмотрелись и возомнили о себе невесть чего. На 'разборку' (это они так нашу первую и последнюю встречу обозвали) явились кучей, с бейсбольными битами. (Вот удивляюсь я — в стране игроков в бейсбол — днем с фонарем не отыскать, а бейсбольная бита в любом спортивном магазине есть.) Ну, вывалились они из своей 'пятерки' аж, вшестером и изобразили из себя героев боевика. Криминального, а, на мой взгляд, так скорее комедийного. Ну, и пришлось им вдумчиво пояснить, что степень крутости оппонента на скорость полета пули влияет незначительно. А, наличие в руках спортинвентаря в виде бейсбольных бит, увеличению скорости бега от пули не способствует. Народ выразил сомнение в моих словах, пришлось продемонстрировать. После того, как я левой рукой из обыкновенного ПМ снес зеркало на их 'пятерке' (метров с 20) им явно поплохело. А, уж когда я на 'блатном' (это, они так считают) жаргоне пояснил их дальнейшие перспективы бодания с депутатом Госдумы и его окружением, народ тихо слинял и более на горизонте не отсвечивал. Так потихоньку и тянется моя работа. Денег, правда, тоже далеко не дофига, зато работа — не бей лежачего. Узбеки, видя мои ежеутренние упражнения по мордобою и растяжке, тихо хренеют и уважительно здороваются. Воровать — и то, почти перестали. По мелочи все равно тащат, но, это уж издержки производства.

Стоп, а это еще что? В одном из домиков как-то странно замигал свет в окне. 2 часа ночи, они там что, не перебесились еще? Вроде только недавно всей гопой, гости, изрядно приняв на грудь, отправились спать. Пора бы им уже и на бок… Стоп еще раз, это не электрический свет! Свеча? Да, уж больно она яркая для свечи… Пойдем-ка, от греха подальше и посмотрим получше. Я свернул с тропинки и напрямик, через газон, направился к домику. По мере приближения, свет в окошке разгорался все ярче. Да, мать твою — это ж действительно огонь! Пожар! Бараны безмозглые, что они там натворили!? Ходу!

Подбежав к домику, я только матерно выругался. На первом этаже действительно мелькали языки пламени.

— Серега! — гаркнул я со всей дури.

Вышедший из бани Сергей, аж присел.

— Узбеков подымай! Да и своих (с Серегой в домике жил еще один повар и наш водитель) тоже сюда давай! Пулей!

'Так, побежал. Вот ему и повод — про кота вспомнить. Ладно, это все лирика, потом. Дверь… Заперто. Что у нас тут? Полено — по стеклу им и внутрь! М-мать! Дым, падла, так понизу, понизу, к двери. Хорошо, хоть замки у нас с ручками запирания, а так, искал бы я тут ключи по всем дому. Открыли, но распахивать пока обождем, и так от окна приток воздуха неслабый. Что горит-то? И где? Сауна? Предбанник! Чему там гореть-то? Нет, чему понятно, облицовка дощатая, но вот отчего оно загорелось? Да, и хрен бы с ней, это на потом. Вон, огнетушитель в углу, с него и начнем'.

Ф-фух! Пламя выхлестнули из двери и чуть не опалило мне морду. Опа! А, неслабо оно уже разгорелось-то. Ну, мы его сейчас… Не любит, стерва, ох не любит… Однако, огнетушителю кранты…

Топот ног! Серега? Узбеки прибежали.

— Ну-ка огнетушитель мне сюда, скорее! И — наверх! Будить этих баранов и вниз. Кто не может идти — на руках или волоком, марш! Один пулей, в пожарку звонить, телефон у ворот — 02!

'Побежали… А, мы тут, с огнем. Однако, хреновое дело, огнетушитель тут уже не катит, стена пошла, огонь уже куда-то вверх ввинтился. Второй огнетушитель пуст, третий — все… Пора уже и самому…

— Сергеич! — это мне. — Серега прибежал с ребятами.

— Чего там? Всех вывели?

— Пацан наверху остался!

— М-м-ать! Что за пацан?

— Сын чей-то!

— Т-т-твою ж дивизию!

Бегом вверх по лестнице! Так, на втором этаже уже прихожая вовсю горит, огонь снизу прошел, как? Хрен его знает… Пацан! Где ты, черт немытый!? Где? Тут нет, тут тоже пусто, в гостиную — нету. Куда ж тебя черти унесли? Спальня — пусто, вторая — тоже, где он? Плач! Назад, в прихожую… Шкаф? Он в шкафу, баран!

— Какого хрена!? Чего ты тут!?

Слезы в три ручья, говорит что-то. Со свечкой внизу читал и уснул? Блин, поджигатель ты наш малолетний! Урод недоделанный! Уши бы тебе, нафиг, вырвать! Ладно, это после. Лестница — тут уже облом, все горит, не пройдем. Балкон? Не пройти, огонь. Окна? Ну, разве что… Ладно, бегом!

— Народ! Где вы там!?

Топот ног и толпа вылетела из-за угла.

— Брезент сюда!

— А, где взять?

И, действительно — где? У нас его отродясь и не было.

— Сетку!

— ???

— Баскетбольную, блин! Со столбов оторвать и сюда. И в темпе, а то нас тут уже жарят, нафиг!

'Так, бегут, несут, хорошо! Развернули. Давай, пацан, вперед! Боится, орет что-то, высоко? Да, идешь ты лесом!

Сдавленно мяукнув, парень вылетел в окно. Сетка затрещала, но выдержала и его быстро потащили в сторону. Набежавшие официантки на бегу вытирали ему закопченную чумазую морду.

'Опа, вот это подарок, сетка лопнула! Что ж, на землю просто так сигать, что ли? Тут метров 6 будет, а то и поболе, дом с этой стороны на откосе стоит, река внизу, неслабо усвистеть можно, если промахнусь или не удержусь на ногах. Боковое окно, оно на другую сторону выходит, там ниже. И, чтоб мне туда сразу не убежать?

Ладно, это потом. Холл, блин, уже весь горит, провозился я с этим поджигателем. Дверь, вот она. Перекосило? Что там с ней? Не открывается подлюка! Черт, что делать? Назад!

Сверху затрещали доски и с потолка посыпался какой-то мусор. В два прыжка я преодолел горящий холл (от жара затрещали волосы) и, как кабан из тростников, вломился в комнату. Ну, вот оно, окно! Что-то затрещало уже внизу и пол начал уходить из-под ног. Из дерьма что ли эти дома строили? Горят, как картонные! Оттолкнувшись изо всех сил, я прыгнул в окно. Черт с ним, с откосом, авось не укачусь, да и ребята внизу…БАМС! И в глазах наступила темнота…

Шлеп! Шлеп!

Кто-то весьма немилосердно приложил меня по щеке.

Шлеп!

Еще раз.

— Э! Хорош там! — я попытался отпихнуть руку, вследствие чего, мне заехали уже не по-детски и не по щеке.

— Очухался, падла! Хорош разлёживаться, вставай, давай!

Я попытался это сделать, но ноги разъезжались и встать никак не получалось. Тем более, что все тело воспринималось мною как-то неправильно. Незнакомо. В голове звон, глаза никак не могли сфокусироваться ни на чем конкретном. Руки тряслись и скользили по земле.

'Грязь? Откуда тут, ведь у нас около домов щебенка и газон? Или я все-таки усвистел вниз, к реке? Как еще кости не переломал. Однако, кто ж это тут такой грубый?

Мои размышления были прерваны самым бесцеремонным образом — чей-то сапог (откуда?) от души заехал мне под ребро. Ух, и ни хрена ж себе!

— Начальник! Не надо, видишь, не очухался еще человек. Мы уж сами его подымем.

— Так не ковыряйтесь тут! Ждать не будем, быстро давай. А, то, уж мы тут сами лечение проведем.

— Давай, давай, Михалыч. — Меня с двух сторон подхватили под руки и куда-то потащили. — Шевели грабками, пока вертухаи совсем не озлились.

— Я… Это… какой Михалыч? Чего вы там… ух! Больно же!

Яркие пятна перед глазами стали постепенно приобретать более-менее осмысленные очертания. Мокрое, залитое дождем поле. На горизонте лес. Слева, метрах в 30, железная дорога. На путях весело потрескивая, горят, разнесенные в клочья, несколько вагонов.

Странные какие-то вагоны, где только у нас такие еще сохранились? Какие-то люди вокруг, пожарные? Да, нет, не похоже. Бушлаты черные, такие же штаны, шапки. Если это пожарные — то я Дед-Мороз. Что за хрень такая? Куда я попал, где дома, Серега где, узбеки мои окаянные?

Да, похоже, что домами тут и не пахнет. У нас на дворе ноябрь был, не очень тут на ноябрь похоже, тепло. Явно, не минус 12. Я покосился направо. Под руку меня поддерживал персонаж, словно сошедший с иллюстрации 'Колымских рассказов' В. Шаламова. Слева обнаружился еще один, аналогичной наружности. Здрасьте, приехали! Это еще кто? Посмотрев на ноги, я обнаружил, что за время моей отключки, неведомые 'доброжелатели' 'скомуниздили' не только джинсы, но, заодно с ними и ботинки, да, кстати, и куртку тоже… На мне был такой же черный бушлат, как и на большинстве окружающих. Такие же брюки и сапоги.

— Строится!

Повернув гудящую голову, я обнаружил еще одного (одного? Да, хрен тут, их человек 20, не меньше) участника событий. Гимнастерка (старого образца?), галифе, сапоги и фуражка с малиновым околышем. Картину завершал автомат ППД на правом плече. Товарищ был явно не в духе и это хорошо было видно по его лицу. Вокруг, тем временем, началось движение и чернобушлатники выстроились в подобие шеренги. Меня, вместе с парочкой аналогично очумевших товарищей оттащили на левый фланг шеренги. Автоматчики выстроились цепью напротив нас, несколько человек зашли с флангов.

Возле кричавшего появился еще один, с папкой в руках.

— Абрамов!

— Михаил Ильич! 1919 года рождения. Статья 58-2. Семь лет!

Вот это, здрастье! 58 статья, это ж сколько лет-то? Её ж отменили, еще до моего рождения, что за хреновина твориться? Где я и что это все значит? Плохо соображающая голова не спешила предоставить мне никаких ответов. Тем временем перекличка продолжалась и я успел составить себе некоторое представление об окружающих. Не все статьи я помнил, но судя по воспоминаниям, тут собралась неплохая компания. Сроков менее 5 лет не было вообще ни у кого. 58 статьи хватало, по ней 'прописалось' примерно четверть присутствующих.

— Манзырев!

Молчание.

— Манзырев?!

— Да, тут он, гражданин начальник, в себя еще не пришел, вон и на ногах еле стоит.

— Александр Михайлович. 1890 года рождения. Статья — и тут последовал внушительный перечень, чуть не из десятка статей. Срок — 10 лет.

Судя по перечню, за обладателем числилось немало. Убийства, разбой и даже побег. Остальных статей я не знал.

Я покосился на отвечающего. Коренастый мужик, метрах в двух от меня. Отбарабанив этот неслабый список, он подмигнул мне оплывшим глазом.

'Ктой-то его так приложил? — подумалось мне.

Перекличка продолжалась еще минут 15. Порядка 20 человек так и не откликнулись, из чего я сделал вывод, что им совсем не повезло.

Нас построили в колонну, автоматчики заняли место по бокам и сзади и мы медленно потащились по дороге.

— Дядя Саша, — это ко мне подобрался давешний мужик с синяком под глазом. — Ты как?

— Хреново, — честно ответил я. — Башка болит, не помню ничего. Даже имя свое забыл.

— Ну, ты даешь! — восхитился он. — Как вообще жив-то остался, вагон то ваш, чуть не пополам разворотило. Пятерых вон, вообще чуть не в куски порвало. Мы уж думали — копец тебе, тут в воронке и присыпят землицей. Ан, смотри, ожил!

— Ты, это… — прокашлялся я — говорю ж тебе, память отшибло. Ты напой мне, что у нас тут вообще твориться, глядишь и я вспомню кой-чего.

— Неужто совсем ничего не соображаешь? — восхитился он — Бывает же… Ну, слушай, коли так.

Рассказчик он оказался неплохой, но, вот от его рассказов мне совсем поплохело. Угораздило же меня неведомым образом попасть в шкуру зека. Да еще какого!

Манзырев Александр Михайлович, кличка 'Дядя Саша' за свою жизнь накуролесил столько, что советская Фемида наградила его званием особо опасного рецидивиста. Начал он сидеть, чуть ли ни при царе и продолжил это дело (с небольшими перерывами) уже при Советской власти. Общее количество честно заработанных сроков существенно превышало количество прожитых лет. Сидел он, то есть, теперь — я, уже года три и ничего хорошего впереди не светило. Особенно учитывая то, что на дворе стоял 1941 г. и нас эвакуировали вглубь страны, подальше от фронта. Как раз в это момент нас и накрыли бомбами немцы. Паровоз и несколько вагон разнесло в щепки, часть заключенных погибла. А меня и еще нескольких прилично контузило близким разрывом. Насколько я помнил, особенно в этих случаях не церемонились и не подхвати меня соседи на руки, конвой, без лишних слов добил бы меня, как неспособного к передвижению. Однако же, почетное звание, присвоенное мне Фемидой, имело и обратную сторону. Бросить 'заслуженного' зека в данном случае, было западло, вот соседи и стали приводить меня в чувство. Посильную помощь в этом оказал конвой, это им я был обязан пинком под ребро и синяком на опухшей морде. Говорливый мужик, отзывавшийся на кличку 'Крест' сунулся было помочь и тоже схлопотал по рылу. Куда нас вели, никто не знал. Что будет впереди, где мы находимся сейчас — полная неизвестность.

За разговорами время шло достаточно быстро и вскоре на горизонте показались какие-то строения. Минут через 30 нас всех загоняли в широко раскрытые ворота какого-то пакгауза. Колонна медленно втянулась внутрь и заскрипевшие ворота отрезали нас от окружающего мира.

Выбрав себе место у стены, я уже собрался присесть.

— Дядя Саша — этого шкета я не знал. Да, и собственно говоря, никого я тут не знал, но этого, так и видел в первый раз.

— Чего тебе? Кто ты вообще такой?

— Иголка я! Там л ю д и тебя просят.

— Что за люди?

Шкет осекся.

— Так это… 'Хромой', 'Барин', 'Красавец'. Все л ю д и собрались, тебя ждут.

— Ты все сказал? — это нарисовался 'Крест'. — Не видишь — в печали человек. Иди, родной. Мы будем.

— Куда это? — спросил я 'Креста', когда шкет растворился в полумраке пакгауза. — Что за люди такие?

Он пожевал губами.

— Все воры серьезные. Я их краем знаю, на пересылке в соседнем бараке были. Но, так, чтоб близко — не был, ничего не скажу.

— А, ко мне какой интерес? Я их тоже вроде не помню.

— Ну, ты даешь, дядя Саша! Кто у нас по рывкам специалист?

— И, кто?

— Ну, не я же! — заржал 'Крест'- Это у тебя 4 побега за 6 лет. Такого бегунка, как ты еще поискать.

— И от меня им что надо?

— Уходить надо — 'Крест' вдруг престал балагурить — И скорее, а то, чую я всем нам тут скоро амбец настанет.

— С чего бы это вдруг?

— А, ты сам посмотри. Немец — вон он, рядышком. Пешком нам не уйти, а поезд… сам знаешь, где. А у э т и х приказ — немцам нас не отдавать.

— Думаешь, пострелять могут?

— Да, запросто. А, то и просто сожгут. Ворота заперты, много нам тут надо? Бензином польют и все.

— Да, ладно тебе. Не слыхал я про такие зверства.

— И я не слыхал. Да и впредь слышать не хочу. А, все же — кто их знает.

— Лады, пойдем, погуторим.

Шагая через лежащих на полу людей, я думал. 41 год, начало войны. Ну, и что мы могем? Стукнуться к начальнику конвоя, мол, так и так, знаю я нечто крайне важное и серьезное. Для победы нужное, так что, ведите меня к самому высокому начальству. И, что же он мне скажет? Да, ничего хорошего. Ну, откуда у закоренелого зека может быть какая-то важная информация? Никаких вещей из будущего у меня нет, доказательств моего вневременного происхождения тоже. Историю войны помню в общих чертах, конкретных дат не знаю. Где и что произойдет, могу только в общих чертах рассказать. Мало… Чертеж калаша нарисовать — за милую душу, только надо, чтоб чертеж этот в ГРАУ попал, а как? Научить солдат чему-то новому? Да, запросто, только вот опять же, надо к этим солдатам еще попасть как-то. В штрафники пойти? Так рано еще, да и не возьмут. С таким-то букетом статей?

В дальнем углу пакгауза на полу тлеет неяркий костерок. Чуть в стороне ото всех, поближе к костру сидело человек 5.

— Поздорову бродяги! — присел я у костра. Краем глаза я отметил, что 'Крест' к костру не подошел, сел в стороне. Народ потеснился, давая мне место. Кто-то протянул горячую кружку. Чисто машинально я глотнул. И глаза мои полезли на лоб. В молодые годы я, случалось, чифирь пробовал. Но, такой! Однако же, бросать кружку нельзя, не поймут. Зажав ее в руках, я, переведя дух, глотнул еще разок, уже осторожнее. Передал кружку кому-то невидимому в темноте. Так, похоже, все правильно. Никто не дергается пока. Молчите? Ну, и я помолчу. Это ж вы меня звали, вот и начинайте.

— Что скажешь, дядя Саша? — худой, как щепка человек, справа от меня, протянул к огню ладони.

— О чём?

— Что делать дальше будем, не надумал?

Интересно и что же такое я должен был надумать? По всему судя, разговор не первый. А, может быть я ошибаюсь?

— Ноги делать надо — вспомнил я 'Креста' и его подозрения. — И скорее, а то всем хана.

Народ у костра слегка ожил, похоже, я сказал то, о чем они все думали. Или догадывались.

— А, как? Не прикинул еще?

А, на самом деле — как? Ну, стену мы не сломаем, это и ежу ясно. Потолок… высоко, не достать. Ворота. Двое ворот В одни мы входили, там охрана. Вторые — не знаю.

— Что там? — кивнул я в их сторону.

— Голяк — ответили сзади. — В щели видно — пулемет и трое часовых.

— Глухо. Завтра что будет, пойдем куда? Или тут держать будут?

— Не знаем. Слух был — в тюрьму переведут.

— С чего бы это? То гнали, гнали (тут уж я рисковал. Кто знает, сколько на самом деле длился этап, может только сегодня утром и начался), то вдруг вдругорядь в тюрьму. Она, чай не резиновая будет.

— Щербатый у ворот слушал, говорит часовые гуторили.

— Немец далеко отсюда?

— Когда от вагонов шли, вроде пушки слышно было.

— Значит рядом. Значит, тюрьма мимо кассы.

— И, что же теперь?

Хороший вопрос. Я и сам бы не прочь это знать. Подумаем. Эшелон под нас не дадут, невелики птицы. Окопы копать — это вряд ли, не было такой практики тогда, отчего бы ей сейчас появиться? Пешком погонят? Может быть, хотя скорость у нас… Неужто и впрямь — кончат? И что? Бежать с зеками? К немцам? Ну, это еще бабушка надвое сказала. Мне бы только из-за колючки уйти, а там…

— Значит, так. С едой у нас что?

— Плохо у нас с едой.

— Насколько плохо?

— Совсем.

— Оружие?

— Ножи, штук пять.

— Негусто.

— Что есть.

— Тогда, так. В город поведут, идем. Тихо идем и смотрим. Город знает кто?

— Да. Есть отсюда человек, судили тут.

— Смотрим, куда поведут. Если к вокзалу, идем не бузим. Если к тюрьме, тоже. А, если за город… тут уж деваться некуда. Как крикну — все рывком в стороны.

Еще минут десять-пятнадцать мы посидели у костра, прикидывая все возможные варианты развития обстановки. Их и так было немного, а уж после того, как я высказался, стало еще меньше. На прежнее место я уже не вернулся, для меня постелили на досках какие-то тряпки и я уснул.

Всю ночь мне снилась какая-то хрень. Я опять прыгал из окна, лаялся с узбеками и любезничал с официантками, которые угощали меня чифирем. Заснул крепко я уже под утро.

Разбудил меня гомон голосов. Ворота были открыты, и конвой выводил из них группу заключенных. Я поискал глазами хоть одну знакомую рожу, но таковых поблизости не оказалось. Отросшая щетина недвусмысленно намекала на утренний туалет. Ну, да, а еще бы баньку. Да, и кофе в придачу не помешал бы…

Снова заскрипели ворота и ранее ушедшие вернулись. Они тащили с собой пару мешков и несколько баков. Еда! Ну, хоть какой-то просвет в жизни наметился… Около вошедших зеков сразу образовалась толпа, вспыхнула перебранка. Ну, посмотрим, сколь авторитетны мои вчерашние собеседники. Сумеют они хоть тут все упорядочить? Собеседники мои оказались на высоте. Гомон стих и минут через пять, выбежавший из толпы зек, поставил передо мной миску с какой-то бурдой и положил несколько кусков хлеба. Ложка обнаружилась за голенищем сапога. Так, уже кое-что. Перекусив, я оставил миску на месте и двинулся поближе к воротам. Они были приоткрыты, и я рассмотрел на улице редкую цепь охранников. Ну, и где у них тут что? Пулемет вскоре обнаружился. И не один. Двое пулеметчиков с 'ДП' сидели на крыше небольшого домика, метрах в 30 от ворот. Да, тут без мазы. До них не добраться. Тот, кто ставил охрану, был в своем деле человек знающий. Надо полагать, и с противоположной стороны сделано не хуже. Конвойные выкликнули еще несколько человек, построили их в колонну и увели. Потом еще и еще.

— Дядя Саша! — один из вчерашних собеседников нарисовался как-то совершенно незаметно.

— Ну, чего там?

— Не пойму я. Народ куда-то ведут, никто ничего не говорит.

— И много уже увели?

— Да, человек сорок.

— Ну, нас тут впятеро осталось, а то и поболе. Подождем пока, посмотрим.

В ожидании прошло часа три. Конвой привел назад часть ранее уведенных зеков и нас стали строить в колонну уже всех. Ага! Значит, этап, будут выводить. Так оно и вышло, и вскоре мы медленно потопали на выход. При формировании колонны, мои собеседники оказались недалеко от меня. Их сопровождало еще несколько типов, при взгляде на которых, рука начинала машинально искать 'ПМ'. Колоритные морды, наколки на пальцах — впечатляло. Хотя я и сам, надо полагать, выгляжу не хуже. Во всяком случае, перстни на пальцах у меня вытатуированы весьма впечатляющие. Пройдя пару километров по улицам города, мы свернули куда-то по направлению к окраинам.

— Куда идем? — не обращаясь ни к кому конкретно, процедил я сквозь зубы.

— Миха говорит — к заводу — это кто-то незнакомый.

— Что еще за завод?

— Кирпичный.

— От города далеко?

— Говорит, что совсем на окраине.

— И, за каким рожном нас туда ведут?

— Миха говорит, там 'командировка' была, работали на нем раньше.

Колонна медленно втянулась между высокими кучами песка. Что-то не нравилось это мне. Нет, поведение конвоя не изменилось, такое впечатление, что их было даже меньше, чем вчера. Но, какая-то заноза не давала мне покоя. Что-то не так, что? Я еще раз огляделся по сторонам. Точно, их стало меньше, почему? Пакгауз-то охранять уже не надо, зачем там охрану оставлять? Или там сделали временную пересылку? Они идут с карабинами, автоматчиков всего трое, один впереди, один справа и один сзади. Что за черт?

— Что-то тут не так — повернулся я к соседу справа, — где конвой? Почему их так мало?

— Так нам же и лучше, дядя Саша, легче сомнем.

— Ты, милок, их совсем за дураков-то не считай!

— Так…

Выстрелы! Справа! Чей-то крик — 'Давай, ребята! И колонна взорвалась, народ бросился врассыпную. Куда, бараны недоделанные, кто кричал!? Увлекаемый толпой, я вместе со всеми побежал налево, в проход между кучами песка. Обернувшись, я видел, как автоматчики длинными очередями отсекают зеков пытавшихся побежать вперед или назад. Где-то сбоку бухали карабины. Загон! Это загон! Они нас гонят именно между песчаными кучами! Надо делать ноги, сейчас тут будет жарко. Но, как? Через верх песчаной кучи — снимут, там я мишень. Назад, под автоматы? Еще лучше. Лечь тут — тоже не вариант. Передо мной кучка зеков добивала охранника, он пытался отмахиваться карабином, упал и толпа навалилась на него. Вперед, скорее! Веером над головой прошлась автоматная очередь и добивавшие охранника зеки, зайцами бросились врассыпную, два или три упали. Черт, трудно бежать, клиент достался мне совсем не спортивного сложения. Вот, наконец, и выход… Все! В последний момент я успел нырнуть головой вперед, в ложбинку между кучами песка и, выпущенная в упор, с расстояния менее 30 метров пулеметная очередь прошлась над моей головой.

— Товарищ капитан! Заключенный Манзырев по вашему приказу доставлен!

— Идите.

— Есть! — и конвоир хлопнул дверью.

— Садитесь, — кивнул на стул мне хозяин кабинета. — Слушаю вас.

Я тяжело присел на стул, нога еще побаливала, и посмотрел на него. Капитан стоял у окна и курил, выпуская дым в форточку. Я впервые увидел его так близко. Во время всех наших предыдущих встреч у меня как-то не хватало времени его рассмотреть. Тогда, на заводе, после того как, орудуя прикладами, конвой согнал остатки колонны в кучку, он к нам не подходил. Стоял, также вот курил и вполголоса что-то говорил стоящему рядом с ним лейтенанту. Да, и после этого, когда меня привели на заседание тройки, как-то вот не было ни времени, ни желания его рассматривать. Заседание… 10 минут времени, простая формальность. Сержант-секретарь зачитал показания, и я узнал о себе немало интересного. К моим многочисленным грехам добавились агитация в пользу немцев, подготовка массового побега, и как необходимый атрибут — контрреволюционная троцкистко-террористическая деятельность. Теперь и я попал под 58 статью. Закономерный итог — высшая мера социальной защиты. По-русски, стенка. По возвращению в камеру, я постучал в дверь и попросился на допрос. Терять было уже нечего, сидел я в одиночке и опасаться недоуменных вопросов (а, то и недвусмысленных действий) со стороны сокамерников уже не приходилось. Вообще, с момента так хорошо подготовленной ловушки на заводе (а, в этом я не сомневался ни на минуту, прямо как по нотам все было разыграно) я успел перекинуться едва ли парой слов с уцелевшими (за, что и получил прикладом по ноге), после чего уже неделю сижу в одиночке. Кормят, на прогулку не водят, допрос был всего два раза. Не знаю, как следователю, а мне так с самого начала было ясно, что вся история с мнимым побегом — подстава со стороны конвоя. Среди зеков у них наверняка были свои люди, да и сам маршрут был спланирован с умыслом. Стрелял естественно, конвой, кричали, скорее всего, тоже они. «ДП» стояли на заранее подготовленных позициях. Одного взгляда было достаточно, чтобы все это понять. Стрелки залегли на верхушках песчаных куч и там нас и поджидали. Следователь, однако, добросовестно валял ваньку, задавая никому не нужные вопросы. Все мои попытки сказать что-либо не по теме жестко пресекались им с помощью кулаков конвоя. Мое мнение его не интересовало абсолютно и, в конце концов, я, махнув рукой, подписал всю его писанину. Из нее явствовало, что я, совместно с другими заключенными (следовал перечень ничего не говорящих мне фамилий) организовал устойчивую группу заключенных. Нашей целью являлась организация нападения на конвой, после чего мы планировали перейти на сторону немцев. Итогом всего этого и явилось заседание тройки. Я не сомневался, что капитан и был истинным режиссером всей этой кровавой постановки.

— Итак? — прервал молчание капитан. — Вы хотели сообщить мне нечто важное?

— Да, гражданин капитан, хотел.

— Ну, так говорите. Время у вас пока есть.

И я начал говорить. Возможно, моя речь выглядела не слишком аргументированной, где-то я перескакивал с одного на другое, но в целом старался держаться обдуманной мною еще в камере линии повествования. Капитан не перебивал, молчал, изредка делая пометки на бумаге. Потом перестал, снова закурил и до самого конца моего монолога бумагу более не трогал.

— Это все?

— Нет, гражданин капитан, я еще много чего сказать могу. Только нужно специалистов привлечь, мне некоторые вещи трудно будет вам пояснить.

— Не сомневаюсь в ваших талантах рассказчика. Что-что, а говорить вы умеете. В вашем деле это хорошо описано. Читать это я и раньше читал, а вот так слышу впервые. Интересно и убедительно это у вас выходит. Я даже и сам сначала поверил было. Вас подводит незнание конкретных деталей и общей оперативной обстановки.

— Так я же и объясняю вам, что…

— Не трудитесь. Я все понял. На вашем месте я и сам постарался бы быть максимально убедительным. Другого-то выхода у вас нет. И в иное время, я бы, возможно и направил вас для вдумчивого допроса специалистами, но…

— Так, направьте! Вам же это еще и зачтется!

— Поздно, Александр Михайлович. Поздно. Железная дорого немцами перерезана, а самолет для вас никто не даст. Отправлять же с вами специальную группу у меня нет ни возможности, ни желания. Да и другие обстоятельства этому мешают, увы.

— Так вы что же, считаете, что я все вру?

— Возможно, что и не все. Какие-то вещи вы могли слышать, что-то сами домыслили, а что-то и откровенно придумали. Все, работавшие с вами ранее оперативники отмечают ваш незаурядный талант и способности. Аналитических способностей за вами ранее не замечалось, так и необходимости у вас к этому не было. А, тут ситуация для вас критическая, вот и открылись некоторые, ранее не нужные, грани вашего таланта. Интересно, не сталкивался я раньше с такими людьми, тут все больше откровенно прямолинейные типажи попадаются.

Как-то он странно выражается. Несвойственно это для обычного опера. Хотя, кто его знает, много я ТОГДАШНИХ оперов видел? Учителя у нас были из СТАРЫХ еще волкодавов, так у них и уклон был больше в другую сторону. Боевики, не опера. И про таких зубров (а, это, точно не заяц!) они нам не рассказывали.

— Вам бы ко мне раньше подойти, Александр Михайлович. Может, и сработались бы мы с вами, очень даже возможно, да…

— Но, гражданин капитан, я ж вам говорил, что…

— Не считайте меня глухим! Склерозом я тоже не страдаю еще. Идите. Я подумаю над вашим рассказом.

Конвоир вывел меня из кабинета, и мы отправились обратным путем — в камеру. Шагая по коридору, я еще и еще раз прокручивал в памяти нашу с капитаном беседу. Где я допустил ляп? Ведь до какого-то момента он меня слушал внимательно, а потом? Что же я сказал? Или чего я НЕ сказал?

Прошел еще день. Канонада, ранее звучавшая фоновым шумом, усилилась. Стекла в окнах стали дребезжать. Судя по поведению охраны, они это тоже слышали и это их не радовало. Еще день… звуки боя слышались уже совсем недалеко, а от капитана не было никаких вестей. Я снова попросился на допрос, охранник, молча, выслушал меня и ничего не ответил. Уже смеркалось, когда в коридоре затопали шаги нескольких человек. Ну, наконец-то, а я уж думал, забыли про меня совсем. Лязгнул засов.

— Манзырев?

— Александр Михайлович! 1890 года рождения. Статья…

— На выход! Вещей не брать!

А, какие у меня вещи, окромя ложки и шапки? Ложка за голенищем, шапка на голове. По узкой лестнице мы спустились во внутренний двор. Там, в углу двора, я увидел несколько знакомых лиц. «Крест», надо же! Я думал его еще на заводе убили, не видел я его в толпе уцелевших. А, вон еще одна знакомая рожа, еще один… так, здесь выходит всех уцелевших собрали, зачем? Неужто этап, куда? Раньше не могли что ли, тут уже чуть не уличные бои идут, еще по дороге завалят и все.

— Так, заключенные, внимание! В одну шеренгу становись!

Мы все вытянулись неровной шеренгой вдоль стены. Напротив нас стояла такая же редкая цепь охраны, почему-то с наганами в руках.

"Будут стрелять? Но, капитан же говорил мне…" Ну, вот уж хрен! Просто так я не сдохну! Рыкнув что-то нечленораздельное, я рванулся вперед, одновременно смещаясь слегка вбок, сбивая прицел…

— Огонь!

Нестройно грохнул залп — мимо! То-то же! Знай на…

Удар, толчок и я полетел куда-то в темноту…

— Дядя Саша, да не кисни ты так! А, то, на тебя глядя, и у меня на душе кошки скребут! — это опять 'Крест'. Сидит, балабол, на подоконнике и смотрит в окно. — Вон, глянь, опять медсестры куда-то пошли. Точняк тебе говорю, вон та, черненькая на меня смотрит. Ух, и доберусь я до нее!

— Доберусь, доберусь…. Ты сам-то сначала отсюда выберись, а уж потом по медсестрам шныряй.

— Нет, ну как ты, дядя Саша, можешь одним словом всю малину опоганить! Ну, тебя к лешему, еще накаркаешь! — 'Крест' неуклюже спрыгнул с подоконника и заковылял к двери. Ему досталось — пуля прострелила ему ляжку навылет, вот он и ходит боком. Видимо, мой отчаянный рывок внес свои коррективы — охрана стреляла второпях и, наверное, поэтому, мазали. Мне тоже 'повезло' — одна пуля задела мне бок и еще одна скользнула по черепу. Повезло, только кожу содрала. Но, по башке приложило изрядно, я пришел в себя уже тут, в госпитале. Уже у немцев. Словоохотливый 'Крест' поведал, что немцы ворвались в тюрьму через полчаса после расстрела и кроме нас двоих, подобрали еще и 'Барина'. Ему досталось тяжелее и по слухам его увезли куда-то на операцию. А мы лежим в отдельной палате, с часовым у двери. Смотрят за нами, в принципе неплохо, медсестры местные — из города, а вот врач немец — Готлиб Карлович. Тоже, кстати местный, но у немцев в авторитете. Врач, кстати, вполне серьезный, дело свое знает отменно и порядок у него тут истинно немецкий. Первое время нас даже из палаты не выпускали — только в туалет, благо он в трех шагах от двери. Потом режим смягчился, разрешили выходить во двор, правда, под зорким оком часового. Так что, когда 'Кресту' охота покурить, мне приходиться тащиться с ним во двор. Там он тут же начинает распускать хвост и клеиться к медсестрам, но пока, безрезультатно.

По утрам в 11 часов к нам приходит лейтенант Майер из комендатуры и в течение двух часов внимательно выслушивает наши ответы на его каверзные вопросы. Вот тут уже отдувается 'Крест'. Рана на голове для меня, в данной ситуации, оказалась божьим даром, кошу под потерю памяти. Хотя, особенного интереса для немцев я не представляю. Из захваченных документов они уже выяснили что я, в течение последних трех лет из зоны не вылазил. Да, и до этого был на свободе нечастым гостем. Так что ценность моя в оперативном плане близка к нулю. Другое дело — 'Крест'. Этот угодил в зону за полгода перед войной, а до этого куролесил по крупным городам. Так что, ему есть, что рассказать. Майер внимательно выслушивает его болтовню и что-то записывает. Лицо у него абсолютно непроницаемое и понять, что же он думает на самом деле, невозможно. Поэтому представить себе наше будущее ни я, ни 'Крест' пока не можем. Прикидываем разное, но пока никаких очевидных перспектив не видим. Память мне услужливо подсказывает, что такими кадрами немцы не разбрасывались, особенно в начале войны. Ну, ладно — 'Крест' еще им подойдет, а вот меня куда? В разведшколу — возраст уже не тот, да и здоровье… Я уж молчу про внешность и особые приметы. Только тут я рассмотрел тело своего персонажа и внутренне присвистнул. Помимо звезд на плечах, на теле была расписана вся его 'тяжкая' жизнь. И чего там только не было… Да, одной татуировки 'СЛОН' в советском тылу за глаза хватит, чтобы меня первый же мент начал трясти как грушу. А, уж прочий иконостас… Майер даже привел фотографа, чтобы тот запечатлел всю эту 'красоту'. Так что этот вариант отпадает, а жаль! Тут уж я мог покуролесить на все 100! Добраться бы только до своих, а там… А, там меня ждет перспектива нерадостная. Ориентировки на меня давным-давно имеются в любом горотделе и вдумчивый опер достаточно быстро установит, что за птица к ним залетела. Памятуя мой разговор с капитаном, я не питал иллюзий относительно своей способности объяснять необъяснимое. Особенно сотрудникам НКВД. Да и последний приговор, который мне успели вынести, тоже не давал повода для веселья. Наверняка все бумаги по этому поводу успели уйти в тыл, и соответствующим образом где-то учтены. Вот поймают меня территориальные органы НКВД и на вполне законных основаниях поставят к стенке. И ничего я им не докажу. Вот приговор, вот клиент — пожалте бриться! Даже и допрашивать не будут, им и так все уже будет ясно.

Сегодня, вместе с Майером появился еще какой-то деятель. В отличие от Майера, всегда затянутого в военную форму, пришедший был одет в неплохой костюм. И по местным меркам был видимо, достаточно крут, так как даже невозмутимый Готлиб Карлович как-то слегка стушевался и быстро исчез из палаты.

— Здравствуйте господа, — деятель присел на стул, где обычно располагался Майер. Тот сегодня занял позицию у двери, где часовой заранее поставил еще один стул.

— Как ваше здоровье, господин Манзырев?

— Получше уже, могу вставать и ходить, хотя голова еще болит временами. Повязки сняли, и рана в боку уже не так беспокоит.

— А, ваше, господин Козырев? — это он уже к Кресту.

— Дак… Нога еще болит, но сидеть тут уже без дела надоело. И так, почти полтора месяца здесь кантуемся.

— Что, простите? — деятель приподнял бровь.

— Ну, сидим тут, прямо как на следствии.

— Это вы правы — кивнул головой пришедший. — Следствие, действительно имело место быть.

— Так… Что ж расследовать, мы ж тут все в бессознанке были, когда ваши войска пришли?

— Видите ли, — деятель обращался уже к нам обоим. — Обстоятельства вашего попадания в госпиталь действительно, были весьма драматическими. Не скрою, это сыграло свою роль в том, что вы попали именно сюда, а не в лагерь для подозрительных лиц. Да, мы проводили проверку. И, могу вам сообщить, что мы ее окончили.

И, что? Что он вдруг молчит? Чего такого им удалось накопать? А, что-то накопали, это очевидно. Где же я прокололся? А, в том, что прокололся именно я, сомнений не было никаких. Крест тараторил как пописанному, и в отличие от меня, тему знал досконально. Сейчас он начнет меня колоть и тут уж не отбрешешься больной головой и потерей памяти. Этот деятель — не чета Майеру, видно хватку оперативника. Вон и сел так, что глаза у него в тени, а нам солнышко из окна прямо по рылу лупит. И какие мы имеем на руках козыри? Татуировки и мое уголовное дело? Так, это они уже все изучить успели. И что у нас еще есть? Похоже, что ничего, кроме вилки под матрацем. Я ее, чисто инстинктивно приватизировал еще неделю назад. Как чуял… Странно, вот и Крест напрягся, он что, тоже где-то накосячил?

— У нас еще остались несколько вопросов к вам, господа. Это нужно для того, чтобы понять — что нам с вами делать дальше? Своих уголовников у нас хватает и без вас и факт того, что вы сидели в тюрьме, еще не делает из вас борцов с Советской властью, как с таковой. Как это говориться? Враг моего врага — мой друг? Так будет ли моим другом человек, обворовавший моего врага? С таким же успехом он может обворовать и меня.

Что вы скажете на это, господа?

— Гражданин начальник — это Крест. — Я…

— Можете называть меня господин Райнхельт. Я представляю здесь Гехаймстаатсполицайамт. Вам знакомо название этой организации?

Гестапо. Час от часу не легче. Им-то что от нас нужно?

— Да, — сказал я. — Слышал кое-что. Это покруче нашей уголовки будет.

— И существенно — кивнул головой Райнхельт. — Надеюсь, вы понимаете, что наша организация пустяками не занимается?

— Понимаю.

— Тогда — вопрос. Кому пришла в голову идея побега?

А, в самом деле — кому? Кто задавал основные вопросы по теме? Хромой, так… То, что творилось снаружи отслеживал Красавец — он к воротам ходил. Кто-то из них? Нет. Когда Хромой спрашивал, он вбок косился. Так, а кто у нас там сидел? Не, Красавец, этот от меня справа был, Хромой напротив и смотрел он… Барин! Точно, он! Они все с ним после переговаривались, причем, по очереди. Крест — он может знать. Нет, не может, его к костру не подпустили, вернее сам не подошел, правильно — не по масти он. Но, все же, все же… Ну, хоть глазом подмигни, недоумок! Нет, смотрит, куда он смотрит? Интересно… Тут же второй этаж, а он еще прихрамывает. Или это он комедию для меня и немцев разыгрывает? Зачем? Ему-то чего боятся? Значит, есть что-то за душой, есть.

— Ну? — это Райнхельт. — Мой вопрос слишком сложен для вас?

Майер расстегнул кобуру. Незаметно для нас (ну, это он так думает). Про окно забыл? А, там как в зеркале все отражается. Значит, вопрос серьезный и Майер это знает. Нельзя лохануться, нельзя! Еще раз, что я знаю про Барина? Да, ни хрена я не знаю, кроме того, что он жив остался. Ранен тяжело (насколько?) и его увезли на операцию. А, почему тут не оставили? Врачей нет? Ерунда, Карлович хирург от бога. Значит еще что-то есть, чего мы не знаем, почему? Так, кто еще мог? Да, кто угодно мог. Ладно, еще раз. Хромой, Красавец убиты (Хромого я точно сам видел, а Красавец рядом с ним был, будем считать и ему кирдык) и толку от них чуть. Взять авторство на себя? Не покатит, Крест помнит наш разговор. Не сдержится, выдаст себя и тогда нам обоим кранты. Барин, Барин… Стали лечить, значит нужен он им. Не факт, нас тоже лечат. Ладно, примем это за аксиому — он им нужен.

— Барин. Побег — его мысль. Потом, конечно мы все думали, как и что.

— Так. — Райнхельт кивнул. — Вы говорите, что идея побега принадлежала Барину?

— Да.

— Но, конкретной разработкой занимались вы?

— Я.

— И как же так вышло, что побег не удался? Ведь у вас большой опыт в делах подобного рода?

— Не знаю. Думаю, что кто-то настучал.

— Да, здесь вы правы. Донос действительно был и мы его нашли в бумагах НКВД.

— И кто же это там был, такой языкастый?

— Зачем это вам?

— Даст Бог, встретимся, побазарим. Только вот, не завидую я ему после такого базара.

— Вы его знали, как Иголку.

— Б….! — не выдержал Крест — Поймаю, на клочки порву!

— Да? — прищурился Райнхельт. — Ну, как говориться — Бог вам в помощь. Только вот, чтобы поймать, надо сначала поиметь, (правильно я говорю?) такую возможность. А, для этого надо, как минимум, оказаться на свободе в полном здравии.

Опять за рыбу гроши! Так, это еще не все его сюрпризы? Похоже, что так.

— Теперь вопрос к вам, господин Козырев. Где ВЫ были, во время попытки побега?

Опа! Крест еле заметно дернулся. Со стороны это было незаметно, но, просидев с ним в одной палате полтора месяца, я уже научился замечать малейшие нюансы его поведения. Есть попадание, что-то он занервничал.

— Да, со всеми вместе и был.

— Разве? А, вот Барин утверждает, что вас в колонне не было.

Так, значит, Барин уже чего-то утверждает. Значит — может говорить, и немцы его допросили уже. А, был ли Крест в колонне? Я его не видел, но это не значит, что его там не было. До этого он все время около меня вертелся, а тут — пропал? Почему? Шестерки близко не подпустили? Вариант… могли, в принципе. Что я получу, если подтвержу версию Барина? Ничего, только вызову подозрение к себе. Крест вроде как мой приближенный, во всяком случае, на разговор я пришел с ним. А, Барин? Ему я, чем смогу навредить? Помочь я ему уже помог, вот как Майер расслабился, теперь можно и Кресту. Пусть помнит, кому свободой обязан.

— А, меня, что тоже в колонне не было?

— Ну, в отношении вас, господин Манзырев, никаких сомнений нет. Ваше участие во всех событиях доказано и задокументировано.

— Ну, так вот — я Барина не видел. Хромой — тот рядом был, убили его около меня. Красавец вроде, тоже, еще кое-кто (черт! Сейчас он спросит — кто?), а вот Барина я не видел. А, Крест со мною рядом идти и не мог, не по чину ему. В стороне он был.

— Был?

— Да, был.

— Вы в ЭТОМ уверены?

Эх, попала нога в колесо — пищи, а беги!

— Уверен.

— Хорошо. Еще вопрос, господин Козырев. По заключению врача в вас стреляли сверху вниз, сзади. А стрелки НКВД находились перед вами. Как вы можете это пояснить?

Крест аж взмок, на лбу появились мелкие капельки пота. Надо помогать…

— Позади от нас, справа была вышка — я почесал затылок. — По-моему, оттуда тоже стреляли.

Райнхельт открыл папку, которую он в руках и принялся листать бумаги.

— Да, на плане вышка отмечена. А, что вы скажете, господин Козырев?

— Да, не помню я. Могли и сзади стрелять, и спереди тоже. Я сейчас и не припомню всего. Как он — кивнул Крест на меня. — Бросился, так такая каша заварилась!

— Ну, что ж, благодарю вас, господа. У МОЕЙ организации больше к вам вопросов не имеется. Все дальнейшие вопросы, связанные с вашим трудоустройством будет решать ведомство лейтенанта Майера. До свидания.

— До свидания, господин Райнхельт! — чуть не хором ответили мы оба, стремясь вложить в свои слова максимум уважения. Не, сколько к нему самому, сколько к его конторе. Не оборачиваясь, он кивнул головой и вышел.

Майер пододвинул стул и сел поближе к нам. Кобура у него была уже застегнута (когда только успел?).

— Итак, господа, займемся вами.

Он раскрыл папку.

— Господин Козырев, в отношении вас у нас есть определенные намерения, но об этом — чуть позже. А, пока — как вы смотрите на работу в полиции?

— Да, с превеликим нашим удовольствием, господин лейтенант! Порядок обеспечим, не сумлевайтесь!

— Хорошо, с этим все ясно.

— А, вы, господин Манзырев?

Так, в довершении ко всему — теперь еще и полиция. К нашим после этого — ни ногой. Кончат враз, даже и не мяукну. А, если, по своим стрелять придется? А, ведь придется…

Я поднял руки и продемонстрировал Майеру свои татуированные перстни.

— Хорош, из меня полицейский выйдет? С таким-то иконостасом?

— Да, — похоже, что Майер смутился. — Это действительно меняет дело. Но, что же тогда с вами делать? Других возможностей мы не рассматривали.

— Машину водить могу. В Соловках на продскладе работал, учетчиком, там и научился (авось, не проверят. Да и не станут уже, после гестаповской проверки-то).

— Продсклад? Это интересно. Попробуем найти вам работу у бургомистра или в отделе снабжения продовольствием.

Майер захлопнул папку и встал.

— До свидания, господа. Выздоравливайте. Ефрейтор Гершвин подготовит для вас соответствующие документы, одежду и решит вопрос с проживанием.

'Радиограмма.

Получен сигнал 6

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 03.40 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

Получено сообщение от 'Рыжего'.

Проверку прошел, легализовался, к работе приступил.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Начальнику… отдела абвера полковнику фон Мееру.

Проведенная проверка подтвердила достоверность сведений, сообщенных 'Лесником'. Прошу Вашего разрешения для привлечения его к работе отдела.

Заместитель начальника… отдела полковник фон Хорн.

Вот уже две недели я числюсь сотрудником управления продовольственного снабжения тыла. От щедрот немцев мне перепала небольшая квартира недалеко от центра города. Мебель и все прочее в квартире осталось видимо от прежних хозяев. Так что, тратить деньги на обстановку не пришлось. Благо, в качестве подъемных мне выдали месячный оклад. Негусто, но на жизнь вполне достаточно.

Вместе со мной эту ниву старательно вспахивают три дамы дореволюционного склада и двое сотрудников мужского пола Геннадий Михайлович и Виктор Францевич. Назвать их мужчинами, как-то язык не поворачивается. Нет, они далеко не голубые, но глядя на прилизанные волосы и вкрадчивые манеры общения мне все время кажется, что есть у них что-то общее с посетителями гей-клубов современности. Мое появление внесло сумятицу в уже сформировавшийся мирок. Некоторые специфические обороты моей речи в сочетании с внешностью приводят наших барышень в предобморочное состояние. Поэтому, когда начальство предложило мне взять на себя работу с населением, я был только рад. Сидеть в конторе давно остобрыдло.

Кстати, о начальстве. Им у нас является пожилой немец — лейтенант Беренмайер. В общем, довольно безобидный дядька лет 50. Целыми днями он занимается своими бумагами или пишет длинные письма домой. Сентиментален и очень любит своих дочек, их у него трое. Показывал фотографии — действительно симпатичные девчонки. Совершенно не воспринимаю его как врага.

Надо, однако, отдать ему должное — Беренмайер далеко не так прост, каким кажется с первого взгляда. Вспоминая свой первый к нему визит, я до сих пор не устаю удивляться его умению актера.

А выглядело это так.

В самый первый день, получив от Майера направление, я решил, что все вопросы моего дальнейшего существования (по крайней мере, на этом этапе) решены. И бодро потопал по указанному адресу.

О своей будущей работе я имел самое отдаленное представление. Мне она казалась чем-то средним между работой завхоза и экспедитора. И о том и о другом я имел только самые общие представления. Поразмыслив, я пришел к выводу, что за образец надо брать Серегину работу в ресторане. Продукты покупать мы ездили вместе и некоторый опыт в этом у меня был.

С этой мыслью я и толкнул дверь.

По коридору пробегал какой-то хилый мужчинка в клетчатом костюме.

— Эй, любезный!

— Вы это мне? — удивленно изогнул бровь клетчатый.

— Ну, вроде бы тут никого больше и нет?

Мужчинка осмотрелся по сторонам, словно рассчитывал найти в этом узком коридоре еще кого-нибудь, на кого можно было бы спихнуть нежданного визитера. Не найдя такового, он вернулся взглядом ко мне.

— Что вам угодно?

— Угодно видеть здешнего начальника — лейтенанта Беренмайера.

— Вы записаны на приём?

— Нет.

— Тогда вам нужно будет сначала подать заявку. Это можно сделать по вторникам и четвергам. После ее рассмотрения, вам сообщат дату приема и время, на которое он назначен. Обычно приемы происходят в понедельник и в пятницу.

— И откуда я узнаю это время?

— Вон там, впереди, вторая дверь справа. Обратитесь к Наталье Германовне. Заявку можете подать ей.

— И как долго мне этот ответ ждать?

— Не знаю. Это зависит от занятости господина Беренмайера.

Интересный фокус! А жить где я буду все это время? И жрать тоже чего-то надо.

— Вот что любезный…

— Ко мне обращайтесь, как положено! — вспылил клетчатый. — Господин Крайнов!

— Ну, во-первых — я этого не знал. Во-вторых — вы же мне не представились…

— Потрудитесь не указывать МНЕ, как я должен себя вести! Я на службе, между прочим, а это — серьёзное НЕМЕЦКОЕ учреждение!

— Но, вы сам, как я вижу — не немец?

— А вот это — не ВАШЕ дело! И вообще — кто вы такой и что вам тут надо?

— Я уже несколько минут пытаюсь вам это объяснить.

— Вы отрываете меня от важных дел!

Ну, ладно, клоп! Достал ты меня вконец. Посмотрим сейчас — какие у тебя нервы.

— Я к вам из комендатуры, от лейтенанта Майера. По указанию господина Райнхельта, он направил меня сюда. Для повышения эффективности работы вашего учреждения.

— Фамилия лейтенанта Майера мне знакома — кивнул головой Крайнов. — А кто такой господин Райнхельт? Интересы, какого ведомства он представляет?

— Господин Райнхельт работает в гехаймстаатсполицай.

— ?

— В гестапо.

Из Крайнова словно вытащили стержень, он как-то весь обмяк.

— Э-э-э…

— Вот предписание.

Через минуту я был в кабинете Беренмайера. Доставив меня в кабинет к нему, Крайнов прямо-таки растаял в воздухе.

— Здравствуйте, господин лейтенант!

— Присаживайтесь, господин — Беренмайер заглянул в предписание. — Манзыров.

— С вашего позволения, господин лейтенант — Манзырев.

— Возможно. Я не очень хорошо произношу русские имена.

Я присел на стул.

— Слушаю вас, господин Манзырев.

Вот те, бабушка, и Юрьев день!

Так это Я должен ему что-то объяснять?

Знать бы — что именно?

Видимо мои чувства в этот момент ясно отобразились на лице и Беренмайер это увидел.

— Как немецкий офицер, я, безусловно, уважаю мнение ведомства господина Райнхельта. Однако смею заметить, что интересы ЕГО ведомства и МОЕГО учреждения лежат несколько в разных плоскостях. Так что я не вижу — чем именно могу быть полезным его ведомству.

— Меня направили к вам на работу.

— Как сотрудника ведомства господина Райнхельта?

Интересный вопрос. И что отвечать? Соблазн выглядеть в глазах лейтенанта сотрудником гестапо был, что и говорить, велик. Но, но, но… не будем зарываться.

— Нет. Как ВАШЕГО сотрудника.

— Вот как? Но я, простите, не вижу — в какой сфере мы могли бы использовать ВАШИ способности. Насколько я осведомлен, такие х у д о ж е с т в а — он кивнул на мои наколки. — В Советской России не давались просто так?

— Да. Это так.

— Человек, рискнувший нарисовать такие вот у к о л к и, не имея на это права, звался… ереш?

— Ерш.

— Так. И какова была бы его судьба?

— Могила, скорее всего.

— Значит, вы, господин Манзырев — не ерш?

— Нет.

— То есть вы имели проблемы с законом?

— С советским законом.

— Пусть так! Но — вы не п о л и т и к?

— Не политический.

— Неважно. Вы не борец с режим, вы — уголовник. Так?

— Так.

— Но, вор в Россия и вор в Германии, все равно — вор. Зачем вы МНЕ?

— Я полагаю, господин Райнхельт тоже это рассматривал, прежде чем написать данную бумагу.

— Я не вижу тут его подписи. Есть подпись лейтенанта Майера, это — не гестапо.

— Он — исполнил приказ.

— Гут. Хорошо. Он исполнял свой приказ, я исполняю свой. Мой приказ — данное учреждение работать как часы. Ферштейн?

— Точно так, господин лейтенант.

— Господин Райнхельт — начальник в своей организации, лейтенант Майер — в своей. Здесь — начальник я.

— Понятно, господин лейтенант.

— Гут. Интересы рейха требуют, чтобы солдат был одет, сыт и здоров. Мы даем солдату еду — это важно! Здесь наше ведомство — также важно, как ведомства господина Райнхельта и господина Майера. Ферштейн?

— Так.

— Если я требовать от всех — делай так, а не иначе — это интерес рейха!

— Точно так.

— Каждый начальник на своем месте — представитель интересов рейха. Мой приказ — для вас все равно, что приказ фюрера. Каждый немецкий начальник на своем месте требует соответствующего уважения. Фюрер — в Берлине, я — здесь!

— Понял.

— Вы имели большой ранг там — среди вор. Значит — с людьми говорить можете. И можете их убеждать, что он должен делать хорошо. И что делать он не должен. Так?

— Да. Я умею говорить с людьми.

— И убеждать.

— И это тоже.

— Интересы рейха могут требовать некоторых отхождений от принятых правил, вы должны уметь это объяснить людям. Они будут думать так. Он был вор — он работает на Германию. Не воровать, а работать! Германия умеет внушать почтение к своим законам!

— Точно так, господин лейтенант.

— Гут. Вы будете работать здесь. Вы будете ездить по деревням, и убеждать старост — работать надо правильно. Не воровать! Помните, здесь я Райнхельт, здесь МОЕ слово — закон и порядок! А я всегда смогу убедить господина Райнхельта и лейтенанта Майера, что прав был я, а вы ошибаетесь. Я работаю тут не первый год и в своем деле специалист, не хуже их!

— Понятно.

— Я понимаю, что вы оказали определенные услуги ведомству господина Райнхельта. Мы это ценим. Ваши услуги на данном месте работы тоже будут оценены соответствующим образом. Мы умеем ценить преданных работников. Но мы, также умеем карать нерадивых сотрудников. Это — ясно?

— Да, господин лейтенант. Мне все ясно.

— Можете быть свободны сегодня. Зайдите в секретариат — вам дадут направление на квартиру и деньги на первое время, я распоряжусь. Господин Крайнов скажет вам, какие еще обязанности, кроме основных, надо исполнять.

Впервые вижу, как свои корыстные интересы обставляются интересами государства. Век живи — век учись! Надо же — запрячь вора выбивать продовольствие из старост! Да еще и тонко намекнуть на необходимость взяткобрания.

Втянувшись в работу, я с удивлением обнаружил у себя талант взяточника. Причем делать для этого мне ничего не пришлось. Просто в какой-то момент я отметил, что мои манеры докапываться до мелочей при заключении контрактов, оппонентами воспринимаются совершенно однозначно — как намек на взятку. И, хотя все документы у нас подписывает лично Беренмайер (надо полагать, что большую часть взятки он кладет себе в карман), на нашу долю тоже перепадает. И неслабо. Берут у нас все.

Для поездок по деревням и селам Беренмайер выделил мне автомашину. Старая советская полуторка, надо полагать трофейная с мрачным, неразговорчивым водителем. Зовут его Хасан, он откуда-то из Татарии. Как попал сюда — неизвестно, на эту тему он не распространяется. Любитель поспать, когда бы я не пришел к машине, он всегда дремлет. Как он при этом ухитряется содержать ее в порядке — не знаю. Но машина всегда на ходу. Ко мне он относится с уважением и опаской. Когда он впервые узрел мой 'иконостас' в его глазах промелькнуло нечто, похожее на страх. Но я себя с ним веду ровно и вскоре он опять пришел в свое привычное, полусонное состояние.

Видел Креста. Этот пройдоха недолго топтал землю рядовым полицаем. Кому и что он умудрился сунуть, не знаю, но теперь он занимается выдачей каких-то справок. И, надо полагать, мало уступает мне на взяткобрательском фронте. По случаю встречи, мы с ним нажрались до отупения. Так что утром я с трудом сообразил где нахожусь. Оказалось, что на квартире у какой-то подруги Креста. Какой гадостью он меня напоил? Остается надеяться, что я не бухнул ничего спьяну. Помню, что Высоцкого я им петь пытался, но вот спел или нет? 'Ванинский порт' точно пел. Но, это вроде как совсем в тему. Странно, пить я старался немного, что ж меня так развезло-то так?

Во время своих поездок по деревням я продолжал искать какие-либо контакты с подпольем. Но, увы…. Преуспеть мне в этом плане, не удалось. По понятным причинам говорить об этом напрямую со своими деревенскими контрагентами я не мог. Да и хорош бы я был в их глазах! В основном я контактировал со старостами и близкими к ним сельчанами. Понятно, что и среди них наверняка были люди, связанные с подпольем. Только вот как их найти? Видя мое непоказное рвение на работе, любой здравомыслящий человек уже давно сделал бы для себя все положенные выводы.

Время шло. Дни неторопливо ползли один за другим, а я продолжал свои безуспешные поиски. В принципе, ничто не мешало мне выйти вечером на улицу (благо, ночной пропуск у меня был) и задавить по-тихому парочку фрицев. И чего бы я этим добился? Не так давно немцы уже расстреляли десяток заложников, когда какой-то парень пальнул из винтовки в ефрейтора. Даже добить не сумел толком. Но, это ничего не изменило. Заложников все равно расстреляли.

В пятницу вечером, чуть позднее обычного я возвращался домой. Сегодня у нас был 'пьяный день' — кто-то из подрядчиков привез несколько бутылей самогона и вся мужская часть нашего 'коллектива' (Геннадий+Виктор и я) его дегустировали. Удовольствия эта процедура мне не доставила, но отказываться тоже было не с руки. Вот и завис на лишних полтора часа. Так что домой шел уже затемно. Фонари не горели, до комендантского часа уже оставалось не так много времени, так что я торопился. Обычно, я иду домой не торопясь, выбирая места посветлее и почище. А тут решил срезать и пошел напрямик Уже подходя к дому я вдруг притормозил. Что-то было не так… Фонари в городе вообще редкость, но мне в этом случае повезло. Напротив моего дома был какой-то склад или что-то в этом роде. И у него на стене висел фонарь. Иногда по вечерам там что-то грузили или разгружали и свет горел всегда. Но, сегодня фонарь потух. В принципе, в этом не было бы ничего особенного, если бы не одна неприятная черта. К подъезду дома я подходил через подворотню и фонарь ее хорошо освещал. Сейчас там было темно и почему-то мне это не нравилось. Весь мой прежний боевой и прочий опыт резко встал на дыбы. Как-то вовремя погас этот фонарь…

А, если так? Сделав крюк, я обошел свой дом по дуге. Небольшой забор задержал меня на пару минут и я осторожно подкрался к подворотне, но уже с другой стороны. Как это было у Стругацких? Бесшумных засад не бывает. В точку! В подворотне кто-то был. И был не один. Я слышал как они переминаются с ноги на ногу. 'Холодно! — злорадно подумал я. — Небось, в ботиночках клиент. Вот ножки и того, замерзли'. Судя по звуку, клиентов было не менее двух человек. 'А если кто-то из них одет потеплее? Тогда трое. Или больше? Кто были эти странные визитеры? Скоро комендантский час, жители по улицам ходить не будут. Полиция? Так зачем им прятаться? Немцы? Ну, это вообще бредятина, что они тут потеряли? Дверь в мой подъезд из подворотни не просматривалась и это натолкнуло меня на некоторые мысли. Попробуем так…

Несколько минут потребовалось мне, чтобы тихо отвязать веревку, на которой моя соседка днем сушила бельё. Привязав ее за дверную ручку, я осторожно вернулся на свой наблюдательный пост.

'Начали! И я дернул за веревку. Моя входная дверь громко хлопнула.

— Черт! Он что, стороной прошел?

— Как? По воздуху что-ли?

— А через забор! (Ты, смотри, угадал!)

— Может, вышел кто?

— Так где же он? Куда пошел? (точно, шагов ведь не слышно!)

— Иди, под дверью послушай, если он пришел домой, сегодня ждать бесполезно, он ночью не ходит. (Интересно, значит за мной следили?)

Послышались шаги и из подворотни появился первый клиент. БУМС! — это подобранное мною полено встретилось с его головой. Несильно, но основательно. Минут пять он точно не боец. Топот ног и из подворотни вылетело еще двое.

'И чегой-то у нас в руках? Пистолет? Не помешает, сюда давай… А, грубить и драться нехорошо, на тебе ответного! Раз! Один готов… второй? Где ты, родной? Вот он и тоже с пистолетом. Наган? Тоже не помешает, давай'.

Я оглядел 'поле боя'. Трое успокоенных налетчиков разлеглись в живописных позах. Причем первый уже шевелился и пытался встать. Я осмотрел его. Кроме ножа у него ничего не было. 'Эх, расстроиться соседка утром! — думал я разрезая похищенную веревку на куски. — Надо будет ей как-то это компенсировать'. Через пару минут вся троица была надежно упакована и я пинками погнал их к себе в квартиру. А, куда ж еще мне было их девать?

Затолкав и затащив злодеев в квартиру, я рассадил их на полу, лицами к входной двери, а сам уселся сбоку от нее, так чтобы видеть всех троих. Пока они окончательно приходили в себя, я достал из тумбочки бутылку самогонки и щедрой рукой плеснул себе грамм 300. Прихлебывая обжигающую жидкость, я оглядел всю троицу. 'Ну, вот этот будет у нас 'Длинным', этот — соответственно — 'Худым'. А тот, с синяком на рыле — 'Сизым'. Очухались уже вроде бы, пора и поговорить…

— Ну?

— Что — ну? — это 'Длинный'.

'Невежливый какой! Ну-ну, не я первый начал… Примерившись, я аккуратно заехал сапогом ему под ребро. Тот охнул и выматерился. За что и получил еще разок.

— Уяснил? Я тебя по матери не посылал!

— Да, ты чего дядя! — это уже 'Худой' включился. — Налетел, трендюлей наставил, а теперь еще и нукаешь!

— Ага. Вы значит, себе мирно курили, а тут я — такой весь из себя злодей, вас отметелил жестоко. А вы все белые и пушистые. А на кой тогда вам, белым и пушистым, такие вот игрушки? — и я покрутил на пальце наган.

— Так время-то, какое?

— Какое?

— Так война ж…

— А ты — солдат? Какой армии?

— Не солдаты мы — разлепил губы 'Длинный' — Мы больше по своим делам.

— И что ж это за дела такие, что надо с пушкой меня в подворотне караулить? Ты, когда дальше врать будешь, имей в виду — разговор я ваш слышал.

— Так, д е л о в ы е мы. Погуторить пришли.

— Ты, милок, когда врать будешь — подпрыгивай. Для р а з г о в о р а со мной два ствола не надобно. Я вот весь открытый и на виду, а ты — кто? Обзовись, тогда, может и поговорим.

Троица переглянулась, видимо на этот случай у них домашних заготовок не было.

— Молчим?

— …

— И правильно, потому как никого из местных д е л о в ы х ты не знаешь и соврать так, чтобы я поверил, не можешь. (Я их, правда и сам не знал, но, похоже, угодил в точку — 'Длинный' молчал').

— Ты еще мне советской властью прикинься, постращай меня смертью неминуемой…

Опа, а вот это я попал! Ребятишки беспокойно заерзали. Так, ну на подпольщиков они похожи, как баран на весло. Почему? Да, с ы т ы е они. Город под немцем уже, почитай месяца два, а по их мордам и не скажешь, что на паек живут. Значит — что? Значит, жрут они сытно, а кто у нас сейчас жрет? Да, и пахнет от них СИГАРЕТАМИ, а не простым табаком — где берут? Так, ну-ка подпустим мы им шпилечку…

— Ну, а если ты и советская власть — нафиг вы тут меня караулили?

— Сказали же тебе, поговорить надо было — вступил в разговор 'Сизый'. — Неясно, что ли, разъяснять надо?

Так, и этот тоже грубиян. Мало тебе синяка на рыле? Ну, получи и ты… Сизый' зашипел, но помня полученный 'Длинным' урок, от матерной ругани воздержался. А ведь интересно, откуда у него в голосе командные нотки? Это, сейчас, когда ТАК говорить очень немногие себе позволить могут. А ведь он не врет и не рисуется, он ТАК говорить привык. Немец? Вряд ли…. Да и зачем я им нужен? Подполье? Проходили уже… Тогда — кто?

— К советской власти — почет и уважение! (ободрились? — зря ребятушки, это вы рано…). За приговор мой последний, незаслуженный, да еще за всякие 'радости' я, конечно, всей советской власти не отомщу. Но, вот отдельным ее представителям очень даже могу.

Погрустнело ребятишкам, даже очень. Да и, что тут мудрить? Послать вербовщиков к моему персонажу — это совсем умом тронуться надо. Грохнуть? Это возможно. Но, почему — я? Немцы и не хрюкнут над моей могилой. Крест — вот это ближе к цели, его можно. И даже нужно — он враг явный и очевидный.

— Я вот сейчас что сделаю? Сам об вас рук марать не буду. Не по масти это мне. А вот на улицу вас вытащу, да посередке и разложу. Тут скоро патруль полицейский пойдет (кстати, о патруле — где он?), он тут все время ошивается. Склад стережет (я, кстати, сегодня его не видел, а раньше, бывало, и здоровались), вот и будет ему подарочек. Они власть, вот пускай у них голова и болит — кто вы такие. Тем более, уже полчаса, как комендантский час наступил, а пропусков у вас нету.

А они не боятся! Даже и расслабились. Значит — что? Не будет патруля? Или пропуска есть? Нет пропусков, я проверял. Патруль их знает? Откуда? А почему свет не горит?

— Да, не знаем мы местных никого — снова вступил в разговор 'Длинный' — И пропусков у нас нет, это ты верно сказал. Сами тут недавно. Из Минска я, а они вот из Гродно. Из д е л о в ы х один я, они так — потом пристали.

— Кого в Минске знаешь? (и как я его проверю, если соврет?)

— Васек — 'Заячья губа', Колян — 'Лекарь'.

— Не слышал про таких (есть — нет, как проверить?), сидел я, в зону вести не очень идут быстро (а теперь — уже ты меня не проверишь!).

— Ну, звиняй, дядя, больше ничего тебе сказать не могу, я из Минска никуда и не вылезал больше, других не назову.

— А ко мне, зачем пришли?

— Наколку дали, мол, при деньгах фраер, на еде сидит.

— Кто дал?

— Карась один, мы его прижали тихо-тихо, а он пустой. Обделался и тебя слил — мол, говорит, я сам пустой, а этот взятки гребет лопатой.

Положим, не лопатой, но гребу. Как и все в нашей конторе. Похоже? Может быть…

— Ты это видел? — протянул я к нему руки. — Похож я на фраера?

— И как я все это ночью рассмотрю? Мы тебя днем только издали пасли. Издаля что увидишь?

— Что и ночью тут были?

— Два раза. Позавчера и третьего дня. Фонарь мешал, мы его сегодня и кокнули.

— А патруль где?

— Я ему лекарь? Ушли куда-то.

— Как же вы после дела уходить хотели, без пропусков-то? У немцев на этот счет строго!

— Как-нибудь дворами бы ушли. Раньше вон ходили — и ничего. Они не весь город пасут, только центр, да и склады на станции.

Так, похоже, ничего из них я не выну. На этом они упрутся и будут талдычить одно и то же. Ничья. Кончать их? А если они тут с подстраховкой? Врассадку допросить — куда двоих девать? Одного — в другую комнату, третьего на кухню? Поздно, раньше надо было это делать.

Показалось мне или на лестнице скрипнули ступени? Четвертый? Один? Так, заодно уж и пятый и шестой тогда. Их страхуют — кто они?

— Значит так, граждане вы мои непонятные…

Щелчок! На лестнице кто-то есть!

— И что мне с вами делать прикажете? Удавить вас или ментам сдать, как коммуняк недобитых?

— Отпустил бы ты нас? — это 'Худой'. — Вон, шишек и так уже насажал, чего с нас тебе еще надобно? Денег — так нету, ушло уже всё, жрать-то надо?

— Курево есть?

— Вон в кармане кисет, больше нет ничего.

Кисет оказался набит табаком. Обыкновенный самосад. А где же сигареты ваши, мыши съели?

— Все?

— Ну, ты даешь! Вагона с куревом, уж извиняй — нету!

Подстава! Чья? Кто там — за дверью?

— Лады. Вставайте и гуляйте отседова. Руки сами развяжете, чай зубы есть. Патруль — не моя забота, да и ушел он, как вы сами говорили.

— А стволы вернешь?

— Может тебе еще и денег на дорогу отсыпать? Совсем оборзел? Спасибо скажи, что своими ногами идешь, а то — я ведь и передумать могу.

— Все — все! Заметано — уходим.

Троица нападавших гуськом потянулась к двери. Показалось мне или по лестнице кто-то быстро спустился вниз? Закрыв за ними дверь, я кинулся к окну. Чуть приподняв голову на подоконником, я смотрел в сторону подворотни. Вот внизу скрипнула ступенька (тихо дверь открыли, молодцы!). Один силуэт крадучись пересек двор. Второй, третий… все? Нет, не все…

Утром я был невнимательным и озадаченным, так что Беренмайер даже сделал мне замечание. Извинившись, я сослался на недомогание, чем дал ему повод еще минут десять говорить на тему излишних возлияний (и откуда он все знает? — не иначе стучит кто-то) и их вреда для работы. Наконец он смилостивился и, озадачив нас всех неотложными делами ушел в свой кабинет — писать очередное письмо. Погрузившись в полуторку. Я сказал Хасану: 'В полицию'. Тот спокойно кивнул головой, в полицию мы ездили часто, оформляли бумаги и заказывали сопровождение для обозов с продовольствием.

На входе в здание никаких проблем не возникло, меня там уже неплохо знали. Подойдя к дежурному, я попросил отыскать Креста. Через пару минут меня проводили к нему в кабинет.

— Ну, здорово!

— О, дядя Саша — Крест встал из-за стола. — Какими судьбами к нам?

— Да, есть тут одно дело… — Я присел на стул. — Ты тут не шибко занятой?

— О чем базар? Для тебя — так всегда свободен.

Я осмотрелся. Кабинет у Креста был небольшой. Стол, 2 стула и шкаф около окна. Сам Крест выглядел невыспавшимся, помятым каким-то. Надо же! Опять он с фингалом.

— Ктой-то это тебя так?

— Да с бабой своей спьяну поцапался — поморщился он. — Вот и…

— Это еще хорошо, что ей не утюг под руку подвернулся — язвительно заметил я. — А то б загремел ты опять к Карловичу, как пить дать.

— Да уж… С них станется, могут и утюгом…

— Да ладно, хрен с ней, с бабою твоею. Тут, видишь ли, вопрос, какой….

Я рассказал Кресту о ночной встрече, опустив, правда, некоторые подробности и свои наблюдения. Выложил ему на стол оба ствола.

Крест озадаченно почесал в затылке. Происшедшее его как-то напрягло, он задумался и минут пять сидел молча, вертел в руках карандаш.

— Да, дядя Саша, задал ты мне задачу…

— Какая тебе-то задача? Я их наладил отсель, больше уж не придут.

— Так чего ж тебе от меня тогда надо?

Я пощелкал пальцем по стволу нагана.

— Вот такая штукенция мне нужна. Официально!

— Так ить… Это ж не моя компетенция, дядь Саш!

— Слова-то, какие мудреные ты научился выговаривать! Твоя — моя… Короче — нужен правильный ствол.

— Да, зачем тебе-то? Ты ж 'законник', тебе ствол и в руки-то впадлу брать?

— А, ну как эти бараны тут не одни? Да и коммуняки недобитые тоже ведь где-то есть, а?

И надо мной и над тобой 'вышка' висит, забыл?

— Сложно это все…

— Так я и к Беренмайеру напрямую пойти могу. Расскажу ему все, он и звякнет твоему бугру. Только вот, я же по-тихому хотел. А опосля Беренмайера шум пойдет. Немец наш — аккуратист, бумаги любит, вот и пойдет писать губерния. Оно ТЕБЕ надо?

— Ладно — Крест встал из-за стола. — Пойдем.

Он сгреб оба ствола и рассовал их по карманам.

Начальником полиции был у нас в городе мрачноватый мужик кулацкого склада. Мы с ним встречались как-то раз в комендатуре. Тогда он произвел на меня какое-то нехорошее впечатление. Веяло от него чем-то опасным и нехорошим. Вот и сейчас он оглядел нас обоих тяжелым взглядом и нехотя кивнул мне на стул.

— Присаживайтесь.

Что за дела? — это уже к Кресту.

Тот кратко изложил суть дела, упомянув о моей просьбе.

— Где оружие? — спросил начальник.

— Вот. — Крест положил стволы ему на стол.

— Все?

— Все.

— Дела… — начальник посмотрел на меня тяжелым взглядом. — Как это вам так удалось?

— Что удалось?

— Их же трое было и с оружием.

— И, чо? Впервой что ли? Баклан — он и со стволом баклан.

— Так зачем вам, в таком случае, оружие? Вы ж их голыми руками слепить можете?

Да, твою ж мать! Родной совок! Прям как дома! Ну, точно — наш инспектор разрешиловки. Может и его сюда как-то зашвырнуло? Видимо, на моем лице явственно отразился ход моих мыслей, и начальник это усек.

— Ладно, в порядке исключения…

Короче, через 2 часа я вышел из полиции с наганом в кармане и с разрешением на его ношение. Крест сгонял дежурного в комендатуру и там эту бумагу подписали у кого-то из немцев. Его несколько удивил мой выбор, он предлагал мне 'Вальтер ППК', но я отказался, мотивировав свой отказ незнанием данного ствола.

Да, наган не самое современное оружие, зато не оставляет гильз и еще у него есть некоторые плюсы, о которых я Кресту не сообщал. Чтобы не травмировать его психику…

'Радиограмма.

Получен сигнал 3.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 02.30 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

Получено сообщение от 'Рыжего'.

В отношении меня проведена повторная проверка.

До выяснения обстановки, прошу на связь со мной не выходить.

Об изменении обстановки сообщу.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Начальнику… отдела абвера полковнику фон Мееру.

В отношении лиц, указанных 'Лесником' проведены контрольные оперативные мероприятия. Сведения подтвердились. Прошу Вашей санкции на переход к следующей фазе операции.

Заместитель начальника… отдела полковник фон Хорн.

Время шло.

Я мотался по области, обзаводился связями и делал понемногу небольшие запасы всяких полезных вещей. В бывшей МТС слесаря выточили мне некоторые, потребные для ремонта полуторки, запчасти. Правда, узнай Хасан, что на нее можно привинтить самодельный ПБС (прибор бесшумной стрельбы — в просторечии называемый глушаком) он был бы немало удивлен и озадачен. Заботясь о его душевном здоровье, я не стал посвящать его в такие тонкости.

В пятницу мы были в Михайловке. Большая деревня километрах в тридцати от города. Тамошний староста отличался прямо-таки безудержной страстью к мухлежу. Он постоянно что-то у кого-то выменивал и перепродавал. Немцы — и те имели с ним какой-то сложный и многоплановый бизнес. Слава богу, возраст у него был уже преклонный и шансов стать лет через пятьдесят олигархом у него уже не было. Он уже не раз делал мне тонкие намеки и только мои опасения погореть с ним на пару, удерживали меня от того, чтобы сообщить об этих выгодных предложениях Крайнову. В нашей конторе он был главным доверенным лицом Беренмайера. Меня он, со дня нашей первой встречи недолюбливал, но памятуя, от кого я пришел, не ссорился.

И в этот раз, закончив все официальные дела, староста предложил мне передохнуть.

— Все равно, уже ночь скоро, куда ехать-то на ночь глядя? А тут и компания достойная будет и перекусить найдем.

В чем-то он пожалуй и прав. Да и контакт с ним получше установить не помешает. Знает он много, с ним и немцы откровенничают.

— Лады, Пал Кузьмич. Кто в гости будет?

— Начальник полиции нашей, Виктор Федорович, заместители его, моих пару-тройку ближних. Да и все. Неужто хорошие люди не найдут о чем поговорить, да и как отдохнуть?

— И то, правда. А то я тут, за делами и от общества отвык. Как бирюк в норе, право слово!

— Ну, Александр Михалыч, вы уж и скажете — бирюк! В самом соку мужчина!

— Не нахваливай меня, чай не девка. Когда народ-то будет?

— Через часок все и подъедут.-

— Так я пока у тебя в той комнатушке прилягу, не возражаешь?

— О чем разговор, Лексан Михалыч, о чем разговор! Там и кровать есть и все, что надо.

Проспал я, пожалуй что, и побольше часа. Разбудили меня голоса, доносившиеся из горницы.

В комнате уже был накрыт стол и за нем сидело человек восемь гостей.

— Александр Михалыч! — вскочил староста. — А я уж будить тебя наладился!

— Спасибо, однако ж я и сам встал.

— Так и садись, как раз уж все и подошли. — Староста подвинул мне стул и щедро плеснул самогонки.

— Ну, честной компании здоровья и удачи! — и я махом опрокинул стакан.

— Эк! — начальник полиции аж крякнул. — Здоров ты, Михалыч!

— Не жалуюсь, — и я стал выбирать на столе закуску.

Стол был накрыт, по местным меркам, суперкрутой. Окорок, квашеная капуста, мясо, в общем пожрать можно было от души.

Застолье потихоньку-полегоньку разгоралось. Ко мне подсел начальник полиции.

— Лексан Михалыч, по душам поговорим?

— Ну, отчего ж два умных человека, Виктор Федорович, по душам поговорить-то не могут? Давай, говори, что накипело-то?

— Да есть у меня вопросик один…

— Отчего ж один-то?

— Остатние я и сам решить могу, а тут помощь твоя потребуется. Я вот в сомнениях ходил, ну как к тебе подойдешь? Ты ж у нас человек непростой, вон, говорят и с гестапо дружишь?

— Было дело, чуток пособил я им.

— Загвоздочка тут у меня имеется.

— Ну, так?

— У нас тут последнее время не все хорошо идет. Мерзавцы какие-то по лесу рыщут, да и в деревнях завелась какая-то сволота…

— Так а я ж тут причем? Это — не мой огород. Тут ты, Федорыч, главный пахарь.

— Да вот приехал к нам тут с в е р х у инспектор…

— Немец?

— Не папуас же!

— Ну и?

— Меня тут на д о л ж н о с т ь пророчат, смекаешь?

— Наверх?

— Туда.

— Так в чем вопрос?

— Все эти мелочи мне картину портят. Вывести их в одночасье, откровенно тебе скажу — не могу. А немец об этом напишет. И все! И амбец месту ожидаемому. Выход, однако, есть.

— Ты не тяни, по делу говори — я щедрой рукой плеснул собеседнику самогонки. Себе тоже, но существенно меньше.

— П о д х о д к немцу я нашел. Денег он, падла не берет. Но вот от продуктов — не отказался. Семья, видишь ли, у него!

— И много ему надо?

— Вагон.

— Нехило! Аппетит у него, скажу я тебе, отменный! Только где ж я ему столько упру?

— Не надо переть — начальник полиции покосился на старосту. — Тут уже все решено.

— А в чем затык?

— Вывезти все это надо. Тут моей власти не хватит. Железная дорога мне не подчиняется.

— Мне тоже.

— А Беренмайер это сделать может?

Может ли это сделать Беренмайер? То, что собирает наша контора, частично вывозят в рейх. Это так, я сам сопровождал машины на станцию, где их при мне разгружали прямо в вагоны. Бумаги на груз подписывал сам Беренмайер.

— Может.

— П о д о й д е ш ь?

— Мой в чем интерес?

— В д о л е будешь. Мы ж тут не святым духом кормимся, смекаешь?

— Лады. Готовь свой вагон. Когда надо?

— Дня три. Потом мы его на станцию подадим, тут уж твой выход будет.

— В понедельник я иду к Беренмайеру. Он тоже з а х о ч е т. Но он деньгами берет, в курсе?

— Знаю, умные люди просветили уже. Скажешь сколько. К тебе в понедельник вон тот оглоед в город подкатит, ему и скажи. Он же и денег привезет. Не подведешь?

Я расстегнул рубашку и продемонстрировал ему свой иконостас.

— Как думаешь, если бы я с л о в о не держал, заслужил бы такой?

— Силен ты, Михалыч — одобрительно покачал головой начальник полиции. — Говорили мне, да не верилось как-то…

Во время дружеского застолья с полицаями я разжился у них некоторым количеством патронов к нагану. Ну, кто ж виноват, что нас всех спьяну потянуло стрелять по бутылкам? Хорошо, хоть не стали рыбу глушить. Была и такая идея, но после того, как я утопил в реке гранату, от этой идеи отказались. (Долго же я потом за ней нырял…)

Подполье словно нырнуло в тину. Никакие мои поиски ни к чему хорошему не привели.

Нет, кто-то где-то постреливал и расклеивал листовки, но все это происходило где-то в отрыве от меня.

С Крестом почти не видимся, только на бегу иногда удается, перекинутся парой слов. Он опять холостякует, его баба куда-то исчезла. Вот он и зовет меня на вечерние посиделки. Его повысили, теперь он какой-то маленький начальник — имеет в подчинении аж 4-х человек. Я пообещал заглянуть и отпраздновать сие событие.

Выбрав момент, я подошел к Крайнову и вкратце передал ему просьбу начальника полиции. Впервые Крайнов посмотрел на меня с уважением.

— Я сообщу господину Беренмайеру о вашем предложении.

— Это не мое предложение. Это…

— ЗДЕСЬ его озвучили вы. Значит это — ВАШЕ предложение. Подождите.

Через пару часов Крайнов заглянул ко мне в комнату и показал глазами на коридор.

Я вышел. Крайнов ждал меня у двери.

— Господин лейтенант сказал — две тысячи марок. Не оккупационных.

— Две?

— ДВЕ. Не считайте меня дураком, воровать у ТАКИХ людей.

— Я этого и не говорил. Но задаром у нас ведь никто не работает, не так ли?

— Так. Просто имейте в виду, что есть и ДРУГИЕ способы заработка. И у каждого они свои. У вас, вот — отыскался один. У меня — другой. Господин Беренмайер н е м е ш а е т нам работать. Это подразумевает и ответную любезность с нашей стороны.

— И каковы размеры… э-э-э… любезности?

— Половина.

— В смысле?

— Из ста заработанных марок, вы м о ж е т е предложить господину Беренмайеру пятьдесят.

— Могу или должен?

— Это уж вы будете решать самостоятельно. Но, не забывайте, что все мы — местные жители.

— Я не местный.

— В данном случае — это не важно. Мы русские, а он — немец. И является нашим начальником. Я настоятельно не рекомендую вам хитрить с господином начальником.

— Учту. И каким же образом я могу выразить свою благодарность начальнику?

— Но, вы же носите ему документы на подпись?

— Как и все мы.

— Вот и ответ.

— Спасибо. Я, признаться, не сразу уловил все тонкости ЗДЕШНЕЙ работы.

— А вы и сейчас еще не все знаете. Да и не нужно это вам.

Через пару часов ко мне в дверь заглянул давешний 'оглоед'. Я кивнул и показал рукою во двор. Захватив папку с бумагами, я вышел через пару минут.

— Беренмайер сказал — две тысячи рейхсмарок.

— Ни хрена себе у него аппетит!

— Ну, я же предупреждал…

— Хорошо, я передам.

Против моего ожидания, названная сумма была воспринята спокойно. Надо же, оказывается и у немцев коррупция даже и тогда была весьма развитой. Навряд ли Беренмайер был досадным исключением из общего правила. Через день 'оглоед' привез мне толстый пакет.

— Здесь все. Виктор Федорович просил узнать — когда?

— Обожди тут. Мне к Беренмайеру через полчаса идти, я все и выясню.

Зайдя в туалет, я накинул крючок и развернул пакет. Точно — две тысячи рейхсмарок. Ну, что ж будем учиться давать взятки. Брать у меня уже получалось, а вот давал я впервые.

Положив деньги в папку, я отправился к Беренмайеру.

— Разрешите войти, господин лейтенант?

— Входите. Что у вас сегодня?

— Документы н а п о д п и с ь. — и я положил папку ему на стол.

Беренмайер невозмутимо открыл папку и просмотрел ее содержимое.

— Оставьте, я после посмотрю. Сейчас же направляйтесь на станцию и отыщите там гауптмана Крюгера. Он отвечает за формирование составов. Скажите ему, чтобы подготовил нам место в ближайшем эшелоне, уходящем в тыл. Сообщите ему конечную станцию доставки груза.

— Он не будет удивлен моим вопросом?

— ВАШИМ — будет. Вы скажете ему, что это — МОЕ поручение. Вам все ясно?

— Точно так господин Беренмайер.

— Можете быть свободны.

Ни хрена ж себе пельмень! Вот тебе и скромный лейтенант-интендант! Хотел бы я на его домик в Германии посмотреть… И внутри побывать…

На станции я достаточно быстро отыскал гауптмана. Он сидел в отдельном кабинете и носа на улицу не казал. С окружающим миром он общался посредством рыжей секретарши, которая заодно была и переводчиком. Выслушав мое сообщение, Крюгер открыл толстую складскую книгу и перевернул несколько страниц. Кивнул головой и что-то сказал секретарше.

— Господин гауптман распорядился проводить вас к площадке погрузки.

— Зачем?

— Это приказ господина гауптмана. — секретарша надела шубейку и двинулась к двери.

Волей-неволей я пошел за ней. После нашего запирания в пакгауз я на станции больше не был и поэтому с интересом посматривал по сторонам. Судя по всему. В пакгаузах немцы держали что-то взрывчато-неприятное. Повсюду висели таблички 'раухен ферботен'. Насколько я помнил — эти надписи запрещали курение. Из открытой двери пакгауза показались солдаты несущие какие-то ящики. Ноги их были обуты в валенки. Интересная деталь! Там значит, что-то весьма огнеопасное находится… Постовые только провожали нас взглядом, видимо рыжую тут знали.

Вот и площадка погрузки.

Секретарша бойко затараторила с каким-то пожилым немчиком. Он только головою в ответ кивал.

— По всем вопросам отправки вагонов вам следует обращаться к господину лейтенанту Грубберу, — повернулась она ко мне. — Вам ясно?

— Но, меня направили к гауптману.

— Господин гауптман распорядился, чтобы в дальнейшем вы излагали порученные вам указания господину Груберу. Не следует отвлекать господина гауптмана по таким пустякам. Господин Груббер достаточно понимает русский язык, чтобы вы могли ему пояснить ваши вопросы.

— Теперь ясно.

— На воротах скажете, что у вас поручение к господину Грубберу. Вас пропустят сюда или проводят. По остальной территории станции без провожатых передвигаться запрещено.

— Понятно.

— Ваш сегодняшний вопрос уже разрешен. Господин Груббер выдаст вам соответствующее предписание. На основании которого, вы и должны обеспечить подачу вагона в указанное время.

Вот так и началась моя деятельность посредником при темных делишках лейтенанта Беренмайера. На станции я теперь бывал достаточно часто, ибо поразмыслив, он спихнул на меня практически все станционные дела. Я не возражал, ибо уже успел присмотреть на территории станции некоторые, интересные для меня, м е л о ч и. Часовым моя морда тоже примелькалась, меня уже не дергали каждый раз, при входе на станцию, и не заставляли ждать сопровождающего к Грубберу. В принципе, я уже и мимо них сумею пройти на станцию тогда, когда это будет мне нужно. В очередной свой визит, я засыпал в карман полушубка горсть четырехконечных шипов из своих закромов. Проходя по площадке погрузки, я нечаянно (ну, повернулась нога на льду, вот руками-то и взмахнул, чтобы не упасть…) рассыпал их прямо перед колесами грузовиков.

Время, наконец, замедлило свой бег и у меня появилось чуток свободного времени. Созвонившись с Крестом (у него теперь и свой телефон есть, правда только рабочий), мы договорились вечерком оттянуться.

Перед самым комендантским часом Крест нагрянул ко мне в гости. Приволок две бутылки шнапса и кое-какую закусь. Шнапса у меня не было, но вот по части закуси я его обставил и существенно. Все равно пришлось догонять самогонкой и к 2 часам ночи мы все отрубились.

'Холодно, черт. Снег скрипит, точно ниже 10. Но, нет худа без добра, не один я тут мерзну. Я-то ладно, двигаюсь как-никак, а вот вам ребятки тоскливо. Шинель немецкая — это вам не русский тулуп! Вот и ходим, руками похлопываем. Погоди милок, вот скоро зима всерьез долбанет, тогда и померзнешь. Если доживешь… Так, не вынесла душа поэта, спрятался-таки от ветерка. А мы полком, бочком… Ага, вот и ворота. Что у нас тут? Замок? Виси дорогой, виси, ты нам не помеха, нам сюда не надо… Вот и грузовички стоят. Я их сегодня видел уже, грузили их немцы чем-то сильновзрывчатым. И уехали бы, но, вот незадача — пробило ему оба передних ската, а вечером как чинить? Холодно уже и темно. Только через час и управились. А тут незадача — орднунг, после 21 часа выезд машин запрещен. Вот и остались они тут до утра, ничего хоть поспят в тепле. Где тут у нас кардан? А вот он, туточки. Так, теперь растяжечку сюда. Тяжеленькая, ну не зря же к гранате еще и две шашки тротиловые прикручены? Цепляем веревочку к кардану, осторожненько, хорош! А теперь — ноги мои ноги, несите меня, куда? Домой, куда ж еще?

— Дядя Саша!

— Ох…. Ну, что тебе, родной? Дай глотнуть…

— На службу пора!

— Несло б ее кочками! Чего мы такого вчера сожрали? Башка как котел, не помню ни хрена!

Я с трудом приподнял голову… Крест стоял около кровати, уже одетый по форме и теребил меня за руку.

— Да, все уже, все… встаю.

На улице прилично подморозило, снег хрустел под ногами.

— Ты куда сейчас?

— На станцию, вон и машину уже прислали — Крест кивнул в сторону подворотни. Там уже стояла старенькая 'эмка'.

— О! Ну, так и меня по дороге подвези, а то топай тут по морозу. А, чего там стряслось-то?

— Да, посты дополнительные выставить надо, сегодня утром эшелон какой-то пришел важный.

— А-а-а… Ну, это меня не касается.

Похрустывая колесами по свежему насту, машина бодренько катилась к станции.

— Слышь — тронул я Креста за рукав. — Давай наискосок проедем, там короче будет.

— Добро — повернулся он к водителю. — Давай…

БУХ! БЗЫНЬ! Ви-и-и-у!

Там, где только что стояли станционные здания, в небо поднялась стена черного дыма.

Над нашей головой со свистом пролетела какая-то железяка. Земля дрогнула, и тяжелая ударная волна вдавила нас в сиденья…

Коменданту…. Гарнизона подполковнику Линдерману.

Докладываю Вам, что в результате произведенного расследования по факту взрыва гарнизонных складов инженерного имущества установлено следующее:

1) Проводившаяся за 2 суток перед взрывом проверка несения службы солдатами 34 охранного батальона нарушений не выявила;

2) Проверяющим — майором Акселем было указано на недопустимость нарушения правил погрузочно-разгрузочных работ, вследствие чего на погрузочной площадке отмечались случаи нарушения правил погрузки-разгрузки инженерного имущества. В том числе — взрывчатых веществ. Отмечена стоянка автомашин в недопустимой близости от здания.

Отмечены случаи отогревания замерзших двигателей открытым огнем.

3) Командиру 34 охранного батальона майору Майерлингу было дано письменное указание об устранении выявленных недостатков.

4) Проведенный осмотр не выявил никаких признаков подготовки диверсий и следов проникновения на охраняемую территорию посторонних лиц.

С учетом вышеизложенного, полагаю, что имевший место взрыв, явился трагическим следствием нарушения установленных правил эксплуатации.

Радиограмма

Сегодня утром, в 07.10 на станции… произошел взрыв гарнизонных складов вооружения и боеприпасов. Станция разрушена практически полностью. Ее восстановление займет длительное время. Вследствие этого, поезда будут вынуждены следовать по обходной ветке, что создает выгодные условия для проведения на ней диверсий. В момент взрыва на станцию прибыл артпоезд с имуществом для тяжелой артиллерии. Поезд взрывом уничтожен, артиллерийские орудия серьезно повреждены. Общее число погибших при взрыве немецких солдат превышает 130 человек, количество раненных уточняется. Потерь среди мирного населения не имеем, т. к. станция обслуживалась силами 6 железнодорожного батальона немецко-фашистских войск.

Радиограмма

Благодарим за успешно проведенную операцию.

Предоставьте списки отличившихся при этом лиц.

Радиограмма.

Направляю список лиц принимавших участие в планировании и организации.

Коменданту… гарнизона подполковнику Линдерману.

Обращаю ваше внимание на неудовлетворительную организацию порядка в городе и на прилегающей территории.

Так, только за последнюю декаду месяца на дорогах произошло 2 дорожно-транспортных происшествия с участием автотранспорта оккупационных войск. При этом погибло 2 и ранено 11 военнослужащих вермахта. Произведенным осмотром мест происшествия установлено, что аварии произошли в результате разбрасывания на опасных участках дороги специальных шипов.

За указанный период времени в городе и окрестностях пропали без вести 4 офицера и 3 нижних чина из числа расквартированных в городе воинских подразделений. Проведенной проверкой их тел не обнаружено. Сведений об их местонахождении до настоящего момента не получено.

Предлагаю вам принять все необходимые меры для исключения в будущем аналогичных случаев.

Начальник…. гарнизона полковник фон Леер.

Как ни странно, большого шума взрыв не наделал.

Усиленные патрули болтались по всему городу около недели, потом все вернулось на круги своя. Крест мимоходом обронил, что взрыв произошел из-за нарушения техники безопасности при погрузке боеприпасов.

Зато в городе стали появляться листовки. В первый раз я заметил их на рынке. Надо отдать должное полицаям, просекли их и собрали быстро, минут за 30. Я специально сел на скамейку в скверике неподалеку от рынка, чтобы понаблюдать за этим процессом. Почему? Да, уж больно интересно мне было. Листовки появились днем, при большом скоплении народу. Шаг рискованный, но эффективный. Часть листовок непонятным образом оказалась на земле, хотя я не видел, чтобы их кто-то разбрасывал. Одна была приклеена на борт грузовика. Вот это-то меня и заинтересовало более всего. Я видел этот грузовик, еще, когда он въезжал на рынок. И никто к нему не подходил. Понятно, что водитель вряд ли приклеил бы листовку на свою собственную машину. Поняли это и полицаи, достаточно быстро его отпустившие. Но, вот кое-что от их глаз ускользнуло. Листовки были разбросаны по пути следования этой машины! В кузове людей не было, значит — что? Водитель отпадает, кто тогда?

Через три дня фокус повторился, правда, на борта машин никто ничего больше не клеил. Но, механизм разброса был тот же. К тому времени, у меня уже были знакомые среди постоянных продавцов рынка (я им кое-что привозил на обмен из деревень). Они-то и рассказали.

Еще три дня — новая порция листовок.

Это уже стало интересным. Задергалась и полиция, видимо руководящий кирпич долбанул-таки кое-кого по темечку. Патрулей на рынке стало больше. Но, эта мера не помогла.

Полуторка наша внезапно потребовала ремонта (сказались на ней-таки наши дальние поездочки) и Хасан отогнал ее в городской гараж. Дабы ускорить ремонт, я притащил заведующему гаражом пару литров самогона, который мы с ним и распили. После этого он самолично наведался в ремзону и дал руководящие ЦУ слесарям.

— И побыстрее, ребятушки! — включился я в разговор. — А то, нам завтра на рынок продукты подкинуть надо, да и оттуда кой-чего захватить.

Однако же успеть с ремонтом до завтра слесаря, как ни старались, не смогли. Машину выпустили из ворот только к обеду следующего дня. Не успели мы отъехать на пару километров, как я остановил Хасана.

— К конторе давай.

— Нам же сегодня в Михайловку?

— Да, забыл я там кой-чего.

Подъехав к работе, Хасан, остановив машину, побежал в подсобку — дремать. А я, сделав крюк, вернулся к машине.

'Так, что у нас тут НОВОГО появилось? Кузов — чисто. Кабина — тоже. Где? А вот оно — на подвеске'.

Присобаченный проволокой, под кузовом висел бумажный пакет. Раскрыв его, я удовлетворенно хмыкнул. Так и есть, листовки. И до чего же остроумно придумано! При въезде на рынок — яма, машина прыгает на этом ухабе — пакет рвется по линии обвязки и на землю вываливается камень. К камню привязана нить, которая и вытаскивает за собой листовки, одну за другой. Они прошиты по верхнему краю ниткой и каждая листовка выпадая, от нитки отрывается. (Я еще на рынке обратил внимание на странные надрывы бумаги.) Ну, пора уже и в гараж визит нанести…

Этого парня я приметил еще в первый визит. Он обслуживал другую 'яму', но к нашей машине пару раз подходил (кстати, именно после одного из таких визитов, на машине 'вдруг' потек радиатор). Выбрав момент, я отозвал его в сторону.

— Эй, дружище, на минуточку тебя можно?

— Да, слушаю вас внимательно?

— Да, вот тут одну штучку у нас в машине обронили — протянул я ему раскрытую ладонь. — Чье бы это, не знаешь?

На ладони у меня лежал кусок проволоки и свернутый пакет из-под листовок.

'Опа! Есть попадание! Дернулся паренек'.

— Да, мало ли тут такого добра лежит…

— А такого? — продемонстрировал я ему катушку ниток с иголкой. Катушку я одолжил утром у соседки, нитки на ней похожи на те, которыми были прошиты листовки.

Рука у парня инстинктивно дернулась к карману.

— Тихо, тихо — придержал я его за руку. — Не торопись и не хипешуй. Разговор у меня к тебе есть. После смены, вон, лавочку видишь? Походи, побазарим кое о чем.

Ждать пришлось долго, но парень пришел.

— Ты, на ногах не стой, правды в них нету — подвинулся я. — Садись, поговорим.

— Не о чем мне с вами говорить!

— Однако ж пришел? Значит, есть тема для разговора?

— …

— Идея у вас хорошая, только вы это дело завязывайте.

— Не понимаю, о чем это вы?

— Давай, ты не будешь совсем дураком прикидываться? Полицаи, на моем месте, с тобой разговаривать не стали бы. Ты б уже часа два, как соловьем у них в подвале разливался бы. И убеждать бы тебя никто не стал. Дали бы по чавке пару раз и все.

— Чего вам от меня надо-то?

— Ты сам мне и в болоте не уперся! Сказал тебе русским языком — с листовками завязывайте! Найдется умный кто, сопоставит способ разброса, частоту появления, да и сверит это со списком работающих в гараже. И все! И приплыли. Думаешь, я просто так к вам прикатил? Листовки с интервалом в три дня появляются, значит, их либо печатают медленно, либо мастырить свою систему вы можете нечасто. Последнее я проверил — не катит, нефиг там и мастырить, делов-то на 5 минут — пакет подвесить. Собираешь ты его в гараже и вешаешь уже готовый, так? Значит, листовки печатают не в городе и привозят их раз в три дня. Ты, вот мне радиатор нахрена пробил? Листовок у тебя не было, чтоб мне повесить, я специально так подгадал свой приезд.

Парень убито молчал.

— Короче. С тобой мне базарить не с руки. Мне твой главный, пусть и не самый, нужен. Есть у меня к нему разговор. Вот бумажка, тут адрес мой. К ночи я почти всегда дома. Пускай смотрят, пасут, мне до фени. Пусть или сам придет, или пришлет кого серьезного. Усек?

— Да…

— Ну и бог тебе навстречу, бывай.

'Придут или нет? По идее — должны, я для них объект интересный и много чего сотворить могу. Один я тут не шибко делов наворочаю, хотя… Кое-что у меня в загашнике есть. А как доказать, ежели что? Бумаги? Катит… А еще что? А больше ничего и нету…

Они пришли ночью, через четыре дня.

Дверь я не закрывал, и шаги их услышал заранее. Пришло их трое, один остался на лестнице, а двое вошли ко мне.

— Вы хотели нас видеть?

— Вас — это кого?

— В смысле?

— В прямом. Вы ж не сами по себе люди, за вами стоит кто-то?

— Мы представляем подпольный обком партии, вам этого достаточно?

'Мать, мать, мать! Прямо тебе кино — 'Подпольный обком действует'. Хотя, вполне достоверно, может и так быть'.

— Вполне.

— Итак, что вы хотели сообщить?

— Вы уже знаете, где я работаю?

— Да, вы работаете на немцев.

— Ну, советская власть меня на работу не взяла. А жить как-то надо. Но, вы правы, давайте ближе к делу. Я располагаю ценными сведениями о дислокации немецких частей, их численности и многом другом.

— И откуда у вас эти сведения?

— Не забывайте — наша контора их кормит. Не только наша, естественно, но узнавать при этом что-то интересное вполне возможно. Кроме того, я располагаю возможностью свободного перемещения в городе и вокруг него. У меня есть автотранспорт.

— Это все?

— Нет. Не все. Есть и еще кое-что, что я могу сообщить уже на Большую землю.

— Почему не нам?

— Извините, но это не ваш уровень. Без обид, но некоторые вещи вы просто не знаете.

— Почему вы так в этом уверены?

— Вы не поймете…. Я уже объяснял это представителям НКВД, но…

— ?

— Нужен выход НАВЕРХ. Не на самый, но уровень должен быть СЕРЬЕЗНЫМ.

— И как вы себе это представляете? Сюда должен кто-то прибыть для разговора?

— Нет. Переправьте меня на Большую землю, ясен пень — не в тюрьму.

— Это вряд ли. Никто не будет проводить такую сложную операцию для того, чтобы вывезти в тыл бывшего зека.

— А то, что бывший зек может знать что-то, что имеет значение для победы в войне?

— И откуда?

— У меня свои источники информации.

— А у нас — свои. И мы им — верим. И по нашим данным, у вас не может быть ничего сверхважного, не тот у вас уровень.

— Значит, ваши источники ошибаются.

— Это беспредметный разговор. У вас есть еще что-либо, что вы можете сообщить нам?

Конечно, есть! Я им тут до утра говорить могу! Я вспомнил капитана. Уж, на что там был спец, так и то…

— Хорошо. Вы мне не верите. Что я могу сделать, чтобы заслужить ваше доверие и тогда мы вернемся к этому разговору?

— Для начала, вы получите листовки и разбросаете их.

— Где?

— У себя в конторе и в полиции.

— У вас с головой все в порядке?

— Вы отказываетесь?

— Нет. Но, кого я ТАМ должен агитировать? Беренмайера? Начальника полиции? Или полицаев?

— Они увидят, что даже в их рядах есть патриоты Родины.

— И быстро их вычислят.

— Значит — вы трусите?

— Я не хочу ГЛУПО рисковать головой. Своей, ибо вы своей головой, в данном случае, не рискуете.

— Это задание советской власти. Вы отказываетесь его выполнять?

— Я полагаю, что это ваша ЛИЧНАЯ идея. Или кого-то повыше. Акция, что и говорить — резонансная. Только бессмысленная. И пользы от нее — ноль.

— Ну, что ж… мы доложим о нашем разговоре. До свидания.

— Бумаги возьмете?

— Какие?

Я вытащил из-за шкафа папку и передал ее главному. Он открыл и минут пять листал страницы.

— Откуда это у вас?

— Немцы 'потеряли'. А я — нашел.

— Где же?

— А вам не все равно? Второй такой там нет.

— Хорошо. Мы и это учтем.

Парочка визитеров вышла за дверь, и я услышал, как они затопали вниз по лестнице. Третий постоял еще минут 15 и тихонечко спустился за ними следом.

Радиограмма.

Представителями подполья осуществлен вербовочный подход к Манзыреву Александру Михайловичу, 1890 года рождения. Ранее неоднократно судим. В настоящее время работает у немцев. Занимается продовольственными поставками. По нашим сведениям, он разочарован политикой оккупационных войск немцев и ищет контактов с подпольем. В предварительной беседе Манзырев дал согласие на сотрудничество.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 05.30 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.

Текст прилагается.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Старшему группы капитану Нефедову В.А.

Немедленно прекратить все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять.

Начальник….. отдела……. подполковник Шергин В.А.

Радиограмма.

Под вашу личную ответственность, с получением сего, немедленно прервать все контакты с Манзыревым А.М. Наблюдение снять. Об исполнении доложить.

Радиограмма.

Направляем вам полученные оперативным путем документы отдела связи штаба… армии.

Они больше не придут.

Сейчас я это понял окончательно. Во время последнего визита в гараж, я выяснил, что интересующий меня парень там больше не работает. Надо полагать, что дома его тоже уже нет. Снова пустота. И снова я один. Хасан… по большому счету, тоже не сахар. Да, он исполняет свое дело, но лишь пока считает это нужным. Выгодным для него. Наверное, было ошибкой передать им папку с бумагами. Но, хоть так они попадут к нашим. Попадут ли? Стоило ли ваньку валять, рисковать башкой, добывая ее? Не знаю… Теперь, я уже ничего не знаю. На автомате тащу свои служебные обязанности, на автомате…

В-в-з-з-ж!

— Твою мать! Хасан! Заснул?!

— Зачем так сказал? Сам смотри…

Поперек дороги раскорячилась машина. 'Мерседес', надо же… Солдат с автоматом, указующе машет рукой, указывая на обочину. Остановимся, мы законопослушные.

— Хальт! Стоять!

— Стоим уже, стоим!

Невысокий лейтенант, припадая на ногу подошел к нашей машине. Грамотно подошел, сектор обстрела автоматчику не закрывает, однако.

— Папир! Документы!

— Битте — я протягиваю ему наши с Хасаном бумаги.

Немец внимательно их листает и удовлетворенно поцокав языком, возвращает назад.

— Надо помощь! Туда! — и он показывает рукой на 'Мерседес'.

Надо, так надо. Вылезаем из машины и идем к легковушке. Краем глаза замечаю еще одного автоматчика, этот стоит сзади полуторки. Во как? Их двое? Подходим к машине и видим поодаль, в кювете, лежащий на боку мотоцикл. У 'Мерседеса' спущены оба передних колеса.

— Ремонт! — показывает лейтенант.

Так значит, колеса чинить? А, что у них тут произошло, интересно. Ага, в коляске пулевые пробоины, вон покойничек лежит. Интересно, партизаны постарались, выходит? Я протянул руку к двери 'мерса'.

— Цюрюк!

— Машина тяжелая, господин офицер! Не поднять, а так колесо не снять. Надо, чтобы пассажиры вышли.

Лейтенант подошел к двери, приоткрыл и что-то сказал. Потом повернулся и махнул рукой автоматчикам. Один из них подтянулся ближе и не сводит с нас внимательных глаз. Второй закинул автомат за спину и наклонился к машине. Вот там у них кто! Из машины, припадая на ногу и опираясь на лейтенанта и автоматчика, выбрался еще один немец. Высокий, седой, в шинели с красными отворотами. Генерал! Из-за руля выбрался еще один, ага, ефрейтор. Водила, стало быть. Тоже кривится, видать досталось и ему. Однако багажник открыл и инструментами поделился. Хасан присел ниже и заработал домкратом.

Так, сколько их тут? Генерал, лейтеха, два солдата и водитель. Все? Вон в канаве еще один, этот уже отбегался. Еще есть кто-нибудь? Судя по всему — нет. Что они тут делали в такую рань? Штаб корпуса? Километров 30 отсюда. Туда ехали? Возможно, даже очень возможно. Мало охраны? Отчего ж, хотя…

— Шнель, шнель!

Вот, блин, черт нетерпеливый! Хасан уже снял колесо и занялся его разбортовкой. Автоматчик переместился вбок, не нравиться ему монтировка в Хасановых руках. Так, а где генерал? Вон он, у нас в кабине сидит. Лейтенант рядом стоит, говорит что-то. А остальные где? Черт… не вижу, ждем, ждем.

Через полчаса мы закончили возню с колесами, и вся процедура повторилась в обратном порядке. Генерал оперся об солдата и лейтеху, а водила полез в багажник — укладывать отобранный назад инструмент. Остался незанятым только недоверчивый автоматчик, уж больно Хасан ему не понравился. Я кашлянул. Звякнула об асфальт уроненная Хасаном монтировка и взгляды всех присутствующих на долю секунды отвернулись к ней.

Ках!

Отброшенный пулей, автоматчик выронил из рук оружие.

Ках!

Сунулся головой вперед водила.

Ках! Ках!

Рухнули на землю лейтеха и второй солдат.

С неожиданной резвостью генерал сунул руку в карман шинели. Ках! Все, отбегался…

— Зачем так? — Хасан недовольно посмотрел на покойников. — Большой офицер был, искать скоро будут.

— Большой офицер — и деньги большие, так?

— Так. Но, все равно зря это. Скоро их искать уже будут, что делать станем?

— Вон в кювете один уже лежит, это ведь не наш?

— Нет.

— И эти тоже.

— Хм…

— В лесу точно следы есть, гильзы найдут. Пусть их и ищут, а нас тут не было. Давай делом займись, только быстро.

Хасан в темпе полез шмонать немцев, а я, переложив наган в правую руку, стал выбивать пустые гильзы из барабана. Перезарядившись, я проверил машину. Так, барахло. Это что? Хасану, он до золота падок. Ага, а вот эти бумажки мне, очень даже кстати будут. И эти тоже. И эту папочку сюда же.

Через пять минут, оставив за спиной горящий автомобиль, мы в темпе двигались к городу.

Да, вот уже достаточно времени мы с Хасаном потихонечку отлавливаем одиноких (и не очень) немцев. Хасан свято уверовал в мое уголовное прошлое. Сам он, оказывается, тоже успел отсидеть пятерик за разбой. И поэтому, практически сразу поверил в то, что я это делаю исключительно из-за денег. Поскольку, почти все деньги, взятые у немцев, я отдаю ему, он счастлив. И будет молчать как рыба. Во всяком случае, пока. С его точки зрения все равно кого грабить. Разницы между русскими и немцами он не видит, для него все они — одинаково неверные. Я, кстати тоже. Но, я ему пока нужен. Вопрос только в том — надолго ли? Это еще хорошо, что он не знает всего остального…

Убитый генерал оказался неслабой фигурой — заместитель командира корпуса. Хай, тут же поднялся изрядный, немцы две недели утюжили леса всеми доступными способами. Даже авиация чего-то там бомбила. В городе резко затянули гайки, увеличили количество патрулей и, если бы не ночной пропуск, мне бы стало совсем кисло. Крест похудел и осунулся, ему стало не до пьянок. С утра и до поздней ночи бегает по городу, проверяет посты. Даже Беренмайер прочел нам лекцию о бдительности. Подполье тоже притихло, видимо понимая всю серьезность момента. Листовок больше не появлялось, стрелять тоже перестали. За все это время мне только и удалось, что задавить на станции какого-то гауптмана. Пользуясь тем, что большая ее часть до сих пор лежит в развалинах, я заныкал его в руинах печально знакомого мне пакгауза. Сразу его там не отыщут, а когда найдут…

Вечерами я сижу и разбираю 'наследство'. Его тоже накопилось преизрядно, так что, солдатские зольдатенбухи пришлось, отложить в отдельный пакет. Генеральские бумаги тоже занимают немало места, жаль, что моего знания немецкого не хватает для их тщательного изучения. Начал вести нечто вроде боевого журнала, где пытаюсь систематизировать свои 'подвиги'. Получается плохо, некоторые вещи подзабылись, да и писать я не силен.

Пользуясь болезнью Хасана (ногу он подвернул на обледеневшей лестнице), я единолично на полуторке совершил вояж в сторону фронта. До него далеко, километров триста как минимум, может уже и больше, не знаю точно. Нашел в один из выездов разбомбленный хутор и перетащил туда часть запасов. Мог бы и больше, но Беренмайер грузит меня не по-детски. Он тут собрался домой, в отпуск на Рождество. Вот и хочет притащить своим дочкам побольше всяких приятностей. Поэтому мы и бегаем как намыленные.

В одну из своих поездок по деревням я заметил на улице знакомое лицо. Ба, да это же тот самый парень из гаража. Надо будет заглянуть сюда на огонек (староста тут любитель выпить), да и невзначай им поинтересоваться…

Собираясь в очередную поездку, я уже обдумывал слова, которыми припру его к стенке, когда ко мне постучалась одна из наших 'барышень' и сообщила, что меня вызывает шеф. Опять, за рыбу гроши! Ну, что ж ему еще надо-то!? С этими мыслями я постучался в дверь Беренмайера.

— Войдите!

Я распахнул дверь.

— Присаживайтесь, господин Манзырев — в кабинете шефа, кроме него находилось еще трое. Незнакомый мне майор и два солдата.

— Здравствуйте, господин майор — сделал я шаг к столу. — Меня господин Беренмайер вызывал.

— Вас вызывал я. Господин Беренмайер любезно предоставил нам свой кабинет. Позвольте ваше оружие?

Так! Это уже хреново. И что я могу сделать? Один солдат стоит спереди слева, второй справа от меня. У переднего кобура расстегнута, между нами стул. Правого не вижу, он чуть сзади стоит. Майор сидит за столом — что у него там? Рывок? Куда? А если еще и в коридоре кто-то есть?

— В портфеле наган. Принести?

— Не трудитесь. Генрих! — майор указал головой на дверь.

Так, сейчас один из солдат выйдет, их будет двое. Шанс!

Правый солдат приоткрыл дверь и что-то сказав, вернулся на свое место.

Вот как? Он знает русский язык? Обычный солдат, даже и не унтер? Да и в коридоре кто-то есть. Перекрыли хорошо. Что делать, зачем они тут? Им что-то от меня нужно, это очевидно, но что?

Стук в дверь. Генрих подошел к двери и принял в руки мой портфель.

Обходит он меня грамотно, ближе двух метров не подходит. Рискнуть? Наган в портфеле, я могу его сбить с ног, вырвать портфель и тогда… Что тогда? Тот, что слева будет стрелять. Будет, вон он у него правая рука напряжена. Майор смотрит с интересом, глаза прищурены… С интересом? Чего он ждет? Провоцирует на прыжок? А вот те хрен! Я остался сидеть.

Майор тем временем вытащил из портфеля наган и положил его на стол. Вытащил разрешение и стал его просматривать.

А наган-то лежит в полутора метрах от меня! Успею достать? Успею. И из портфеля вынимать не надо, вот он. Стволом ко мне повернут… А в барабане-то пусто! Разрядили, пока несли?

— Что ж у вас, господин Манзырев, оружие в таком состоянии? Вон, в крошках каких-то, не вычищен?

Господи, да ему-то какое до этого дело? Еще один инспектор разрешиловки по мою душу? С таким эскортом? Не складно.

— Так лежит и есть не просит. Я ж его и не вытаскиваю никогда.

— А стреляли где и когда?

— Ну…. был грех с полицейскими, день рождения отмечали чей-то. Ну, выпили, как водится… Вот и…

Майор покивал головой. Видимо, про это он знал. Интересно, выходит за мной смотрели?

— Ну, впрочем, это не мое дело. У вас есть во что переодеться? — он кивнул на мою одежду. — Во что-нибудь более приличное?

— Да. Есть дома костюм и пальто хорошее я купил. Сходить?

— Вот и хорошо. Нет, ходить никуда не надо, мы заедем к вам домой.

— Господин майор! Я же на работе, мне сейчас ехать надо.

— Не волнуйтесь. Лейтенант Беренмайер в курсе.

— А…

— Вам придется проехать с нами. У НАС есть к вам несколько вопросов.

У НАС? У кого это — у нас? Мундир общевойсковой, по-русски говорит без акцента. Комендатура? Я всех их знаю, да и не стали бы переодевать, я там и в таком виде бываю часто. Гестапо? Райнхельт? Не знаю, в каком он там звании, но майора за мной точно бы посылать не стал. У солдат повадки опытных телохранителей или боевиков. Охрана майора? Возможно… Но, кто он тогда такой?

Между тем, мы вышли на улицу. Перед крыльцом стояло две легковушки. Майор сел в переднюю. Меня, вместе с обоими солдатами, усадили во вторую. Краем глаза я заметил Хасана, он провожал нашу процессию удивленным взором. Так, его не взяли, значит про наши с ним фокусы, не знают. Уже хорошо! Машины вырулили со двора, и к нам спереди и сзади пристроилось еще и по мотоциклу. Неслабо! Вот это эскорт! Покойный генерал — и тот с одним ехал. Что же за птица этот майор?

Подъехали к дому. Солдат открыл мне дверь и вместе с ними обоими я поднялся по лестнице. Входная дверь ко мне в квартиру была открыта…

Солдат подтолкнул меня в спину, и мы вместе вошли ко мне домой.

Там уже были гости. Еще два солдата и некто в штатском расположились за моим столом и просматривали содержимое чемодана, который раньше лежал под кроватью. Мое появление не вызвало у них никаких эмоций, они спокойно продолжали заниматься своим делом. Только штатский, окинув меня взглядом, кивнул моему сопровождающему.

— Нам туда — показал я рукой. — Костюм в шкафу. Пальто — вон, на вешалке.

— Одевайтесь — солдат говорил на хорошем русском языке. — Не стесняйтесь, женщин тут нет.

Ну, нет, так нет. Не торопясь (а куда мне было спешить?) я переоделся. Взял из шкафа новые ботинки, одел пальто.

— Могу я взять что-нибудь из вещей?

— Например?

— Бритву, помазок. Я же не знаю, как надолго мы едем, не хотелось бы отсвечивать небритой мордой.

Солдат переглянулся со штатским и тот, еле заметно помотал головой.

— Укажите, что вам нужно, и мы это привезем.

— Вон бритва и помазок в коробке. Мыло на умывальнике в кухне. Я бы хотел взять еще и запасную рубашку.

— Отложите ее, и мы все захватим с собой.

— Вот эту.

— Хорошо. Это все?

— Да, все.

— Тогда, пойдемте.

Мы вышли во двор. Майор стоял у головной машины и курил.

— Вы готовы?

— Да, готов. Как долго нам ехать?

— Прилично. Поспать успеете.

— Генрих — это уже к сопровождающему. — Долго там еще?

— Нет, господин майор, уже заканчивают.

— Поторопите их, нам еще ехать.

— Слушаюсь, господин майор!

Через пять минут мои 'гости' спустились во двор. Штатский подошел к майору и минут десять что-то ему рассказывал. Передал какой-то пакет. Наконец, майор кивнул головой и их беседа закончилась. 'Гости' направились к подворотне, а майор кивнул мне на автомобиль.

— Садитесь, пора ехать.

— Квартиру бы закрыть, господин майор…

— Не волнуйтесь, ничего не пропадет. Садитесь!

Пожав плечами, я полез в машину.

Пропетляв по городу, наша кавалькада выехала на шоссе и машины прибавили скорость. Ехали мы действительно долго, я успел задремать и проспал, наверное, не меньше часа. Видимо, отъехали мы прилично, ибо пейзаж за окном был мне явно незнаком. Пару раз нас останавливали посты, из передней машины им что-то показывали и к нам они даже и не подходили.

Но, вот уже, похоже и цель поездки.

Машины остановились перед глухими воротами. Справа и слева от ворот тянулся в лес высокий забор. Скрипнув, ворота распахнулись. Надо же — шлюз. Машины въехали в него и ворота закрылись за нашей спиной. Ни одной живой души я не видел. Открыв дверь, солдат вышел из машины и кивком головы предложил мне сделать то же самое. Из неприметной двери сбоку вышло четверо солдат. Быстро и деловито они осмотрели наши автомашины. Еще двое также молча, проверили документы у всех, кроме меня. Такое впечатление, что меня они вообще не видели. Закончив проверку, солдаты скрылись за дверью, и внутренние ворота распахнулись перед нами. За воротами опять был лес и узкая дорога между деревьями. Метров через 200 мы выехали на просторную площадку, где уже стояло несколько автомашин. Все, конец пути. Водитель заглушил двигатель, и мы все вышли на улицу.

— Туда — солдат указал рукой не двухэтажное здание в конце площадки.

Мы все вместе (майор шел впереди) подошли к зданию. Автоматчик на входе. Проверив документы у майора, щелкнул каблуками и вытянулся. Майор, два солдата и я поднялись по лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору метров 20, остановились у обитой кожей двери. Майор поправил фуражку и постучал в дверь.

— Херайн! (войдите) — майор открыл дверь.

— Господин полковник! Разрешите доложить — господин Манзырев, по вашему приказанию, доставлен.

— Пусть зайдет. Вы свободны, господин майор.

Я вошел. Дверь за моей спиной тихонько щелкнула, и сопровождающие остались в коридоре. Большой, метров 50 кабинет, хорошая кожаная мебель. Радиоприемник в углу на низком столике. Хозяин кабинета стоял ко мне спиной около окна и курил в форточку.

— Садись… дядя Саша, — сказал он, не оборачиваясь. — Поговорим?

Он повернулся к столу и загасил сигарету в пепельнице.

— Здравствуй… Барин. Или тебя уже как-то иначе ТУТ называть надо?

— Нету больше Барина, дядя Саша. Нету. Кончился весь, еще там во дворе.

— Так кто же ты теперь? И, что это вообще тут за шарашка?

— Полковник Генрих Ланге. Военная разведка — абвер. Слышал?

— Да, откуда ж. Полковник… Эк, залез то! Не страшно?

— Не залез, дядя Саша. Вернулся. Домой.

— Так, подожди… Ты немец, значит?

— Чистокровный. Всегда им был и им же и помру.

— Во, значит как… А что же ты тогда на зоне-то делал? Туда-то ты как попал?

— Разные бывают случаи, дядя Саша, разные. Иногда и чужое на себя брать приходиться, чтобы живым остаться.

— Не понимаю — я помотал головой. — Не слыхал я раньше про такие штуки.

— И я, дядя Саша, много про что не слыхал. Однако вот, пришлось научиться.

— Ты и по-русски, как я говоришь, а выходит — немец.

— Не нравиться?

— Непонятно. Странно как-то и непривычно.

— Тут каждый второй так говорит. Майор вон, так тот, вообще в школе учителем работал.

— В школе?

— Ну, да. В Белостоке. В обычной средней школе, детей до войны учил.

— А потом, значит, к вам пришел.

— Не пришел. Вернулся.

— Как ты?

— Как я. Только не так кроваво это у него вышло.

— Да, уж — я скрипнул зубами. — Если б не эта…. Если б не Иголка…Попадись он мне…

— Не только тебе, дядя Саша, не только тебе. Он бы здесь у меня пол насквозь бы прогрыз, аж до подвала, веришь?

— Верю. Злой ты, как я погляжу.

— Не злой я, дядя Саша. Справедливый. А что, у нас по справедливости за предательство полагается?

— Пику в бок — и в аут.

— Хм-м… Ну, так тоже можно. Хотя и другие способы есть. Пить будешь?

— Буду, конечно. У тебя тут, поди, не самогоном поят?

— Обижаешь… В таких хоромах — да самогон?

Ланге потянулся рукой к столу, что-то там нажал. Из неприметной двери, справа, беззвучно возник коренастый солдат. Быстро расставил на приставном столике рюмки и тарелочки с закуской. И также, беззвучно исчез. Мы присели к столу и Ланге плеснул мне водки. Себе тоже налил и мы, не чокаясь, выпили.

— Слышь, Барин…. Тьфу ты, даже и не знаю, как тебя сейчас величать-то?

— Наедине и Генрихом можешь. А на людях — господин полковник.

— Ага, понял. Ты, вот скажи, на кой я тебе сейчас-то сдался? Сызнова бежать ты вроде уже и не собираешься?

— Ты мое хозяйство видел?

— Откуда же? Мы только по этой дорожке через лес проехали и все. Ничего я, кроме леса и ворот не видел.

— Тут у меня народу нехило. Даже и твои знакомые есть.

— Это какие же у меня ТУТ знакомые есть? Откудова им тут взяться-то?

Ланге усмехнулся, снял телефонную трубку и бросил туда несколько слов.

— Вот сейчас и посмотришь.

В дверь постучали.

— Разрешите? Господин полковник, унтер-офицер Дьяченко по вашему приказанию прибыл!

Я обернулся.

На пороге стоял… 'Длинный'. В немецкой военной форме.

— Знакомы? — усмехнулся Ланге.

— Видел я его — ответил я. — Не убедил он меня.

— Это почему же?

Так, про сигареты и сытость помолчим, слишком уж нетипична такая подозрительность для бывшего зека. Или в норме?

— Говорит он не так. А, второй, которому я поленом заехал, тот командные нотки в голосе прятать не научился. А сам, даже и не в законе. Не по масти ему так борзеть, молод ишшо.

— А ведь еще что-то есть — прищурился Ланге. — Да?

— Есть — кивнул я головой. — Он мне тогда сказал, что они лампочку кокнули, так?

— Так — подтвердил Дьяченко. — А что тут неправильно?

— А то, что она через два часа снова горела.

— Так постовые и ввернули новую лампочку.

— Ага! И НОЧЬЮ осколочки подмели? Я специально утром посмотрел, не было там ничего. Договорились вы с ним, вот они и свет погасили.

Дьяченко открыл рот и снова его закрыл. Промолчал.

— Понял? — посмотрел Ланге на него тяжелым взглядом. — А на ТОЙ стороне такой ляп в могилу тебя сведет. Да и не одного тебя. Свободен!

Дьяченко молча козырнул, повернулся через плечо и вышел.

— Остальные тоже твои?

— Мои, — кивнул Ланге. — Но, этот старший был.

— Ну, те вообще лохи.

— Знаю. Вот и займись ими, дядя Саша. Да, и кроме того, сколько у тебя побегов?

А сколько их? Крест вспоминал про 4, но надо полагать, это не все. А — была не была!

— 8.

— А жмуров?

— Не считал, но десятка два точно есть.

— Да, ну?

— Ну, может и больше.

— Тебе и карты в руки. Жизнь ты знаешь, п о р я д о к тоже. Вот и натаскай ребятишек моих. А я уж в долгу не останусь. Мое слово крепкое.

— Чему я их учить должен?

— Как по жизни себя ПРАВИЛЬНО вести. Что кому говорить, как себя вести на зоне и в жизни. Чтоб не один опер не расколол, что перед ним не зек.

— Ну, это смотря какой, опер будет. Ежели такой, как тот капитан — то тут и мне ловить неча.

Ланге помрачнел, плеснул нам обоим водки.

— Такой — вряд ли. Он такой же капитан, как я генерал.

— Не понял?

— А он и не опер вовсе. Он по мою душу приехал. Из контрразведки он.

— А чего ж он тогда в капитанских петлицах форсил? И все вертухаи перед ним тянулись?

— Ему зеленкой лоб кому помазать — как тебе чихнуть. Меня он искал, точно тебе говорю. Знали они, что в этапе немецкий разведчик, да не знали кто именно. Вот и шерстили всех подряд.

— Во как…

— Да. Не прорвись тогда мотоциклисты к тюрьме вовремя — кирдык нам всем был бы.

— Вот, значит как оно все складывается… Да уж, поговорил бы я с ним ТЕПЕРЬ.

— Опоздал, дядя Саша. Они, когда на прорыв пошли, под пулемет попали, вот его и… Не рассчитали они, с расстрелом затянули. Им бы нас по камерам кончить, а так… Все по порядку сделать хотели, вот и упустили время.

— Так я слыхал и тебе досталось?

— Было дело. В ногу прилетело и уже лежащему — в руку.

— Эк…

— Да. Хорошо врача быстро организовали, а то истек бы я там кровью и все.

Мы помолчали.

— Так как, дядя Саша? Пойдешь к нам?

— А куда ж я теперь-то денусь? Взялся за гуж… Два раза все едино к стенке не поставят, так что нет у меня другого пути.

— Ну, к стенке тебя ТЕПЕРЬ поставить не так уж и просто будет. Абвер своих не сдает.

— А как я на работе все объясню? Меня вон, с каким конвоем повезли-то?

— А так и объясни. Возили мол, на допрос.

— Это на двух-то машинах?

— Так и не лоха, какого кончили. Целый генерал погиб.

— Это ты случаем не про того, которого партизаны из леса подстрелили?

— Про него. Только не партизаны это были.

— А кто ж тогда? Говорили, что из леса напали.

— Ага. И по воздуху, как птички, 100 метров пролетели, снегу не помяв.

— Не понял?

— Стреляли по нему, действительно — из леса. Солдата одного положили. Ты, вот скажи мне, смог бы ты из своего нагана за сотню метров человеку в лоб попасть?

— Да, и я не смогу и никто другой не сможет.

— Вот. А из леса никто к дороге не подходил, следов нет, снег нетронутый лежит. Значит, несколько человек работало. Одни его тормознули, а как встали машины, так другие и добили.

— Вот оно значит как…

— Вот так. Ищем мы их, тут они, где-то совсем рядом сидят. Генерал внезапно выехал, про поездку никто чужой не знал.

— Интересно, а ты-то, откуда это знаешь? Вы ж, как я понял — разведка? А тут, скорее гестапо искать должно, это ж вроде как их дело-то?

— Они и ищут. Только генерал от нас выехал, смекаешь?

— Ух, ты…

— Вот тебе и ух. Ладно. С этим все.

Ланге встал и прошелся по кабинету.

— Представление я на вас сегодня же и отправлю. Не обижайся, порядок такой. Кандидатуры ваши должны сначала в Берлине утвердить, потом уж и наше ведомство здесь приказ издаст. Будешь готовить таких вот — он кивнул головой на дверь. — Как этот Дьяченко, лопухов. Чтоб не слишком уши развешивали. Жить будешь тут. В городе, как я понимаю, тебя ничего не держит?

— Нет.

— Вот и славно. Но, недельку поживешь пока дома, пока не утвердят твою кандидатуру. Ходи на работу, живи как обычно. Будет приказ — перевести тебя в гебитскомиссариат.

— Это еще куда?

— Тебе не все едино? Далеко это. На самом деле — сюда тебя привезут.

— Понял.

— Тогда все. Машина внизу, отвезут тебя домой.

Я поднялся и сделал несколько шагов к двери.

— Дядя Саша!

Я обернулся. Ланге держал в руках пакет. Тот, который передал майору штатский.

— Подойди-ка сюда…

Я подошел к столу. Ланге высыпал из конверта пачки денег и поворошил их рукой.

— Душевно тебя прошу, дядя Саша, завязывай с этим делом.

— С каким?

— Взятки брать переставай. Хватит уже и так вон сколько нахапал. А то, в случае чего, и мне тебя отмазать трудновато будет. Этого нигде не любят, у нас тоже. Понял?

— Да, не дурак, соображаю.

— Ну, будем считать, что и этот вопрос закрыли — он пододвинул мне деньги — Забирай свое добро. Давай, готовься, память освежай. У меня на вас большие планы имеются.

Машина стояла напротив дверей. Когда я вышел на улицу, выскочивший солдат открыл мне дверь и предложил садиться. Все повторилось в обратном порядке. Дорога между сосенок, шлюз, молчаливый досмотр — и вот мы уже катимся по лесной дороге. Спать мне уже не хотелось, и я смотрел в окно на проплывающий мимо пейзаж.

Неужто — пронесло? Призрак толстого северного зверька ехидно подмигнул мне из леса. Какое там! Первая же лекция будущим курсантам, ну, максимум — вторая и этот призрак будет вполне материален. Да, любой из них знает о жизни в СССР больше меня в несколько раз! А про жизнь в зоне — так и на несколько порядков. Это мне ПОКА везло, никто с расспросами не лез. Первый же прокол (а в том, что он будет скоро, я не сомневался ни минуты) — и все. Заманчиво, конечно — попасть в разведшколу и передавать данные своим. Только — как передавать? Связи у меня нет и не будет. Попасть в школу я, положим, попаду. Да только вот — в каком качестве? В качестве инструктора спецподготовки — самое мое, только кто ж меня туда возьмет-то? Я и своей-то темы не знаю абсолютно, а тут вдруг на другую, не менее серьезную, замахнусь. Симулировать разве потерю памяти? Интересная амнезия получается. Часть памяти стерла, а часть — добавила. Да, и весьма специфическую часть, надо отметить! Бред. Немцы не лохи и на мякине их не провести. И никакой Ланге тут не поможет, наоборот будет первым в рядах сомневающихся. Вывод? Надо делать ноги! И скорее! Пока он там будет свои представления писать… Представления… писать… Представления!? Есть еще кто-то!

'У меня на вас большие планы имеются… Точно, есть второй, а может — и третий.

Ланге говорил уверенно, так, словно не сомневался в нашем согласии. Да, скорее всего так и есть. 'Представления писать… писать… Значит — беседа уже была, согласие получено? Он не сказал — беседовать, значит это уже не нужно. Кто они? Он говорил так, словно я знаю этого (этих?) человека. Кто это может быть? Мои сослуживцы? Чушь. Знакомые? Так нету их. С кем я тут еще контактировал, кого знает еще и Ланге? Крест. Он, единственный кроме нас с Ланге, выживший при расстреле. Значит — Крест…

Радиограмма.

Получен сигнал 8.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 03.40 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.

Выполнения основного задания под угрозой.

Прошу разрешения на операцию прикрытия по варианту 2.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Старшему группы капитану Нефедову В.А.

Разрешаю операцию прикрытия по варианту 2.

Начальник….. отдела……. подполковник Шергин В.А.

Радиограмма.

Проведения операции разрешено.

Мое возвращение на службу было воспринято всеми сослуживцами как воскрешение из мертвых. Один только Беренмайер (умная голова, однако!) быстро сложил 2+2 и с расспросами ко мне не лез. Надо полагать, что начальственные флюиды как-то были уловлены и всеми окружающими. Так что, серьезной работой меня не грузили, я мотался по городу, инспектировал отдельные объекты и готовился к большому драпу. Проинспектировал свои запасы, даже прикупил на рынке (втридорога и из-под полы) канистру бензина. Выбрав время, наведался в полицию. Крест тоже куда-то исчез, знакомые полицейские сказали мне, что его услали куда-то с проверкой. Жаль! Не удалось поговорить. Выразив его сослуживцам свое сожаление по этому поводу, я понесся дальше. Единственным утешением явилось то, что и у них я выцыганил еще литров десять дефицитного топлива. Разумно решив не дожидаться окончания недельного срока, я запланировал свой отъезд на вечер пятницы. Как минимум субботу и воскресенье немцы меня не хватятся, а в понедельник я уже буду далеко.

Наконец, в пятницу я подписал у Беренмайера необходимые бумаги, отправил Хасана на заправку и сказал ему подъехать к дому часов около 19. Мысленно со всеми попрощавшись (и пожелав им колик в боку), я потопал домой. Как бы все не сложилось, а сюда я уже, навряд ли, вернусь.

Вот и знакомая подворотня, вот мой дом родной… Стоп! Я слегка замедлил шаг… Ну, вот и оно…. Задержавшись еще на минутку, я переложил наган во внешний карман пальто и не торопясь вошел в дом. Так, лестница, площадка — никого (ну не до такой же степени там лопухи!), дверь… Есть! Предчувствия его не обманули! Вставленная мною ранее в щель между дверью и косяком щепка — лежит на полу. В квартире кто-то есть! И, как мне кажется, я знаю кто это…

Так, в прихожей пусто. Кухня… тоже никого, комната…., так… ладно. Однако же я домой пришел или куда? Наган на стол, пальто на вешалку, сапоги…. стоп… Еле слышное движение сзади, щелчок…

— Здорово Крест.

— Догадливый ты, дядя Саша.

— Поживи с мое, научишься.

Я медленно повернулся назад. Крест стоял у двери. Не ошибся я, однако. Наган в руке, смотрит мне в грудь.

— Что так стоять и будем?

— Можно и присесть — не опуская револьвера, Крест свободной рукой нашарил стул, подтянул к себе и сел. Я сделал шаг в сторону и опустился на табурет.

— Ну, зачем пришел?

— Ты Ланге видел?

— Видел и знаю, что он и тебя приглашал.

Есть! Крест дернулся. Но, виду не подал, также насторожен и цепок. Глаза его внимательно отслеживают каждое мое движение.

— Откуда?

— Он сам и сказал.

— Врешь!

— А ты у него спроси.

— И спрошу.

— Ну, да, так он тебе и ответил. Категории весовые у нас с тобой разные. Если я для него почти равный, то ты где-то там, внизу. Не будет он с тобой ТАК говорить.

— Что разное? — даже револьвер в руке дрогнул.

Ага, не ожидал от зека таких слов? Подожди, то ли еще будет!

— То самое, родной. Ты, надеюсь, за дурака меня не держишь?

— Нет. И раньше так не думал. Ты у нас человек непростой.

— Знал бы ты, милок, насколько непростой.

— Вот и расскажи.

— Ну, да. А ты потом меня шлепнешь.

— А я и без того это сделать могу.

— Ну, скажи, что я тебе такого сделал? Дорогу перешел? На твое место у Ланге нацелился?

Есть! Попал! То-то он так дернулся! Спекся парень, теперь уже яснее на горизонте стало. А еще один заходик?

— Так ты успокойся, не пойду я к нему.

— Чего так?

— Не с руки это мне. Да и другие причины есть. Мне здесь делать нечего.

— А где же?

— А то ты недогадливый стал?

— Ты загадками-то мне не говори — шевельнул он стволом нагана. — Что тебе еще Ланге говорил?

— Молчать буду — стрельнешь?

— Не будешь ты молчать.

— А вдруг? Терять-то мне нечего. Мне-то при любом раскладе терять неча, а вот тебе… ты ж к нему в непонятках не пойдешь, тебе ясность нужна. Без этого страшно. Да и не простят тебе ошибки.

— Доиграешься ты, дядя Саша. Вот, как поговорят с тобой люди опытные…

Все! Съел!

Р-р-а-з! Пущенный сильной рукой табурет врезался Кресту в плечо, опрокидывая его на спину. Наган вхолостую щелкнул бойком, но было уже поздно…

Привязав его к стулу, я сходил на кухню и налил себе воды. Поднял табурет и уселся напротив связанного Креста. Задрал ему штанину и осмотрел рану на ноге. Ну, да, как я и думал.

— Может, хватит тебе дурака валять? Очнулся уже, вон веки дрожат.

— …

— Молчишь? Ну, ладно, я не гордый. Ты помолчи пока, а я поговорю. Ты по какой линии у нас идешь? НКВД? ГУГБ? ГРУ?

Крест открыл глаза и удивленно на меня посмотрел.

— Ты не удивляйся, я много чего знаю. И про подставу вашу с побегом и расстрелом и про Ланге. Я не знаю, сами вы этот побег затеяли или все же зеки его спланировали, но ты про него знал. А нужно тебе было позарез вместе с Ланге к немцам попасть, так, чтобы в доверии у него быть. Убеги он сам — и что? Попал бы ты к немцам, кто б тебя к нему на пушечный выстрел пустил? Подходов в зоне ты к нему не имел. Он и не вспомнил бы тебя вовсе. Значит — не нужен был тебе УСПЕШНЫЙ побег. А вот проваленный — самое то! Вот и увел тебя утром конвой вместе с другими. И назад ты вернулся уже в тюрьму. И там уже с нами вместе комедию на суде ломал. Не так?

— Заговариваешься ты. В меня же стреляли со всеми вместе.

— Вот! Я все ждал, когда ж ты про этот козырь неубиенный вспомнишь! Стреляли, это так. Вместе, но не в тебя. Помнишь, Райнхельт спрашивал, как так вышло, что у тебя раневой канал сверху вниз, не как у всех?

— Так с вышки же стреляли. Он и на плане ее видел.

— Он на плане, а я — наяву. И чтобы Ты ТАКУЮ рану получил, должен ты был бы не от нее бежать, а к ней. И встать под ней почти вплотную, да еще и извернутся так, как не всякий гимнаст сумеет. У тебя пуля прошла через правую ляжку по направлению от левого плеча к правой пятке, а вышка справа стояла. Это ж, какую ты позу должен был принять, чтобы тебя ТАК ранили?

Крест угрюмо молчал.

— Я уж и не знаю, как в Ланге попали, также как в тебя или иначе как, но проверку МЫ все прошли. И вот, как итог — он на месте, а ты с ним рядом? Так? Да, не так! Дядя Саша тебе поперек горла стоит, более опытный и для Ланге более интересен. А значит — я тебе не нужен и убрать меня надобно, так? Опять молчишь? Лады, я те еще и добавлю. Синяк свой на морде помнишь?

— Так, баба это…

— Под два метра ростом твоя баба! — и я описал ему внешний вид Дьяченко. Риск, да, но вряд ли Ланге стал бы посылать две разные группы. Скорее всего, одни и те же работали. Похоже, попал, вон он как скривился-то.

— Не знаю, как ты из ЭТОЙ проверки вылез, но видимо, сумел как-то. Раз Ланге тебе поверил — и эту проверку ты прошел. А вот, баба твоя, видать услыхала что-то не то, вот ее и… Сызнова молчишь?

— Да, все это твои домыслы.

— Да, лопух ты псковский, я ж тебя и весь твой кодлан, как щенков сопливых, за нос по городу уже три дня таскаю! Ты домой ко мне, отчего сегодня пришел? Оттого, что знали — далеко ехать хочу, бензином я где только не запасался, только б твои сослуживцы усекли! А есть у тебя и там стукачок, есть! И в конторе моей кто-то есть. И секли вы за домом, знали, что нет меня тут. Вот я укачу неведомо куда, а вернусь — вот оно предписание! И все, и рухнула твоя задача! А за ней следом и башка твоя полетит! Не достанешь ты меня у НЕГО за забором.

— Врешь ты все, дядя Саша. Повезло тебе, наган осечку дал…

— Вот же ты лопух безголовый! — я вскинул наган и трижды нажал на спуск. Револьвер трижды сухо щелкнул. — Убедился? Да у него в барабане вареные патроны! Я их перед домом зарядил, когда тебя в квартире усек.

— Это, каким таким макаром?

— А то, что в пустом доме стекла никогда не замерзают — ты знал? А меня дома два дня как нету и замерзнуть им не с чего. А тут подхожу — здрастье, замерзли. Вот я и знал в какой комнате ты сидишь и наган на стол положил, чтобы ты его хапнул, а не свой ствол!

Чтобы успокоиться, я стал перезаряжать наган. Искоса я посматривал на Креста и мне он не нравился. Не так он себя ведет, не так! Есть у него козырь за пазухой, какой?

— Чего ты хочешь, дядя Саша?

— А! Вот, наконец, заговорил по-нормальному. Мне твоя школа может и интересна бы была, но не сейчас. Мне ТУДА надо. К руководству вашему. И чем скорее — тем лучше. У меня и тут подарки хорошие припасены и там для вас много чего имеется.

— И что?

— Вот ты недоверчивый какой! Ладно. Чуток поясню. Станция рванула — это ты помнишь?

— Помню, а как же.

— Моя это работа.

— Да, ладно заливать-то!

— Не веришь?

— Нет.

— Тады смотри. Я на ней перед взрывом был, муку привозил на кухню. Да вот и рассыпал невзначай такие вот подарки — я достал из-под приподнятой половой доски несколько четырехгранных шипов. Вот машина с взрывчаткой колеса-то и пропорола. А пока чинились — все, выезд закрыт. Приказ у них, машины с взрывчаткой в темное время суток по городу ездить не должны. А ночью я туда визит нанес, да гранату ему под кузов и подвесил. А к кардану веревочку. А веревочку к чеке. Дальше объяснять надо?

— Нет.

— И еще у меня есть чем похвастаться. Но, это уже руководству твоему. Другим не скажу, не поверят. А школу твою себе забирай, мне туда лезть нельзя.

— Что так?

— Есть причины. Не приди ты сегодня, я бы все равно туда не пошел, смотался бы.

Крест замолчал. Думал он недолго.

— Ты же все равно уезжать собрался?

— Да.

— Ну и поехали.

— И куда же?

— Ты к руководству хотел? Вот к нему и поедем.

— За линию фронта?

— Так далеко не надо. Они под городом сидят. Генерала недавно завалили, слышал ведь?

— Как не слыхать, из-за этого сколько шуму было.

— Вот — их работа.

Вот это сюрприз! Но, если так, задача облегчается. Они наверняка могли видеть то, что творилось на шоссе. Пусть даже и издали. Значит — проще разговаривать будет. Хороший козырь!

— Коли так — пошли.

— Ты бы мне руки развязал, что ли?

— Это чтоб ты меня еще разок приголубил чем-нибудь тяжелым? Ладно, шучу. Только ствол пока не верну, извини…

Я переоделся, вместо пальто надел полушубок, обувь тоже поменял на более теплую. Крест не мешал, сидел на стуле и о чем-то думал. Так, все ли я взял? Хабар свой… Думал с Хасаном подобрать. Сейчас? Ну, смотря, как пойдем, можно и по дороге прихватить.

— Готов? — повернулся я к Кресту.

— Да, я давно готов, тебя только и жду.

— Ну, тогда и пойдем.

Мы вышли в подъезд. Креста я пропустил вперед. Спустились по скрипучим ступенькам и вышли во двор.

— Ну, куда дальше?

— За мной иди — буркнул Крест и направился к подворотне.

За тобой, так за тобой. Комендантский час еще не наступил, но уже было темновато, а в подворотне опять — хоть глаз коли. Опять лампочка не горит… Опять!? А сейчас — по какому поводу?

Скрип снега под ногами — Крест кашлянул. Вспышка! Еще одна! Выстрелы ударили прямо мне в лицо. Черт! Засада! Стрелять? Свои же! Швырнув вперед саквояж с бельем, я перекатом кувыркнулся назад-вбок. Саквояж грохнулся о стену и в ту сторону сразу ударило несколько выстрелов. Стреляйте-стреляйте — меня там нету. Еще кувырок, на ноги, прыжок — опомнились! Меня рвануло за левое плечо, бли-и-и-н! Бегом туда! Проверенным путем через забор, в переулок, теперь в подъезд. Мимо протопали ноги — ищут? Ну, хватит уже, ребята. Я вытащил из кармана наган, взвел курок. Войдут — получат по ногам. Надоело уже бегать. Но, Крест — вот сволочь! Теперь понятно, что у него была подстраховка на случай осечки. Так кто кого переиграл? Однако — я жив. Значит итог пока в мою пользу. Тихо, не слышу их. Ушли? Или где-то рядом? Рядом! Это постовые со склада! Точно, там полицейский пост. Потому и стреляют, не опасаясь. Значит — люди Креста. Понятно, почему света нет. Ничего, подождем, время еще есть… Хасан! Он должен уже скоро подъехать. Нельзя, чтобы они его перехватили, это мой шанс выбраться сегодня из города. Кое-как перетянув шарфом левую руку (слава Богу, задело не сильно), я осторожно выбрался на улицу. Прислушался — тихо. Тихонечко, бочком-бочком, вдоль стеночки…

Через час я прыгал на перекрестке — ждал Хасана. Время от времени приходилось отступать в тень, по улице проходил патруль. Вот, наконец, впереди тускло моргнули фары — Хасан. Если его и удивило, где я его жду, то удивления он не высказал.

— Заедем к нам в гараж. — Сказал я, залезая в машину.

— Зачем?

— Прихватим кое-что.

Хасан, молча, кивнул и повернул к гаражу.

Наш сторож давно уже привык к тому, что Хасан приезжает и уезжает в разное время и вопросов не задавал. Тем более, что ему иногда перепадало кой-чего от щедрот наших.

В гараже я и хранил основной хабар. Об этом никто не знал, место для тайника я выбирал особо тщательно.

Так. Документы берем все. Оружие? Все не унести. Автомат, Как раз МП-38 и подойдет, патроны и гранаты, еще пару пистолетов — хватит. Остальное пусть ждет своего часа. Деньги? Львиная доля у Хасана, тут немного. Берем, помехой не будут. Все? Все. Отобранное уместилось в два вещмешка. Оттащив добро в кузов, я попросил Хасана перевязать мне руку. В его глазах мелькнуло удивление, но он ничего не сказал. Через полчаса мы выехали из города.

Не без тревожных ощущений и предчувствий я предъявил документы на полицейском посту у выезда из города. Подсознательно я продолжал ожидать от полиции какой-либо гадости. Кто его знает, Креста, может уже кинул инфу на все посты? Но, обошлось. Или я преувеличивал его возможности, или он до сих пор искал меня около дома, неизвестно, но полицейские пропустили нас беспрепятственно. А дежуривший на посту немец, так тот и вовсе не выглянул из будки караула. Возможно, Крест просто не ожидал от меня такой наглости, вот и не озаботился передачей информации. Так или иначе, но уже через час мы были достаточно далеко от города.

Еще два поста в деревнях мы тоже проехали с минимальными затруднениями. Я слегка приободрился и повеселел, перестал стискивать рукоятку нагана за поясом. На развилке дорог я указал Хасану новый маршрут, и мы свернули в сторону от привычных ему, путей-дорог. Еще час езды и я начал прикидывать, под каким предлогом отошлю его домой. Вот, преодолев небольшой мост, мы поднялись на горку, на которой находились развалины поселка. Здесь у меня была сделана закладка из всяких, полезных в настоящий момент, мелочей.

— Притормози — сказал я Хасану.

Скрипнув тормозами, машина остановилась.

Я приоткрыл дверь и привстал на пороге. Тихо… немцев тут не было, ближайший гарнизон находился километрах в 5. Повернувшись к кузову, я свободной рукой скинул на землю один мешок и потянулся за вторым.

И в этот момент что-то твердое уткнулось мне в бок.

— Оставь вещи — тихо и невозмутимо проговорил Хасан. — Тебе не надо.

Я опустил взгляд вниз.

В руке Хасана был зажат пистолет, ствол которого и упирался мне в поясницу.

— Это что?

— Ты собрался бежать?

— Нет, у меня тут дело.

— О котором я ничего не знаю?

— Ты и так раньше знал не обо всем и тебе это не мешало.

— Раньше тебя не забирали немцы. Раньше ты не ходил подстреленный. Раньше мы сюда не ездили, это уже не наш район.

— Не было надо — и не ездили.

— Врешь — Хасан покачал головой. — Я спрашивал женщин на работе, куда едем. Это место осталось сзади, километров 30.

— Они не могут всего знать, мне Беренмайер приказал лично.

— Оставь мешок в кузове. Спустись и открой тот, что на земле. Оружие положи на сидение. Делай все медленно, чтобы я всегда видел твои руки.

Положив наган на сиденье, я осторожно спустился на землю. Подойдя к мешку, я расшнуровал его горловину и наклонил ее в сторону Хасана. В мешке были папки с документами и трофейные зольдатенбухи.

— Что во втором?

— То же самое.

— Деньги?

— Дома лежат.

— Опять ты врешь. Ты ранен, к доктору не пошел. Домой не пошел, даже я тебя там лучше бы перевязал. Ты отчего-то решил убежать и ничего не сказал мне. Я вернусь один, и меня поставят к стенке.

— Если ты меня застрелишь, то опять же вернешься один. И тебя поставят туда же.

— Я простой водитель, оружия у меня нет. Привезу тебя и скажу, что это были партизаны.

— Так что ж не стреляешь?

Хасан улыбнулся.

— Ты умный. Ты не просто так везешь эти бумаги. Ты всегда брал себе бумаги и документы, денег мало брал. Значит, есть кто-то кому они нужны и этот кто-то не пожалеет денег. Я хочу знать, кто это и как его найти. Что ему сказать и сколько он должен заплатить?

— Зачем мне это тебе говорить?

— Тогда я просто тебя убью. Не скажешь, я прострелю тебе ноги и руки и все равно узнаю. Только это будет тебе больно. Так что, лучше говори сам.

— А если я совру?

Хасан снова улыбнулся. Нехорошая это была улыбка, недобрая.

— Попробуй.

— Хорошо. Я не буду встречаться с заказчиком. Он подозрителен и тоже не верит мне. Деньги лежат здесь, в тайнике. Я должен оставить там документы. Но, ты не сможешь их взять, тайник заминирован.

— Но, ты — можешь?

— Да, я знаю, как снять мину. Но, ты должен пообещать, что не убьешь меня, дашь уйти. Я хочу уйти отсюда, в городе уже стало плохо.

— Что будет если ты не оставишь документов и сбежишь с деньгами?

— Он сдаст меня немцам. Я этого не хочу, они и так уже что-то подозревают. А я уже стар, чтобы бегать как заяц еще и от них.

— Ты что-то придумал. Ты хитрый, но и я тоже не дурак. Повернись спиной.

Делать нечего, придется выполнять. Он сидит в кабине, с боков и сзади закрыт, спереди ствол, не подойти. Я медленно повернулся, не опуская рук.

— Держи.

Около моих ног упала веревка.

— Обвяжи ее вокруг пояса.

Пока я обвязывал веревку, Хасан сбросил из кузова второй мешок.

— Бери их и иди вперед. Не дергайся, и не дури. Я, конечно, не такой стрелок, как ты. Но вблизи не промахнусь.

Делать было нечего и, взвалив мешки на плечи, я потопал вперед. Метров через триста мы подошли к разбитому дому.

— Это здесь. Там, в доме, есть подвал и в нем тайник.

— Мина где?

— Не знаю. Может она тут вообще не одна, может тут все вокруг заминировано. Знаю, как сделать, чтобы она не взорвалась.

Ага! Это Хасану не понравилось! Он оглянулся по сторонам, ища место для укрытия. Подойдя ко мне, он приставил ствол пистолета к спине и начал ощупывать меня свободной рукой.

— Что ты делаешь?

— Ты хитрый, вдруг у тебя второй ствол есть? Отойдешь туда и выстрелишь, когда я не буду видеть твоих рук.

Да, Хасан, ты конечно прав — я хитрый, но второго ствола у меня с собой нет. Правда, от этого тебе не легче… Проворот на месте и пистолет в руке Хасана бабахнул в пространство! Удар локтем, захват, еще поворот — вот уже пистолет в его руке упирается в бок хозяину. Приглушенный телогрейкой, выстрел был совсем негромким. Хасан обмяк и сполз на землю. Перехватив его пистолет, я выстрелил еще раз. Все…

Я опустился на землю, продолжая сжимать в руке пистолет. Хасан… Надо же, вот ведь какие мысли зрели у него в голове все это время… Если бы не его патологическая жадность…. Однако, надо что-то делать. Тайник хорош, но придется его бросить, если немцы найдут тут труп Хасана, то, как минимум осмотрят все вокруг и по следам придут сюда. Если найдут труп… Найдут, но не здесь!

Быстро убрав мешки в тайник, я отволок труп Хасана к машине и погрузил его в кабину. Доехав до спуска к реке, я остановился и пересадил его за руль. Отойдя от машины, я дал по кабине пару очередей из автомата, превратив её в решето. Двигатель еще работал, и когда я слегка потеснив Хасана, включил передачу, машина рывком дернулась вперед, Так, теперь подправим рулем… Я спрыгнул на землю, проводив её взглядом. Проломив перила, машина грохнулась с моста в реку.

Радиограмма.

Операция по варианту 2 удалась частично. Объект был ранен и в настоящее время его местонахождение неизвестно. По имеющимся данным впоследствии погиб при аварии автомашины. Проверка этих сведений в настоящее время производиться.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 03.40 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.

Текст прилагается.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Старшему группы капитану Нефедову В.А.

Организовать поиск Манзырева А.М. При обнаружении — ликвидировать.

Операцию 'Снег' — продолжать по ранее утвержденному плану.

Начальник….. отдела……. подполковник Шергин В.А.

Радиограмма.

Под вашу личную ответственность, с получением сего, организовать поиск Манзырева А.М. При обнаружении — ликвидировать. Ориентировать на это все ваши агентурные возможности и прочие силы. Об исполнении доложить.

Ориентировка.

Органами НКВД СССР разыскивается особо опасный рецидивист — Манзырев Александр Михайлович, 1890 года рождения. Ранее неоднократно судим. Приговорен судом к высшей мере социальной защиты — расстрелу. Вооружен. Особо опасен при задержании. Возможно его появление в прифронтовой полосе и в зоне ответственности фронтовых отделов контрразведки. При обнаружении Манзырева или при получении сведений о его местонахождении — немедленно сообщить об этом в вышестоящий орган. Принять все меры по обнаружению Манзырева А.М. и его задержанию. При невозможности задержания — ликвидировать. Словесный портрет Манзырева А.М. прилагается.

В тайнике я отсиживался три дня. Опасения мои оказались напрасными, немцы развалины не осматривали. Видимо, осмотр грузовика их вполне устроил. Пробив лед, машина погрузилась почти по крышу, так что они вполне могли посчитать что мой труп уволокло течением, дверцу-то я оставил открытой.

У меня было достаточно времени, чтобы прикинуть дальнейшие действия. Возвращаться в деревню, где я видел парня из гаража? Нереально, это почти 200 км. Пешком, сквозь посты? А, если кто-то узнает 'погибшего'? Отпадает. Да и где гарантия что он еще там и согласиться устроить мне связь с подпольем? Вспомнив Креста, я покачал головой. Нет, подполье меня не примет, это очевидно. Уходить через фронт? Это уже ближе к истине. Нахрапом лезть — глупо, надо тщательнее разведать обстановку, для этого надо отсюда уходить. Ждать пока фронт придет сюда сам? Насколько я помнил историю, ждать пришлось бы около года, а то и более. За это время ценность моей добычи будет ничтожной. Да и еды у меня не хватит на такой срок.

Кстати, о добыче. Времени хватало, керосин в лампе еще был и я подробнее рассмотрел результаты своей деятельности. Насколько хватило моих скудных знаний немецкого языка, бумаги генерала содержали в себе перечень каких-то мероприятий, что-то в них говорилось и об абвере и еще, о каких-то, неведомых мне конторах. Бумаги прочих офицеров были, конечно, менее ценными. Но, на мой взгляд, и в них было кое-что интересное. Толку, правда, от них т у т не было ни малейшего. Надо идти через фронт. Приняв это решение, я уже более спокойно выжидал установленный себе срок для выхода. Попутно писал в своем 'боевом журнале' все последние события. Креста я упоминать не стал, Ланге тоже, мало ли… Жизнь — она штука странная, долбанут меня где-нибудь, прочтут немцы мою писанину…

На четвертый день, я выбрался наружу. С собой, кроме оружия и запаса продовольствия я тащил только самые важные бумаги. Все прочее осталось в подвале. Вход я замаскировал, засыпал мусором и обломками. Поставил маячок. Мало ли, вдруг не сам вернусь.

За три дня мне удалось пройти километров 60. Немцев на дорогах было немного, мороз делал свое дело. Автоколонны я слышал издалека и успевал заныкаться где-нибудь. Посты немцы ставили на перекрестках больших дорог и в деревнях, приходилось все это обходить стороной. Сил это не прибавляло и надо было уже думать об организации дневки. Пора уже было отдохнуть и отоспаться, желательно в тепле. На следующий день я обратил внимание на какие-то странные звуки, но особого значения этому не придал. И только к вечеру, сооружая себе ночлег в небольшом лесочке, я вдруг понял — это пушки! Или еще что-то, но явно взрывчатое. Значит, фронт уже не так далеко, если я слышу взрывы.

На другой день взрывов я уже не слышал, но настроение было уже приподнятым и я бодро потопал дальше.

Еще день пути и вот уже погромыхивание стало более явственным. Еще день и вот оно уже было слышно постоянно. Однако же, и идти стало труднее, немцев на дорогах прибавилось, да и мне уже требовалось отдохнуть. Решение вышло неожиданным.

Пустившись утром в путь, я около 11 часов обнаружил, что по моим следам движется группа 'охотников' примерно из 10 человек. Разрыв между нами составлял около полутора километров и это мне совсем не понравилось. В отличие от меня, 'охотникам' не было нужды прятаться от немцев и рано или поздно они меня нагонят. Осталось неизвестным, почему они вдруг пустились за мной в погоню? Заметили ли мой костерок на ночлеге или какой-то из особо бдительных постовых увидел вдали подозрительного человека? Не знаю. Но, теперь это было уже неважно. В запасе у меня оставалось не более 2-х часов, после этого они выйдут на дистанцию прицельного выстрела и тогда — все. Прижмут огнем, окружат и хорош. Надо было искать место для засады. Минут через 20 я нашел то, что требовалось. Тропа шла вдоль холма, справа от нее был довольно крутой склон высотой метров 15. Слева от тропы была воронка, в неё-то я и поставил первую растяжку, метров через 5 впереди по ходу — вторую. Пробежав по тропе метров 100, я резво свернул вправо, в овраг и уже по нему вернулся назад метров на 200. Выбрав куст погуще, я залег в него и приготовил автомат для стрельбы. Еще полчаса и на тропе появились 'охотники'. Девять человек. Так, пятеро с винтовками, пулеметчик, три автоматчика. Ну, что ж, ждем-с…

Ждать долго не пришлось. Гулко бухнула первая растяжка! Привстав на колено, я короткой очередью срезал двоих замыкающих. Эхо от взрыва смазало звук очереди и 'охотники' не поняли, откуда именно по ним стреляли. (На это я и рассчитывал) Оставшиеся в живых бросились к ближайшему укрытию. Второй взрыв подтвердил, что наши мысли в этом отношении совпадают. На какое-то время наступила тишина. Воспользовавшись этим, я сменил магазин в автомате.

Теперь ждем. Тишина прерывалась только стоном и руганью с тропы — кого-то ранило. Прошло еще минуты три, и вот над тропой нарисовался первый силуэт. Как я и ожидал, немец пополз наверх. Правильно, там обзор лучше, вот они и думают, что стрелок засел там. Умно, сначала назад отполз, а потом уже и наверх. Вот уж и мимо меня прополз, старается. Дождавшись, когда он отползет от меня метров на 15, я выстрелил еще раз. Отползался, голубчик. После чего я пополз уже сам. Лежащие около воронки немцы меня видеть не могли, я был под склоном. Вот если бы они встали… Но они продолжали лежать. Вот я уже почти на одном уровне с воронкой. Ориентируясь на ругань немца, я бросил три гранаты. По центру, левее и правее. Сместившись еще вперед, я приподнялся над тропой, готовый стрелять. Но, стрелять оказалось не в кого. Первая растяжка положила двоих, еще трое подорвалось в воронке, один лежал напротив моей засады. Так что, последнюю гранату можно было бы и не бросать.

Немцы оказались неслабыми. Хорошая экипировка, теплое белье. Запас продуктов тоже был весьма кстати, мои продукты уже кончались. Приятным сюрпризом оказалась карта — один из автоматчиков оказался офицером. Пополнив боезапас и прихватив кое-что из снаряжения, я потратил еще минут 30, минируя трупы и расставляя растяжки вокруг. Ну, вот, теперь надо ложиться на дно, немцы дружно встанут на уши, и будут рыть землю весьма тщательно.

Выдержка из сводки происшествий от………….. 1941 г.

Отмечена возросшая активность разведподразделений противника на участке…. Так… во время преследования обнаруженного одиночного партизана, поисковая группа лейтенанта Вернера попала в хорошо подготовленную засаду. Преследуемый партизан вывел группу на минное поле, на котором и подорвалась часть группы. Оставшиеся были расстреляны при попытке отхода. После чего, нападавшие заминировали также и тела погибших солдат, что привело к потерям среди вышедших на помощь группе солдат 132 пехотного полка. Наши потери в результате этого столкновения составили 1 офицер и 16 нижних чинов убитыми и 5 раненными…..

Командиру 132 пехотного полка полковнику фон Венцелю

Р А П О Р Т

Докладываю Вам, что в результате осмотра места боестолкновения противника с группой лейтенанта Вернера установлено следующее:

1) Согласно заключению командира саперной роты оберлейтенанта Хашке, минирование местности и тел погибших солдат вермахта произведено нестандартным способом с использованием штатных ручных гранат и подручных средств. В двух случаях было произведено минирование веток кустарника и деревьев. Метод инициирования заряда в этих случаях не установлен. Следует отметить, что именно в этих двух случаях и были понесены максимальные потери среди солдат полка. По мнению оберлейтенанта, примененная методика установки зарядов отличается от принятой в вермахте и от используемой противником.

2) Тщательное изучение следов оставленных противником, указывает, что все эти действия (минирование и последующий обстрел группы) были выполнены одним человеком. Следы оставлены обувью неармейского образца.

3) Таким образом, исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что боестолкновение произошло с хорошо подготовленным противником, обладающим опытом ведения боя в невыгодных для себя условиях, против превосходящих сил. Таким противником мог быть один из уцелевших бойцов уничтоженной ранее советской разведгруппы.

4) Полагал бы целесообразным организовать активный поиск в прилегающих лесах на предмет обнаружения и задержания уцелевших бойцов противника.

Начальник штаба 132 пехотного полка подполковник Гюнце.

Оторвавшись от места боя километров на пять, я решил слегка передохнуть и перевести дух. Заодно и изучить повнимательнее доставшуюся мне карту. При внимательном рассмотрении выяснилось две вещи. Приятная и не очень. Приятным было то, что до фронта осталось километров 70. Неприятности были куда более существенны. Стало ясно, откуда по мою душу взялись давешние 'охотники'. Оказывается я, как баран на заклание, пер прямо по отведенному им маршруту. По карте это было совершенно очевидно. Более того — таких групп вокруг меня шлялось еще несколько. Все они стартовали от красного кружка на карте. Там явно было что-то важное или интересное для них. Раз уж это место так пометили, то сделали это не просто так. Однако соваться туда в мои планы не входило. А вот поправить и скорректировать маршрут, с учетом полученных сведений, я был просто обязан. Радиостанции у данной группы не было, будем надеяться, что и у других тоже их нет. Значит быстро скорректировать маршруты поиска они не успеют. И до наступления ночи у меня есть шанс оторваться от них.

Рассвет застал меня уже на ногах. Догадки мои оправдались и до вечера немцы на хвост мне сесть не успели. Значит, у меня есть несколько часов форы и десяток выигранных у них километров. Это уже неслабый плюс! Прикинув по карте возможное направление дальнейших действий немцев, я решил рискнуть и попытаться пройти через лес по имевшейся там дороге. В случае удачи, я выигрывал километров пятнадцать, срезая путь вокруг леса. Да и идти по лесу всяко лучше, чем по полю и опушке. В лесу хоть заныкаться можно, если что, а на поле — каюк.

Приняв это решение, я свернул на лесную дорогу. Следов на ней хватало, видно было, что пользуются ей часто. Поэтому я старался двигаться от одного укрытия к другому, внимательно осматривая дорогу впереди и прислушиваясь к каждому шороху. Часа через два такого передвижения мне послышались звуки выстрелов. Еще через полчаса они стали более отчетливыми. Прошло еще минут пять, и я услышал приглушенный рокот мотора. Мотоцикл! Двигается мне навстречу.

Что делать? Я еще мог скрыться в кустах. Пораскинем головой. В лесу выстрелы — кто-то кого-то гонит. Скорее всего — в роли гонителей выступают немцы. А буде это и не так — все равно выпускать мотоциклиста нельзя. Так или иначе — он едет за подмогой. Мало мне немцев спереди, так еще и сзади подопрут. Да и в любом случае мотоцикл не помешает. Решено!

Прикрепив на ствол нагана глушитель, я залег в кустах. Еще несколько минут ожидания и из-за поворота вылетел мотоцикл. Кроме водителя, в коляске скрючился еще один немец. Так он еще и раненного везет! Ну извини, голубчик. Я вас сюда не приглашал. Чпок! И мотоцикл пошел юзом по дороге. Водитель кулем рухнул на руль. Тот, что в коляске, даже не успел среагировать. Мотоцикл влетел в кювет и пассажир кубарем вылетел в снег. Так, бегом, бегом, поспешаем…

Особо спешить оказалось некуда — пассажир приложился головой об пень. Врачебная и иная помощь ему уже более не требовалась. Водитель еще пытался шевелить руками, но второй выстрел его успокоил. Оттащив трупы немцев в кусты и наскоро их осмотрев(ничего интересного не нашлось), я выволок мотоцикл из кювета и развернул его в обратную сторону. Пару километров я ехал осторожно, прислушиваясь к выстрелам. Наконец, впереди, на дороге что-то мелькнуло. Торопливо выключив зажигание, я осторожно притормозил. Спрыгнул в кусты и тихонечко, перебежками от куста к кусту, начал продвигаться вперед. Так и есть, на дороге стоял грузовик. От вчерашнего картообладателя мне в наследство достался еще и полевой бинокль. В него я рассмотрел место стоянки получше. Так, так… Дорогу пересекает цепочка следов, снег выпал только утром и они хорошо видны. Надо полагать, что и немцы слепотой не страдали. Значит, ехали они по дороге (между прочим — навстречу мне), увидели следы и поинтересовались — чьи? Хозяин следов (или хозяева? Скорее всего — хозяева, справа натоптана ложбинка — шел не один) оказался личностью неуживчивой и чая немцам наливать, по-видимому, не стал. Ясно, за что они обиделись. Ладно, смех потом, сейчас дело. Есть у грузовика постовой или нет? Сколько их тут всего было? Мотоциклисты — двое или трое, но двоих уже нет. В грузовике — сколько? Человек десять-двенадцать? Да, и в кабине, кроме водителя тоже кто-нибудь был. Итого — человек пятнадцать их будет. М-м-да… Пулемет из коляски мотоцикла они с собой унесли. Он там точно был, на коляске остались следы от сошек. Плохо, у них еще и пулемет. Где же часовой? Вон он, в кабине! Замерз, значит? Интересно, он там один или нет? Так, куда мы смотрим? А в сторону выстрелов и смотрим. Правильно, там враг, вон и раненного оттуда притащили. А тут у нас врагов нету, тут спокойно, вот и не верти головой, тебе это уже ни к чему… Чпок! Брызнуло осколками стекло. Готов… Минус три… Теперь уже и по следам пройти можно…

Следы цепочкой петляли между деревьев. Дорога осталась уже метрах в восьмистах, когда наконец-то в окружающем пейзаже обнаружились изменения. Выразились они в убитом немце, который лежал около тропы. Уже холодноватый, значит прошло более часа. Дальше, дальше… Выстрелы тем временем стали реже, похоже, что бой подходил к развязке. Следы разошлись в стороны, значит, немцы рассыпались в цепь. Вон справа на снегу россыпь гильз — пулемет работал. Еще один немец, еще… Молодцы ребята, просто так не драпают!

Выстрелы внезапно смолкли, и я остановился, словно налетев на стену. Все… Не успел… Перекинув автомат за спину, я достал наган и перезарядил. Теперь надо идти тихо, стрельбы уже нет, и ничто меня не маскирует. Еще пара сотен метров и еще один немец. А вот уже и не немец… Маскхалат, под ним полушубок, ватные штаны — наш! Россыпь гильз, стрелял отсюда, много стрелял. Чего ж не ушел? Вон в снегу у ноги кровь. Ранен был, вот и лежал. Деревья резко разошлись в сторону, и я остановился, не выходя на поляну.

Большая поляна и несколько стогов сена. Между стогами и лесом еще один немец, лицом вниз — убит. Опираясь спиной о стог, полулежит еще один в маскхалате — это уже наш. Халат на груди порван и окровавлен — этому помощь уже не нужна. Где немцы?

Гомон голосов — они там! Осторожно, прячась за стогами, я подобрался поближе. Присел, выглянул вбок. Метрах в десяти еще один немец, лежит навзничь, лицо разбито — стреляли в упор. Остальные столпились чуть дальше, шумят, похоже, что спорят.

Кто ж этого немца так?

Да вон он… Еще один боец в маскхалате, оружия нет, стоит у стога, за руки его держат двое немцев. Боец роста невысокого, на фоне здоровенных фрицев, так и вовсе маленький. Лицо закопчено, на лбу ссадина — прикладом приложили?

Гомон между тем, стих. Один из немцев вытащил из ножен штык и шагнул к бойцу. Что-то спросил, отсюда не слыхать, ветер. Боец отрицательно покачал головой. Немец повысил голос, повторил. Угрожающе поднес штык к лицу бойца. Тот откинулся назад, сколько позволял стог. Так, а ведь он его сейчас зарежет! Ну вот уж хрен!

Сколько их всего? Двое держат бойца — не страшно, пока очухаются, поздно будет. Один со штыком, один сидит и перевязывает ногу. Еще трое стоят и смотрят, оружие у двоих в руках, пулеметчик поставил пулемет на снег. Все? Все.

Как их отвлечь? Чтоб сразу стрелять не начали? А, ведь начнут, они еще в горячке, после боя не отошли. Срезать их очередью? Вариант, но бойца при этом могу задеть, он среди них стоит. Автомат — за стог. Работаем пистолетами. Наган за пояс справа, 'браунинг' слева. Пошли!

— Камераден! Комм хир! — и все немцы разом обернулись ко мне. Подняв руки, я шагнул к ним навстречу. — Хильфе!

Должно быть, я являл из себя странное зрелище. Небритый здоровый мужик в полушубке с вещмешком в правой руке. Мешок-то их и заинтересовал больше всего. Оружия у меня видно не было, а вот мешок был явным диссонансом в общей картине. Неправильным он тут казался. Ствол или даже топор были бы к месту, а вот это…

— Битте, папир! — не дав немцам додумать, я бросил мешок между нами. Не очень далеко от себя и не слишком близко к ним, так, чтобы это не посчитали за угрозу.

— Битте — я кивком головы указал на мешок.

Немцы слегка озадачились. Тот, со штыком, убрал его в ножны и не спеша двинулся к мешку. Так, он старший. Пулеметчик поднял пулемет, но смотрит вправо, на лес. Ах, так у них и это распределено — кто и что страхует? Точно, вон один с винтовкой смотрит налево, а третий, соответственно — на меня. Раненый — и тот винтовку поближе подтащил. Только двое конвоиров по-прежнему держат бойца.

Немец подошел ближе, покосился на меня, присел. Потянул завязки мешка — наверху лежала пачка зольдатенбухов.

— О! — удивленный возглас немца заставил всех наблюдателей обернуться в его сторону.

Пора!

Прыжок влево, за немца, руки к стволам.

Бух!

И пулемет ткнулся в землю.

Чпок!

Опрокинулся на спину страховавший меня солдат.

Бух! Бух!

И еще одна винтовка брякнулась оземь.

Раненый упал навзничь и перевернулся, руки его дернули затвор.

Чпок!

Его опрокинуло набок, он продолжал шевелиться. Ранен? На еще! Словил…

Сидевший около меня немец внезапно прыгнул! Не вставая и не поднимаясь на ноги, молодец! Только вот — не на того напал. Я таких, как ты, столько уже видел… А вот так? Я кувыркнулся вперед, и немец пролетел мимо меня в пустоту. Ну, положим, не совсем в пустоту, там как раз стог нарисовался. Вот в него он с размаху мордой и зарылся.

На колено!

Конвоиры, наконец, опомнились и, отпустив бойца, потащили с плеч винтовки. Ну, прям детский сад… Вы б еще и по стойке смирно встали!

'Браунинг' отработал старый добрый никарагуанский 'пампам'. И еще раз. Все!

Ну, а где ты теперь, наш прыгун?

Вот он, стоит. А башкой приложился-то нехило! Вон с морды кровища так и хлещет. Это что ж там такое, в стогу, лежало-то?

Немец сделал шаг в сторону — наган дернулся за ним. Он остановился…

Что теперь делать-то будешь, родной? Руки поднимешь? Пленных резать — это завсегда, а вот самому-то каково в этой шкуре оказаться? Нервы у немца не выдержали.

Что-то крикнув, он зайцем прыгнул в сторону — к пулемету! Чпок… Не долетев он зарылся в снег.

Теперь — все.

Я повернулся к бойцу. Он сидел на земле, видимо ноги его не держали. Подобрав автомат, я подошел к нему, по пути проверив немцев — живых не было.

— Ну, что? Оклемался?

Он кивнул.

Пошарив в мешке, я вытащил флягу с трофейным шнапсом.

— На, глотни. Это помогает.

Он кивнул головой. Взял флягу и сделал неожиданно большой глоток, поперхнулся и закашлялся. Глотнул еще раз и протянул флягу назад.

— Звать-то тебя как?

— Сержант Барсова. Марина…

Так это девчонка? Где были мои глаза?

Поднявшись, я осмотрел немцев. Где-то тут я видел… Ага, вот она!

— На, — я протянул ей флягу с водой. — Умойся.

Так и есть — девчонка. Молоденькая. Лицо было чумазое, да и кровь натекла из ссадины на лбу. Сразу и не поймешь. Интересно, немцы это просекли? После того, как она умылась, стало видно, что на вид ей не больше 20 лет.

— Лоб шнапсом протри. Давай я тебе голову перебинтую, вон, как тебе крови-то пустили.

Она скинула капюшон, сняла шапку. Короткая стрижка (прямо как у мальчишки), русые волосы. Господи, как их на войну-то берут?

— Да уж… Из тебя сейчас барс, как из меня поп. Тебе сейчас не Барсова подходит, а скорее Котеночкина.

— А вы — кто?

— Партизан я. Зови меня — дядя Саша.

— Вы тут один? Или…

— Один я. Выстрелы вот услышал и пошел посмотреть.

— И не боялись?

— Я на войне, дочка, больше лет провел, чем ты на свете живешь. Да ты и сама видела.

— А что ж вы с пистолетом-то. Их — вон, сколько было, даже и с пулеметом…

— Да? Очень им это помогло?

— Так у вас же еще и автомат был.

— Из него я бы тебя вместе с ними и покосил бы. Сама-то не забоялась, поди? Этот — твой? — кивнул я на немца с разбитым лицом.

— Мой. Патроны вот только кончились, а то, я бы так просто не далась… — она наклонилась и подняла из снега пистолет 'ТТ'.

Затвор у пистолета стоял в заднем положении. Выщелкнув обойму, я убедился, что патронов в магазине не было.

— И, куда его теперь? Патроны есть еще?

— Нет. Если только у ребят остались.

Осмотрев погибших бойцов, я набрал пару десятков патронов и одну гранату 'Ф-1 .

— Не густо. Это как же вы вот так, почти без патронов в немецком-то тылу воевать собирались? — я отдал ей уже заряженный 'ТТ' и оставшиеся патроны.

— Так мы тут уже месяц ходим, вот и кончилось уже все.

— Так вы что же — разведка?

— Да.

— Фронтовая или армейская?

Девушка покосилась на меня, перевела взгляд на немцев…

— Фронтовая.

— А ты, значит — радист?

— Да.

— И рация есть?

Она приподнялась и вытащила из стога вещмешок. Так вот обо что приложился головой немец!

— Связь с нашими есть?

— Нет. Батареи сели давно.

— Так зачем ее тогда таскать?

— Командир сказал, что батареи и еду нам доставят.

— А сам-то он где?

— Он с группой ушел, должен скоро быть.

— И давно?

— С неделю.

— Обожди-ка — я вытащил трофейную карту. — На, посмотри, ничего тут интересного нет?

Она несколько минут рассматривала карту.

— А откуда это у вас?

— Вот тут — я показал пальцем — я вчера десяток немцев положил. Карту у них и взял. А вот этой дорогой они шли. По этим тропкам, видишь, другие группы ходят.

— Сюда наши должны были выйти — ее палец указал на красный кружок. — Тут у немцев армейский узел связи.

— Похоже, что тут их и накрыли. Иначе с чего бы это немцы всполошились-то?

— Нет! Наши ребята все ловкие! Их так просто не поймать!

— Эти — кивнул я в сторону погибших — тоже, небось, не совсем лопухи были. И что? Против большой толпы фрицев небольшой группе не выдюжить.

— А вы сами-то?

— Ты меня с собою-то не равняй! Да и ребята ваши, не хочу худого слова сказать, мне тоже особо не противники. Я ТАКУЮ войну видел, что никому из вас и не снилась даже! Да и учителям вашим тоже! И то — в лобовую на толпу фрицев не полезу в одиночку. И в осиное гнездо, узел связи этот, тоже соваться не стал бы. Там немцев, чай, не рота сидит. И не первогодки, а солдаты опытные.

Она притихла.

— Кто сюда прийти должен? И когда?

— Не сюда. У нас точки встречи установлены. По четным дням — одни. По нечетным — другие. Вот ребята и ходили по очереди их проверять.

— И сколько бы вы еще так ждали?

— Пока помощь не придет.

— А если не придет?

— Должна прийти! Командир обещал!

— И где он теперь сам?

Наступило молчание.

— Ладно — я встал и протянул ей автомат с подсумками. — Бери. Я вон, пулемет прихвачу.

Отойдя к немцам, я в темпе обшарил их подсумки, набрал патронов. В ранце у пулеметчика обнаружилась одна пустая и одна заряженная лента. Ничего, время будет, и пустую снаряжу.

— Ну, что? Потопали отсель?

— Ребят похоронить надо бы…

— Котенок (вот же, сорвалось!) у нас на хвосте скоро будет толпа разозленных фрицев. Я не очень-то хочу встретить их тут. Так что времени у нас нет, пора отсюда сваливать. Вот отойдем подальше, там уже и будем рассуждать что и как.

Прихватив вещмешок с рацией, мы быстро ушли в лес. Я старался, по возможности, путать следы. Но, вся надежда у меня была на вновь пошедший снег. Если повезет, то он присыплет наши следы.

В нехилом темпе мы отмотали около десятка километров. Ноги у меня уже начали гудеть.

— Все. Перекур — опустился я на поваленное дерево. — Передохнем пару часов.

Достав из мешка банку консервов, я вскрыл ее ножом.

— Держи. У меня еще есть.

Несколько минут мы, молча, поглощали содержимое банок. Ноги стали понемногу отходить.

— Ну, что, Котенок (ну все, прилипло — не оторвешь!), какие у тебя планы на будущее?

— Наших ждать надо…

— Как сегодня? — ее глаза начали подозрительно блестеть. — Ну ладно, ладно, Успокойся, я тебя обижать не хотел.

— Ребят жалко… Ростовцев Ваня, тот что в лесу остался, он добрый был. Шутил, конфеты мне таскал…

— А те, что на поляне?

— Тот что, у стога — Миша Бронский, он из Ростова. У нас недавно, только перед выходом и пришел. А со мной рядов Володя Кашинский был, мы с ним вместе школу заканчивали.

— Да, не повезло им. Ну война, она все по-своему расставляет. Кому жить, а кому…

— Дядя Саша?

— Да?

— А вот, на руках у вас что?

— Долго рассказывать, Котенок.

— А все-таки?

— Ты мне лучше вот что скажи. Что дальше делать будем? Твои ребята уже, скорее всего не придут. Немцев тут скоро будет — как зрителей на Красной площади в парад. Не пройти им. Уходить надо.

— Куда?

— Через линию фронта, к нашим.

— Нет, дядя Саша. Вы идите, если вам надо, а я ждать тут буду. У меня приказ.

— Ну, хорошо. Продуктов я тебе оставлю. Патронами поделюсь — есть у меня запас еще. В лесу как спать будешь? Костра вы ведь не жгли?

— Нет. В кучку ложились и менялись постоянно. Ветки вниз стелили и сверху тоже.

— Угу. И с кем ты теперь в кучку ляжешь? Медведя поднимешь?

Марина упрямо молчала.

— Ладно. Попробуем так. Командир твой какой тебе, дословно, приказ отдал?

— Не мне. Ростовцеву.

— Хорошо, пусть так.

— Ждать возвращения группы с разведданными. Получить посылку с продовольствием и батареями. По возвращении группы — передать нашим полученную информацию.

— А если группа не приходит?

— Ждать посылку, там будут указания.

— А если и этого не будет?

— Пробиваться к своим.

— Ну наконец-то, и полугода не прошло! Я-то тебе о чем талдычу уже целый час?

— Все равно. Я должна их ждать еще четыре дня.

— Ну, четыре дня — не вечность. Уже кое-что. Что же такого ваши ребята должны были с этого узла связи притащить? Молчишь? Ну, это твои секреты. У меня и своих хватает.

— Этих — она снова кивнула на руки.

— И этих, и других. Смотри — и я вытащил из вещмешка одну из генеральских папок. — Немецкий знаешь?

— Немного, в школе учила. И в разведшколе преподавали чуток.

— Тогда — поймешь. А я вздремну чуток.

Чуток затянулся на пару часов. Сначала я еще слышал, как шуршала бумагами Марина, потом усталость все-таки взяла свое и я уснул.

Когда я проснулся, Марина все еще копалась в бумагах.

— Ну ты у нас и усидчивая! Я уж думал — и ты чуток вздремнешь.

— Дядя Саша, откуда это?

— Там такого добра еще дофига, — я приоткрыл мешок, который лежал у меня под головой и высыпал на снег зольдатенбухи. — Видела?

Марина кивнула, в её глазах мелькнуло удивление.

— Так вот — это не все. Если бы я сегодня не торопился — и у этих бы все забрал. Да и с собой не с руки все тащить — я же не трактор.

— Это вы их?

— Нет — Александр Македонский! Ну ты прям как первоклассник спрашиваешь. А меня про наколки пытаешь. На, смотри — и я расстегнул полушубок. Приподнял свитер и распахнул рубашку. — Впечатляет?

— Да…

— Немцев тоже… впечатлило. Вот и лоханулись.

— Что?

— Прозевали они, говорю. А я и воспользовался.

— Так вы… вы — разведчик?

— Эх, Котенок, если б все так просто было… Ты себе и представить не можешь, чего я только не прошел за свою жизнь…

— Я понимаю. Есть военная тайна, и ее нельзя раскрывать.

— А кроме военных — других не бывает?

— Есть еще… государственная тайна есть — так зачем вы МНЕ все это говорите? У меня ж допуска такого нет?!

— А если это — и не тайна вовсе, но никто не поверит?

— Как это так? Не поверят? Так есть же те, кто видел… Всегда доказать можно.

— Можно. Да, не все. И не всем. Ты вот, пока война не началась, во многое из того, что сейчас сама видела, раньше бы поверила?

— Да. Я вот не верила никогда, что можно такими жестокими, как немцы быть. Пока не увидела, как они наших раненых добили.

Ого! А девчушка уже успела кое-что повидать и запомнить. Вон руки как сжались!

— А то, что детьми и женщинами прикрываться можно — в это ты поверить можешь?

— От кого прикрываться?

— Ну, выставить их в окна, а самим из-за их спин стрелять.

— Да это ж… — у нее аж дыхание перехватило. — Это совсем не человеком надо быть!

— А я это — видел. И не раз. И как раненым головы отрезают, и много еще чего видел. Лады. Собирайся, пошли. Нам еще и ночлег устраивать надо.

Мы шли с ней по лесу и я говорил. Должно быть, я устал держать в себе все эмоции, а может быть — просто понимал, что от нее мне не стоит ожидать какой-то подлянки. Я рассказывал ей про Афган, про Буденновск и Чечню. Про страшное слово 'Норд-Ост'. Она что-то невпопад спрашивала, ахала, сбивалась и сбивала меня. Удивлялась и бледнела.

— Но как же так, дядя Саша!? Вам в Москву надо, к Сталину!

— Ну, ты у нас неглупая девушка, вот и представь себе такую картину. Вылезает из леса некто, бородатый и в наколках, и говорит — везите меня к Сталину! Я великую тайну знаю! И дают ему личный самолет и везут — куда?

— В Москву!

— А на Колыму — не хочешь? Я даже тебе НИЧЕГО доказать не могу, а если кому посерьезнее? Говорил я тут с одним ОЧЕНЬ умным чекистом…

— И что он?

— Дал команду меня расстрелять. Не поверил.

— А вот это — кивнула она на мешок у меня за спиной.

— А вот это — аргумент, Котенок. Серьезный и весомый. По крайней мере сразу меня не шлепнут, а сначала выслушают. Только для этого — еще дойти надо.

— Вот дождемся ребят — и вместе!

— Твоими бы устами, Котенок, да мед пить… Ладно. Пришли мы, давай ночлег устраивать.

Облюбовав выворотень побольше, я начал устраивать там гнездо. Топорик у меня был. Нарубив несколько елочек, я, прислонив их к выворотню, сделал подобие шалаша. Марина тем временем резала лапник и выкладывала из него лежку внутри. Вплотную к выворотню я соорудил небольшой костер. Хорошо! Огонь горел чуть внизу, и со стороны его видно не было бы и так, да тут еще и елки его закрыли совсем.

— Все! Устраивайся на ночлег. Вон в мешке у меня пошуруй, там носки должны быть теплые, да и еще что-то подобное было.

Марина полезла в мешок и обзавелась некоторыми, полезными ей, вещами.

— Там еще пистолет лежит — возьми. Лишним не будет, патронов к 'ТТ' у нас кот наплакал. А патронов к 'вальтеру' там штук пятьдесят точно есть.

— Так у меня к нему кобуры нет.

— И не надо. Сунь его в карман, в левый, будет запасным.

— Так это вы так, с двух-то рук, стрелять можете. А я и не пробовала даже.

— Утром покажу. Это наука нехитрая, если голова соображает правильно. А сейчас — спать! Пока костер тепла нагнал — засыпай.

Я снял полушубок и уложил его на ворох лапника.

— Снимай свой и ложись сюда. А своим накроешься сверху.

— А вы как же?

— Дров подброшу и сбоку приткнусь. Поодиночке — вымерзнем к утру, а так и костер горит, и друг друга обогреем.

Ночью снег повалил совсем густо. Просыпаясь, чтобы подбросить дров, я слышал, как шуршат снежинки снаружи. Марина, как котенок, прижалась ко мне сбоку, и, вставая, я каждый раз осторожно ее сдвигал в сторону.

Под утро мне стали сниться какие-то непонятные сны. Серега в бане, почему-то с 'СВД', узбеки с винтовками. Горящий бэтэр — где это? Афган? Чечня? Бородатый 'дух' с пистолетом, который прятался за спиной знакомой девушки. Да это же Маринка! Я рванулся вперед… и проснулся. Утром подморозило, но в шалаше было относительно комфортно. Судя по тому, что внутри было темно, снег засыпал нас весьма основательно. Костер потух, и, выбравшись из-под полушубка, я присел к нему, стараясь раздуть угли. Благо, запас дров был внутри, и вылезать наружу не было необходимости.

За спиной завозились.

— С добрым утром, Котенок!

— С добрым утром, дядя Саша!

— Не замерзла ночью?

— Нет, хорошо было, я даже сон видела.

— Мирный сон-то?

— Да, маму видела. Девчонок из школы.

— Надо же… А у меня все какая-то хрень снилась. Не отпускает война, даже и во сне. Поройся там, в мешке, консервы давай, галет пачка должна быть — её тоже тащи. Вода — во фляге. Котелок достань, воды согреем.

После перекуса я занялся военное подготовкой. Начал учить Маринку правильно ходить, смотреть. Показал ей, как работать с пистолетом с правой и с левой руки.

— Так, для начала — учимся ходить.

— Как это?

— Как и все — ножками. Встань, в стойку, как если бы ты стрелять собралась.

Маринка приняла буденновскую стойку. Меня аж повело.

— Так. Этот маразм забудь как страшный сон. Чтобы я тебя в такой неприличной позе больше не видел никогда.

У неё покраснели щеки.

— А что же тут неприличного, дядя Саша? У нас так все стреляют.

— Щас все начнут с моста вниз головой сигать, следом прыгнешь, за компанию?

— Нет.

— А тут, что, голову включать не надо?

— …

— Значит, так. Стоим ровно, не напрягаемся, ноги расставлены примерно вот так, видишь?

— Да.

— Покачайся туда-сюда. В ногах не должно быть напряжения, усталости. Они свободно двигаться должны. Попробуй повернуться на них влево-вправо.

Она повертелась

— Ну как? Ногам не неудобно?

Подвинув ноги, она снова повернулась несколько раз.

— Вот так, вроде бы ничего.

— Отлично. Теперь бери в руки пистолет. Я сказал в руки!

— Так я же…

— В обе руки! Пистолет в правую, левой рукой его поддерживаешь чуть снизу.

— Так?

— Ну, примерно, так. Руки не напрягай, слегка в локтях согни. Чтобы как пружинки были. Попробуй ими туда-сюда подвигать. Как птица клюет, так и пистолетом клюй. Постарайся им в сторону цели попасть.

Маринка попробовала. Получилось не очень.

— Еще раз. Ну, хоть что-то… Теперь смотри.

Я несколько раз повернулся из стороны в сторону. Вправо-влево, с приседом, кувырок назад, вбок.

— Понятно?

— Не все…

— Ну, с первого рази — и все понять, тут голова как у Карла Маркса нужна. Смотри еще раз. Попробуй повторить.

Маринка честно старалась, пыхтела и кое-что у нее стало получаться.

— Ну вот, уже лучше. Теперь — смотри. Вот так движемся при стрельбе. Глазами, смотри разу двумя! Смотрим на цель. Твоя задача — попасть в неё.

— А мушка?

— Наплюй на неё и забудь. Для стрельбы метров на десять-пятнадцать она тебе вообще не нужна.

— Из пистолета?

— Хоть из пулемета.

— А как же мне целиться?

— Куда?

— В цель…

— Я чего-то не понял, Котенок. Ты что первым делом сотворить должна?

— В цель попасть.

— Правильно. Попасть. А целится — зачем? Я ж не сказал тебе — прицелится. Я сказал — попасть.

— Не понимаю я, дядя Саша.

— Для того чтобы попасть в цель на таком расстоянии целиться ВООБЩЕ не обязательно. Попадать и целиться — два процесса независимых. Можно целиться и не попадать, можно попадать и не целиться. Вот, смотри.

Я подобрал кусок деревяшки и воткнул его в снег на расстоянии метров десяти от нас. Отошел и повернулся спиной.

— Попасть в неё легко?

— Можно.

— На наган, попади.

Хлопнул выстрел.

— Ну, как?

— Рядом.

— Давай сюда.

Поворот, приседание.

Негромко хлопнул наган, и деревяшка наклонилась набок.

— Сколько времени у меня на все это ушло?

— Секунда, ну две, может быть.

— В чем вопрос, поняла?

— Вы не целитесь, сразу револьвер подняли и выстрел.

— Правильно! Времени целиться в бою не будет. Нужно сразу попадать. Глазами цель видишь и это достаточно.

— Это я поняла.

— Из какого оружия стрелять — все равно. Будешь цель ВИДЕТЬ, из любого попадешь.

— Так я вроде и так вижу.

— Видеть, как ты смотришь, и ВИДЕТЬ её как ЦЕЛЬ — две разные вещи. Это понимать надо, Котенок. Понимать и чувствовать.

— Я постараюсь, дядя Саша.

— Этим жить надо, Котенок. Двойка по жизни бывает первая, она же и последняя. Вышла в бой, чувства забудь. Все эмоции — побоку. Сможешь?

— Смогу.

— Не ошибись, Котенок. Времени у нас мало, а я ещё много с тобой сделать должен успеть. Как у радистки, у тебя шансов уцелеть в этой войне минимум. Ты из котенка тигром стать должна, тогда и выживешь.

— Как это так?

— Вернешься ты с задания, думаешь, тебя чему-то особенному учить станут?

— Отдохну и…

— И снова через фронт.

— Так война же.

— Война, Котенок, головы не отменяет. Совсем наоборот. Так что пока ты САМА по себе не будешь представлять серьезной ценности, никто о тебе и думать не будет. Будешь ты — одна из многих. А я хочу, чтобы ты была одна из очень немногих.

— Зачем?

— А затем, что тогда и ценить тебя будут куда больше, чем ты сейчас стоишь. И отношение к тебе будет, куда как более серьезное. Соответственно и шансы выжить у тебя будут больше, чем у всех окружающих.

— Так нехорошо же это…

— Чем это вдруг? Вот представь — два бойца. Один весь из себя серый. Ну, бежит он где-то в общей цепи, стреляет куда-то вместе со всеми — кто его видит? И кому интересно, что он там про себя думает? И второй. Тот скачет ловко, враг в него не попадает, стреляет точно. Один выстрел — один фриц. Такой боец любому командиру ценен. Дырку им затыкать не будут, ещё и поставят туда, где от него больше пользы будет. А значит, и жизнь у него будет более интересная.

— Так, тот, первый, не виноват, что он такой серый. Его учили так…

— Ага, значит, признаешь мою правоту?

— Ну, так это ж и так ясно.

— Ясно. Да не всем. Хочет этот, серый, по-другому жизнь свою устроить — пусть ищет шанс. Не хочет — флаг ему в руки!

— В смысле — флаг?

— Флаг ему в руки, барабан на шею, поезд навстречу и медаль — на гроб.

— ???

— Это у нас присказка такая была. Мол, если ты сам по жизни — лопух, то туда тебе и дорога. Хоть какая-то польза в этом случае будет. Так что — учись, пока возможность есть.

— Я стараюсь…

— Не всему я тебя может выучить успею, времени у нас немного. Поэтому — запомни. Бегать, прыгать и стрелять — хорошо, но это — не главное.

— А что тогда — главное?

— Думать. Учись думать, Котенок. Соображать. Будешь думать не как все, не стандартно — всегда будешь на шаг впереди врага идти. Всегда ищи — каким непривычным путем пройти, там, где тебя не ждут. Самое страшное в бою — это стереотип мышления.

— Стерео…?

— Шаблон. Действия по шаблону. Потому, что так принято, так привычнее и понятнее. Если твоих действий противник предсказать не сможет, то и ждать тебя не будет там, где ты выйдешь. И выстрелишь ты первая, и ударишь — и уйдешь живой.

В общем, к обеду мы оба изрядно подустали. Поэтому обеденную порцию умяли за обе щеки.

— Котенок, проведи ревизию. Что у нас там с продуктами? Нам к тайнику твоему, когда идти надо?

— Завтра. А чего вы меня, дядя Саша, все время котенком зовете? У меня имя есть.

— Ты не обижайся, но уж больно ты на него похожа. У меня, у дочери средней, такой вот живет. Пушистый и глаза у него все время удивленные такие. Прямо как у тебя.

— Сибирский?

— Нет. Шотландский вислоухий — и я постарался изобразить на снегу кошачью морду. Вышло не очень, но Марину впечатлило.

— Шотландский? Это откуда такой?

— Вообще из Англии. Там эту породу вывели. Но, ей из Москвы привезли.

— Так вы в Москве живете?

— Жил. А сейчас, даже и не знаю, где придется дальше-то жить. Ладно, об этом думать будем после, когда отсюда уйдем. Так что у нас там с продуктами?

— Если так и дальше есть будем, то дня на три еще точно хватит.

— Ну, а больше и не надо. На дорогу выйдем, немцев попросим — поделятся.

Марина передернула плечами. Видимо представила себе эту сцену.

— Так. Полчаса отдых. После опять учиться будем. Твоих бы учителей — мордой бы и об забор. Кого только в поле выпускают!

— Так я же радист.

— Да хоть санитарка! В разведку пришла — должна ВСЕ уметь. Ладно, дай срок, натаскаю я тебя, чтоб хоть самому не краснеть!

После вечерних занятий ноги (да, заодно и руки) гудели уже весьма основательно. Маринка оказалась сообразительной девочкой, на лету, конечно, не хватала, но все же… Эх, мне бы ее на месяцок — погонять всерьез, глядишь — и вышло бы что-то приличное. Но и так, уже лучше, чем раньше.

Ужин показался необычно вкусным — Маринка постаралась. Даже нарвала какой-то травы и, мелко порезав, добавила её в тушенку. Кстати — предпоследняя банка осталась, пора уже на промысел.

— Молодец, Котенок! Так готовить будешь — заздоровеем немеряно!

— Шутите вы…

— Нет, правду говорю. У меня вон, одна из дочек тоже из простых, вроде, вещей так очень даже вкусно приготовить может. Времени только вот не всегда хватает на готовку.

— Дядя Саша…

— Да, Котенок?

— Расскажите, как это все у вас там происходит? Как люди живут? Что вокруг твориться?

— По-разному. Кто-то очень даже и неплохо себя чувствует, кому-то кисло пришлось. Эх! Не охота мне сейчас обо всем этом вспоминать! Расслабну, разомлею как кот на солнышке, тут и до беды недалеко.

— Ну, все-таки?

— Вот линию фронта перейдем, дадут нам пару дней на поправку, тогда и поговорим. Ты лучше, про себя расскажи.

— А что ж я такого рассказать могу?

— Да что есть — то и говори. Ты ж вот не сразу на свет с рацией и в маскхалате появилась-то?

Маринка прыснула, видимо представив себе эту картину.

— Ну, вы и скажете! Я из Пулково, это под Ленинградом, знаете?

— Слыхал. Бывать не приходилось, но название знакомое. В самом-то городе я часто бывал, а вот в Пулково — не приходилось как-то.

— Нас в семье двое было. Я и брат мой младший, Вовка. Я только перед войной семилетку закончила и в радиотехническое училище поступила.

— Понятно, почему тебя радистом взяли.

— Так и не сразу! У нас много кто заявления писал, а взяли только десять человек! Я и не попала в первую партию… Потом уже, еще один командир приехал и с каждым говорил. Вот тогда мне и повезло.

Странные у нее понятия о везении! Хотя, в то время… Это у нас, ныне, каждый от армии откосить пробует, а тогда — дело другое было.

— Ну, и дальше что было?

— Учились мы. Рацию учили, с парашютом прыгали.

— Много?

— Пять раз!

— Охренеть, как дофига…

— Стрелять нас учили…

— Ну, если так, как я это сейчас вижу — то лучше бы время и не тратили.

Маринка обиженно надулась.

— Я в десятку три раза из десяти попадаю!

— На стрельбище. Из положения лежа.

— Да… Нас так учили…

— И толку от такой стрельбы? Позиционную войну вести собирались?

— Да, так как вы умеете, так у нас даже и инструктора не могут.

— Могут. Только это другие инструктора должны быть. И учить вас надо было не наспех, а всерьез. Чтобы такие, как ты легко троих-четверых противников, вооруженных причем, могли бы слепить в пять секунд.

— Мы сумеем ещё!

— Сумеете, не спорю. Только времени это займет прилично и сколько еще таких ребят молодых погибнет раньше срока?

— Так война же!

— Войну тоже по-разному вести можно.

— Это как же?

— Можно в лобовую атаку на пулемет за версту переть. Можно его из пушки за пять минут закопать. Можно взвод в оборону в чистом поле положить, а можно его спрятать и во фланг противнику и долбануть. Да, много чего можно еще. Только голову на плечах иметь надо.

Маринка снова насупилась. Совсем еще ребенок — вон как щеки надула!

— Дядя Саша?

— Да, Котенок.

— Про дочек своих расскажите.

— Что ж тебе о них рассказать?

— Сколько их у вас?

— Трое. И два сына.

— И не тяжело?

— По-всякому бывало. Сейчас и не тяжело уже, подросли.

— А что они у вас носят? Платья у них, какие — красивые наверно?

Да, во все времена, все женщины мыслят, похоже… Я представил себе Маринку, наряженную в готическое платье, и аж поперхнулся.

— Невеликий я спец по рисованию, но попробую тебе изобразить.

От некоторых моих художественных изысков у Котенка покраснели даже уши…

— И такое у вас на улице носят?!

— И не только такое… Давай, лучше лежку готовить, а то я уже заговариваться скоро начну.

Визит к тайнику ничего не дал. Никто не приходил туда, кроме нас, это было очевидно. Маринка заметно погрустнела, так что пришлось выбивать из нее эту грусть усиленными занятиями. Незаметно пролетел день, потом еще один. Следующие визиты к тайникам тоже оказался безрезультатными.

— Ну, что? Дальше ждать будем?

— Не знаю… — Маринка явно была растеряна. — Должны же были ребята придти. Не могли же нас тут забыть?

— Эх, котенок, знала бы ты кого и как часто так вот забывали… У нас ведь и с едой — не очень, ждать особо и не можем уже.

— Так может у немцев попросить?

— Может — сразу у Черчилля? Ладно, делать все равно нечего, посмотрим.

Плюх!

Котенок смачно впечаталась попой в снег.

— Опять? Сколько раз я тебе говорил — надо уходить вбок!

— Да, легко вам говорить, сами вон как крутитесь, а я и не успеваю даже…

— У меня с тобой разница больше чем в тридцать лет! Это я за тобой успевать не должен, а не наоборот! Вставай, хватит отдыхать.

Я протянул ей руку.

— Показываю ещё раз! Отбив ствола в сторону, шаг сюда, захват, проворот на месте. Это — ясно?

— Да.

— Повтори.

Маринка крутнулись на пятках, перехватывая ствол.

— Ну, вот можешь же! Ещё раз.

Ещё проворот, еще один…

— Так, правильно! Теперь смотри, следующее движение. За мушку его, вот так, теперь — вот так. И — все! Поняла?

— Ведь немец выстрелить сумеет!

— Ты думаешь? Смотри.

Я взвел затвор у автомата.

— Держи. Попробуй выстрелить. Не бойся, все равно не сумеешь.

Маринка взяла автомат в руки, подобралась и стала похожей на взъерошенного котенка.

— Готова?

— Да, только страшно ведь…

— Сказал — не бойся!

Шаг вперед, отбив ствола… Левая рука скользнула вперед. Щелк!

— Ну? Удалось стрельнуть?

Маринка удивленно рассматривала автомат, стоящий на предохранителе.

— А как же это… как вы так смогли?

— Дальше показываю! Становись!

Так, по кругу. Отбив, захват, затвор, предохранитель — опа! У Маринкиного виска подрагивал, зажатый в руке, магазин. Секундой раньше он был в автомате.

— Еще секунда и кранты! В магазине весу хватит, чтобы висок проломить. Можно и просто автомат отобрать, ну это я тебе уже показывал.

— А пистолет, тоже так?

— Нет. Это иначе делается. Смотри сюда.

Захват, шаг вперед, проворот.

— Уяснила?

— Да! Давайте я попробую!

— Ну, давай, действуй. Ого!

— Больно?

— Нет, нормально все. Еще разок! Отлично. Теперь передых, десять минут.

Мы присели на бревно.

— Дядя Саша?

— Да, Котенок?

— А вот как же так выходит, вы же выше меня и тяжелей. Да и сильнее намного…

— Тут, Котенок, не сила нужна. Ты вот видела, как я двигаюсь?

— Быстро.

— Но можно и быстрее и наверняка ты видела, как люди быстрее меня двигаются.

— Видела. Но они как-то по-другому, резче.

— Вот! В этом одно из отличий и есть! Резкое движение человек непроизвольно фиксирует, и к нему подсознательно готовиться. А плавное движение замечает с опозданием и не успевает среагировать.

— Это понятно, но все равно, что-то не так.

— Правильно. На тебя здоровенный мужик попрет, ты ж его с ног, иначе как пулей, не сшибешь?

— Это, если в лоб его бить.

— Во, уже смекаешь! В лоб его и я не факт, что снесу. А вот подтолкнуть его в ту сторону, куда он и сам ломиться, сам Бог велел! Да, если ты его еще и подкрутишь при этом, как я тебе уже показывал, так он всей мордой в стену и зароется.

— И каждого так завернуть можно? Даже и вас?

— А я что — особенный? Как и все, на двух ногах хожу, двумя руками машу.

— Ну, махать вы ими очень даже ловко можете…

— Дай срок — и ты сумеешь! Ты, вот танцевать хорошо умеешь?

— Стараюсь.

— Вот и тут, как в танце. Не должно у тебя промежутков и остановок быть, когда работаешь. Каждое движение плавное и не резкое, но быстрое. Конец одного — есть начало следующего.

— Интересно как…

— Вот и попробуй мне сейчас протанцевать все, что я тебе сегодня показал. Только сразу и без остановок.

А хорошо у неё всё это получается! Будет из девчонки толк! Вон, как на лету подстроилась, даже что-то себе под нос напевает.

Однако же пора и о хлебе насущном подумать. Пора нам уже скоро и на дорогу выходить. Она у нас тут, хоть и не очень большая, однако же, поживиться на ней мы сумеем.

К дороге мы вышли через три часа. Можно было бы и раньше, но я специально сделал крюк, чтобы не выдать следами направление нашего движения.

— Слушай сюда. Твоя позиция — вот тут, у поворота. Смотришь в обе стороны. Что увидишь нехорошего — стучишь костяшками пальцев об автомат. Вот так. Поняла?

— Да.

— Этот звук для леса неестественный, и ни с чем его я не перепутаю. Ты тоже слушай, если что — я такой же сигнал дам.

— Ясно.

— Задача такая. Ждем одиночный грузовик. Мотоцикл тоже подойдет, но это — на крайний случай. Легковушка — тоже хорошо, но маловероятно, тут им делать нечего. Нам в первую очередь продукты нужны, а откуда они возьмутся в легковушке или в мотоцикле? Поэтому и ждем грузовик. Первой не стреляй, жди меня. Даже когда бой завяжется — жди. Пусть немцы ко мне все развернутся. Тогда и стреляй. Старайся бить короткими, вместе со мной или с немцами. Понятно — почему?

— Почему?

— Чтобы они тебя раньше времени не срисовали. А если так делать будешь, то двоих-троих, а то и больше, подберешь тихо. Все, расходимся.

Позицию я выбрал на повороте дороги. Прямая на протяжении метров восьмисот, здесь она дважды поворачивала, огибая маленькое озерцо. От поворота до поворота было метров семьдесят. На одном повороте я уложил Марину, а сам обустроился на втором. Прошло около часа, в лесу было тихо. Но вот сквозь шум ветра послышался какой-то звук. Поскрипывание, звон — это еще что? А вот оно что! Подвода! И на ней — четверо. В бинокль я рассмотрел понурого возницу и трех полицаев. Кстати, совсем неплохой вариант. Они местные — значит, голодными путешествовать не будет. Ну-ну, подождем… Не забыть вовремя Маринке сигнал подать, а то дергаться будет.

Первого полицая пулей снесло с подводы на дорогу. Второй схватился было за винтовку, но схлопотал две пули и кулем осел у заднего колеса. Третий сразу поднял руки и застыл как изваяние. Возница обеспокоенно повертел головой, но с места не встал, остался сидеть.

— Не двигаться никому! Оружие бросить! — гаркнул я, не выходя из кустов.

Полицай судорожно рванул с плеча винтовку, бросил ее на дорогу.

С 'браунингом' в руках я осторожно вылез из-за кустов. Пулемет висел за спиной.

Подойдя поближе, я отфутболил винтовку в кусты. Потом проделал ту же операцию с винтовками других, менее везучих полицаев.

— Оружие еще есть?

— Нет…

— Продовольствие, боеприпасы?

— Вон, в телеге лежит.

— На дорогу.

Поминутно оглядываясь, полицай стал таскать на дорогу продовольствие. Что у них тут? Хлеб, сало, даже окорок есть! Нехило запаслись. Консервы — тушенка, откуда? Немцы поделились? А не все ли равно?

Так и что с ним теперь делать? Пристрелить? Молодой еще пацан, жалко. Да и что после этого с возницей сделают? Так у него хоть какой-то шанс будет.

— Короче! Топаешь ногом вон туда, куда и ехал. Отойдешь метров на двести и стоишь. Подвода тебя догоняет, садишься и едешь дальше. Обернешься — получишь пулю. Усек?

— Да.

— Выполнять!

Полицай бегом припустился по дороге.

Я повернулся к вознице.

— Забирай эту парочку жмуров, грузи их на телегу и можешь ехать.

Возница быстро затащил покойников в телегу и хлестнул кнутом лошадь. Та рванула с места и, проехав метров двадцать, телега правым боком сползла в канаву. Возница хлестнул лошадь раз, другой. Безрезультатно.

— Мил человек! Не подсобишь? Подтолкни ее хоть малость, лошадь вон не может вытащить-то, а?

— Добро, дед. Помогу.

Я уперся плечом в задок телеги, нажал. Хрустнув, он подвинулась вперед. Ну и ладненько!

Щелк!

— Не двигайся! — голос возницы звучал как-то иначе, чем раньше. — Голову не поднимай и руки на виду держи. Так. Пулемет на дорогу брось. Пистолет тоже. Три шага назад.

Я отошел. Теперь мне виден был возница. Распрямившись, он стал выше ростом и как-то здоровее. В руке у него был зажат 'ТТ'.

— Не ожидал? — ехидно поинтересовался он. — Думал, тут простой крестьянин за вожжами сидит?

— Да, — кивнул я головой. — Так и думал.

— Так и зря ты так думал-то! Ванька! Дуй сюда, сейчас мы этого комиссара вязать будем!

Полицай бегом припустился обратно.

— А в совло не боишься схлопотать?

— Чего? — возница ошарашено посмотрел на меня. — Это еще почему?

— За комиссара.

— А кто ж ты еще есть?

— Ну на, полюбуйся, — протянул я ему руки. — Почитай, коли грамотный.

— Не вижу я отсель.

— Я не гордый, подойду, — и я сделал пару шагов к телеге. — Теперь видно?

— СЛОН… Это… Ты с Соловков, что ли будешь?

— Оттуда. Дофига ты там комиссаров видел?

— Не был я там. Но комиссаров там, точняк — не было. Кореша говорили… Ты, это — на месте стой!

— Я и так не пляшу. Могу вон даже и сесть, если хочешь.

— Захочу — так и спляшешь. Мало ли кем ты раньше был? Сейчас времена уже другие. На полицию нападать — это тебе боком выйдет.

— Что те менты, что эти — один хрен, легавые.

— Ты тут говори, да не заговаривайся! — видно было, что первоначальный напряг его отпустил. Держался он уже не так настороженно и больше не 'цеплял' меня взглядом. — Новая власть шутки шутить не будет!

— Много ты знаешь…

— На тебя хватит! Тут вон, каких головорезов в лесах отловили, аж из самой Москвы заслали! И — ничего, все как миленькие спеклись, никто не ушел! И ты тут — невелик селезень будешь. И с тобой разберутся быстро…

— Надо же, а я и не видал никого, а то б побазарили.

— Не видал он! Да их с самолета аж у Михайловки сбросили, досюда верст двадцать будет. Да и стали бы они с тобой базарить, нужон ты им, как собаке колесо.

— Не скажи… Это как спрашивать…

— Вот мы сначала тебя и поспрашиваем, чего ты тут шурудишь…

Та-тах!

Короткая очередь отбросила подбегавшего молодого полицая на спину.

В следующую секунду я, оттолкнувшись, кувырком влетел в телегу. Над моей головой бабахнул 'ТТ'. Удар — и выбитый из рук стрелка, он канул в снег. Стрелок же полетел на дорогу.

— Ну, чо, родной? — я мягко спрыгнул следом. — Теперь тебе со мной не в падлу побазарить будет?

— А что ж не побазарить-то, — вдруг спокойно проговорил он. — И побазарим…

В руке у него откуда-то появился нож.

— Не будут твои кореша стрелять, рядом мы стоим, так и тебя зацепят ненароком.

— И на что ж ты, голуба, рассчитываешь? Меня порежешь и уйдешь?

— А это уж не твоя печаль. Ты о себе подумай.

— Чего ты тут про головорезов говорил? Когда их сбросили?

— А тебе какое дело? Н-на! — и нож в его руке прыгнул вперед.

Ну-ну… Отбив правой, шаг в сторону, захват, поворот, и вот уже нож упирается в горло собственного хозяина.

— Я тебе вопрос задал? Чего молчим?

— Неделю! Неделя уже прошла!

— Сколько их было?

— Не знаю! В Михайловку семерых привезли! Убитые все!

— Живой ушел кто?

— Да не знаю я! Может и ушел кто, парашютов восемь штук нашли, они их и снять с деревьев не успели…

— Точно говоришь?

— Что слышал, то и говорю. Не знаю я ничего больше, слышишь?! Отпусти, а?

— Отпускаю… — толчок руки, и, захлебываясь кровью, возница рухнул на дорогу.

Подбежавшая Маринка с размаху кинулась мне на грудь и ее руки обхватили меня за шею.

— Почему ты… почему вы так стояли? — она чуть не плакала. — Я стрелять не могла!

— Потому и стоял. Чтобы ты в горячке не пальнула.

— Зачем?

— Ну, отойти бы мне в сторону этот тип все равно не дал бы. Сам бы и выстрелил. А ты с такой дистанции могла бы и меня зацепить. Автомат — не снайперка, разброс у него есть, да и в руках гуляет при стрельбе.

— А потом?

— Это когда он с ножом полез?

— Да.

— Ну, тут у него кишка тонка, со мной тягаться. Я таких, как он еще парочку слепил бы, не поморщился. Да и наган у меня за пазухой лежал.

— А что ж ты не стрелял?

— Мне разговорить его надо было. Он, пока тут передо мной гоголем ходил, много чего интересного сказал. Так что, не волнуйся, все ты правильно сделала. Вот и этого снесла — любо-дорого посмотреть.

Маринка покосилась на молодого полицая.

— Я в него — в бегущего стреляла.

— И в два патрона уложилась! Молодец! Все — разговоры потом, сейчас трофеи подбираем и ходу-ходу отсюда. Пока новые гости не пожаловали.

Пока Котенок набивала вещмешки продовольствием, я осмотрел полицаев. Ничего интересного у них не было. Справки о том, что они являются служащими полиции, полтора десятка патронов к 'ТТ', еще кое-какая мелочь. Спички и зажигалку я приватизировал, не помешают. Кусок брезента в телеге оказался приятным подарком, пригодиться обустраивать наше логово.

Продуктов набралось прилично, два полных вещмешка. Этих запасов хватило бы еще, как минимум, дней на десять. А то — и больше.

Уже на подходе к лагерю, я рассказал Котенку о парашютистах. Она сразу помрачнела.

— Ваши?

— Да, дядя Саша это, наверное, к нам помощь шла…

— Не дошли, как видишь.

— Может еще и остался кто?

— Может. Полицай про восемь парашютов говорил, а убитых семеро привезли.

— Тогда… Может, еще подождем денек?

— Когда у нас визит к тайнику?

— Завтра.

— Вот еще раз сходим и снимаемся отсюда, лады?

— Да, дядя Саша. Вместе пойдем.

— Ну и славно.

С помощью найденного брезента я слегка улучшил наше логово. По крайней мере — перестало дуть во все щели. Надо было потихоньку готовиться к выходу. Часть припасов возьмем с собой, часть придется бросить. Еще день ожидания, еще один поход к тайнику и все — уходим отсюда. Понятно было, что наше ожидание не принесет ничего, никто к нам не придет.

Я ошибался…

Утром мы проснулись рано. Котенок пригрелась и просыпалась с явной неохотой, пришлось слегка посыпать ее снегом. Наскоро перекусив и уложив вещи (с тем, чтобы потом их быстро подхватить и уходить) мы двинулись в путь.

— Дядя Саша.

— Ну?

— А почему вы вчера этого, молодого, стрелять не стали сразу?

— Тогда надо было и возницу сразу валить, а я думал тогда, что он вполне себе мирный человек и к их делам непричастен. Его ж легко могли и к стенке поставить, привези он их всех холодными. А так, если бы хоть один в живых оставался, был бы и у него шанс.

— Так полицай про нас все и рассказал бы.

— Про меня! Вылез из леса бородатый мужик в наколках, и в гражданке. Ограбил и смотался. И искали бы грабителя, а не советских парашютистов. Чуешь разницу? Тем более что нас с тобой тут уже и не было бы вовсе. Вот и распылили бы немцы свои силы. А сильным всюду быть нельзя. Где-то обязательно прослабнет. Нам и надо эту слабину отыскать вовремя.

— А сейчас что будет? Их же хватились уже наверняка.

— Думаю, что уже и нашли. Поэтому мы тут и не будем задерживаться больше чем надо. Проверим тайник, вещи заберем — и ходу отсюда.

— Опять мне рацию тащить…

— Ну, извини! Мой-то мешок потяжелее будет, там еще и еды напихано, кроме бумаг и боеприпасов.

За разговором мы дошли почти до места. Тайник представлял собой поваленное дерево немалых габаритов. Собственно тайником служила гильза от снаряда, уложенная между корней. В ней должны были оставлять записки связные. Пока что, в ней была только наша записка с условным значком, означающим ожидание. Ее мы и хотели забрать. После чего тайник считался бы недействующим. Предыдущую записку мы уже изъяли и тот тайник более не работал.

Что-то не понравилось мне сразу. Обычно в этом месте присутствовали какие-то шумы. Птицы покрикивали, кусты иногда потрескивали. Сейчас птиц слышно не было вовсе. А вот кусты, да, потрескивали, но как-то не так. Не так? Очень даже так! Это кто-то ветки отгибает с дороги!

— Тс-с! — я поднял руку. — Гости! Ложись!

Котенок тут же укатилась в неприметную ложбинку, на ходу сдергивая автомат.

Я метнулся к небольшому холмику, откуда просматривался тайник.

Дерево — вон оно! Что-то изменилось в пейзаже… Вот! Цепочка следов! Ведет из леса к дереву и там же заканчивается. Шел один человек. И сейчас он около дерева. Лежит? Похоже… А кто тогда ветками трещит? Подождем…

Я отыскал взглядом Котенка. Вот она — лежит в ложбинке и смотрит в мою сторону. Жестами я показал ей — куда переместиться. Она кивнула головой и спряталась. Поползла, вон подошвы сапог замелькали.

Так, а где же наши трескуны?

Треск стих и больше я никого не слышал. Прошло еще около часа, и я заметил, наконец, движение у дерева. Где бинокль? Вот он.

Человек в маскхалате, оружия не видно. Лежит вдоль дерева вытянулся, смотрит на лес. Видимо тоже что-то слышит. Ну, он к кустам ближе, ему и карты в руки. Вместо карт неизвестный вытащил пистолет. Ого! Видать, он уже не просто слышит, но и видит уже? Интересно — кого? Я с холма никого не наблюдаю пока.

Вот он! Человек с винтовкой, шинель черная — полицай. Еще один — правее. Все что ли? Нет, вот еще один — обходит дерево справа. Интересно, их тут что — всего трое? Что-то вериться с трудом. Но больше никого не вижу. Со стороны Котенка, похоже, что никого нет. Ну, в принципе там овраг, снег глубокий и идти с той стороны трудно. Ладно, примем пока за основу, что их трое.

Хлоп!

Внизу негромко кашлянул пистолет. Рано! Куда ж ты стреляешь, мил человек, далеко же еще! Вот и полицай упал в снег, но цел, вон как пополз, аж пятки засверкали. Подождем пока. Дерево стрелка укрывает хорошо, доберутся до него не сразу. Для нагана далеко, а вот для пулемета — самое то. Будет надо, я вас быстро настрогаю на щепки.

Полицаи зашевелились и начали стрельбу. Как-то странно они себя ведут, стреляют больше в направлении стрелка, нежели по нему. Боятся?

Стрелок не отвечал и полицаи осмелели. Начали потихоньку подползать. Вот один привстал, что это у него в руках? Граната? Ну нет, дорогой, этот вертолет не полетит!

Ду-дут!

Пулемет дернулся у меня в руках, и полицая словно перешибло в пояснице.

Бах! — это уже граната сработала. Не ошибся я, правильно сделал. Сейчас бы он этого стрелка приголубил…

Так-так-так… А не нравится мне это ощущение, ох как мурашки по коже пошли! Есть кто-то тут еще, есть! И сейчас он меня высматривает, прямо всей кожей чую.

Снайпер!?

Только этого не хватало! Надо уходить, я ему не противник вовсе. А стрелок? Порешат ведь! Котенок! Я не вижу ее отсюда, а снайпер? Где он!?

Ладно, рискнем. Попробую его на живца вытянуть.

Полицай, обходивший поляну с тайником справа, вдруг вскинул винтовку.

Бах! Бах!

И стрелок уткнулся головой в землю…

Ду-ду-ду-ду-дут!

Теперь уже полицай завертелся на месте, взмахивая руками. Пробежал шагов пять, споткнулся, упал… попытался встать, руки подломились… все…

В-в-ж!

Прямо над головой!

Засек он меня!

Где ж он, гад ползучий, лежит?

Сзади — нет, оттуда тайник не видно. Слева? Тоже нет — холм меня почти всего закрывает. Спереди или справа? Не справа — оттуда полицай, мною подстреленный шел, он бы ему сектор стрельбы перекрыл. Спереди? Тот, что с гранатой полз — отчего вставать не хотел? А может — боялся? Стрелка у дерева? Тот и не видел его вовсе, дерево мешало.

В-в-ж!

Еще одна. Он бьет по месту, где видел вспышки выстрелов. Не сползи я левее — была бы дырка в башке. Плохо. Место нашего отхода он видит, его нам не обойти — болото не даст и овраг. Один отсюда путь. Если он лежит на той горке — наши следы уже рассмотрел. А может и нас сосчитал. Понятно, отчего они стрелка так долго не трогали. Ждали — кто к нему придет. Спустись мы к дереву, все — не ушли бы. Справа полицай в засаде, спереди и слева. Прямо на горке снайпер. Спустись я с холма, там бы и лег. Так, минутку… Все видит только снайпер, у полицаев в засаде обзор хуже. Что они делать будут? У них уже минус два, сколько их тут еще? Немного, иначе уже пошла бы проческа. Левый полицай — где он сейчас? Я его не вижу — холм не дает. Он меня — тоже. По той же причине. Значит — он пойдет вверх. Снайпер прикроет, и я голову не подниму. Котенок! Она может полицая засечь. Хорошо, но про снайпера она не знает. Ладно, она в овраге, снайпер не достанет. Что делаем? Ждем. Полицая ждем, после подумаем о том, как от снайпера сбежать.

Шло время. Снайпер стрелял еще один раз. Куда-то левее меня. Засек? Кого?

Шорох! Кто-то полз наверх по невидимому мною скату холма. Вот черт, а если он гранатами меня закидает? Я и не увижу ничего! Навстречу ползти? Там снайпер. А если — к тому холмику? От снайпера прикроет. Не всего, но в данном случае и то — божий дар.

Коротко треснула автоматная очередь.

Из оврага? Котенок!

Кто-то заорал во всю глотку и в сторону оврага полетела граната.

Бах!

Ах, ты, сволочь!

И я рывком перекинул тело через холмик.

Склон косо уходил вниз, к лесу. Метрах в десяти от гребня холма лицом вниз лежал полицай. Шинель на его спине топорщилась пробоинами. Метрах в пяти от него, припав к автомату, короткими очередями стрелял в сторону оврага второй полицай. Пулемет коротко рыкнул и полицай покатился вниз по склону.

В-в-ж!

Воротник полушубка дернуло злым ветром. Выпустив из рук пулемет, я опрокинулся на спину, перекатившись при этом назад, за гребень. Ну, пулемета у меня теперь нет, правда и полицаев внизу тоже нету. Остался один снайпер. Вот интересно — что он теперь делать будет? Одного, как он думает, ему снять удалось. Но, ведь есть еще второй и его не достать. Уйдет? Или как?

— Дядя Саша!

Котенок! Вот она — бежит вверх по склону! Справа от нее взлетел фонтанчик земли. Снайпер, сволочь!

— Котенок, ложись!

Не слышит! Вскинула автомат и стреляет длинными очередями куда-то в сторону снайпера. Выстрелы! Она не слышит ничего! К пулемету! Прижму его огнем, чтобы она проскочила…

Поздно…

Отброшенная ударом пули, она покатилась вниз по склону холма…

Я не видел, куда она упала. К горлу подкатил ком и стало трудно дышать. Черт!

Котенок, ну как же так? Что ж ты не усидела? За каким чертом тебя понесло наверх!?

Я лежал. Не двигался. Даже почти и не дышал, чтобы пар от дыхания не выдал меня. Сорвав пучок травы, я старался выдыхать под него, чтобы пар не поднимался вверх заметным облачком. Он придет, он не может не придти. Он должен увидеть дело своих рук. Если он уйдет — я пойду следом. Следы его останутся на снегу и я догоню его все равно. Даже если он уйдет в деревню, я достану его и там. Снайпер — не иголка, наверняка фигура заметная. Особенно, если он из полицаев. Нет, он не полицай. Бывший солдат, скорее всего. Неважно. Я найду его и будет ему грустно…

Скрип снега! Еще! Кто-то поднимается по склону. Наган прыгнул в руку сам собой. Так — барабан полон. Все готово. Ну, где же ты, снайпер? Я убит, ты же видел как я упал. Котенка ты сбил на бегу, и вон там лежит ее автомат. Чего же ты прячешься, иди!

Шаги были слышны уже явственно. Шли двое. Вот они поднялись к вершине холма. Ага, там лежит убитый Котенком полицай. Потоптались. Один двинулся ко мне, второй? Где второй? Стоит на месте. Нет, снег заскрипел, щелчок. Зажигалка? Курит? Снова скрип, он пошел. Куда? Не ко мне. К Котенку? Похоже…

Над склоном холма поднялась голова. Это первый. Смотрит на меня — что видит? А видит он лежащего на боку мужика. Голова у меня в кустах, от него не видна. Правая рука откинута и в ней ничего нет. Левая прижата телом и ему не видна. Будет он стрелять или нет? Не стал, подходит ближе. Автомат закинул за спину, не боится?

Зря ты это, дядя… Меня всякого бояться надо…

Чпок!

Автоматчика крутануло на месте, перекинув наган в правую рук, я выстрелил еще раз и от его головы полетели брызги. Он еще падал, когда я, прижавшись к земле, метнулся на гребень холма.

Вот он, снайпер!

Здоровенный мужик, чуть ниже двух метров. За спиной трехлинейка с оптическим прицелом. Стоит спиной ко мне, виден дымок. Точно — курил. Он еще не успел отойти в сторону от убитого полицая и между нами метров пятнадцать, может чуть больше. Услышав шаги, он стал поворачиваться…

— Стой, где стоишь! — голос мой был, наверное, весьма убедительным, и он замер, не закончив поворот.

— Винтовку брось! — и я щелкнул взводимым курком.

Нет, этот парень не из пугливых! Не бросил. Весь напрягся — это хорошо видно. Думаешь отпрыгнуть в сторону? Там как раз ямка подходящая есть. Есть. Только вот подходит она для разных целей. Для могилы, например, очень даже подойдет…

Я прострелил ему правое колено, и он упал на землю. Винтовка покатилась вниз.

— А-а-а! М-мать!

— Больно? — Я, наконец, увидел его лицо. Лет двадцать пять не меньше. В возрасте дядя.

— Ты! Тебе все равно не уйти! Лес обложен! И тебе крышка!

— Но ты, этого уже не увидишь… Ты сдохнешь здесь и сейчас и я плюну на твой труп. Понял?

— Да я!…

Пуля вошла ему прямо в рот.

Перезарядив револьвер, я спустился вниз. Вот следы Котенка, здесь она бежала, когда в нее попали.

Вот и она…

Котенок лежала лицом вниз, шапка слетела с головы, и ветер шевелил ее русые волосы. Я присел рядом. В голове было пусто, и только одна мысль долбила в виски — 'Зачем я ее взял? Сидела бы в лагере, я сам и сходил бы быстрее…

Надо было подойти, поднять и унести ее отсюда — не хотелось оставлять ее тело здесь, но я никак не решался сделать последний шаг. Пересилив себя, я наклонился и поднял ее на руки. Неожиданно она оказалась очень легкой и, не рассчитав усилия, я покачнулся и чуть не уронил ее на землю.

Еле слышный стон! Жива?!!!

Пуля попала ей в левый бок и, исковеркав лежащий в кармане полушубка 'вальтер', застряла в верхней части бедра…

До лагеря я дотащил ее через три часа. Пришлось опять кружить по буеракам, заметая следы. Все это время она была без сознания, лишь однажды прошептала что-то.

Постаравшись максимально согреть наше логово, я чуть не спалил его, пришлось сбивать с елок шустрые огоньки. Зато внутри ощутимо потеплело, и Маринка открыла, наконец, глаза.

— Очнулась? Ну и напугала же ты меня…. Не дергайся, я вот сейчас тебя перевяжу, наконец, правильно.

— Больно…

— Ну, что ж я тут поделать-то могу? На, шнапса глотни, все легче будет.

— Не хочу я его, дядя Саша…

— Так и я не напоить тебя стараюсь. А все же легче будет боль терпеть. Там-то я тебя наскоро перевязал, ты и не чуяла ничего, без сознания была. А здесь — лучше уж со шнапсом, чем без него. Мне с тобой тут ковыряться долго, терпеть трудно будет. И не дергайся и не красней! Нашла тоже повод… У меня медсестер для тебя нету. Так что — не вертись.

Перевязка заняла прилично времени. Для меня было совершенно очевидно — до фронта мы не доберемся. И уж тем более — через него нам вдвоем не перейти. Просто не дойдем. Ходить она сможет не ранее, чем через две недели. И то — в лучшем случае. Значит, переход к нашим — откладывался. И с раной её что-то надо делать уже скоро. А где я тут, в лесу, найду ей врача?

— Дядя Саша?

— Ну, чего тебе, горе ты мое луковое?

— А там, у тайника, кто это внизу был?

— Похоже, что наш. Судя по всему, гнали его давно, из оружия у него только наган и 'парабеллум' остался. Да и патронов — кот наплакал. Ни еды, ни документов — ничего не было.

— Его убили?

— Да. Полицай сбоку из 'СВТ' ударил, была там, в бревнах, дырка. Сверху я ее не видел, а полицай вблизи рассмотрел.

— А кто в меня попал?

— Ты не видела?

— Нет, я только выстрел заметила. Он из куста стрелял — вот снег с веток и посыпался. Да и перед ним снег взвихрило — выстрелом, наверное.

— Правильно ты его срисовала! Только вот стрелять на такую дистанцию из автомата на бегу, я и сам бы не рискнул. Из пулемета — еще, куда ни шло. Да и зачем ты вскочила-то?

— Так я думала, он вас….

— Убил?

— Да…

— Меня, Котенок, убить весьма затруднительно. Из ума я не выжил еще, и подставлять башку под каждую пулю — не собираюсь. А упал я, чтобы его из укрытия выманить.

— Удалось?

— Вылез. Не простой полицай оказался. По документам судя — фольксдойч, откуда-то из Прибалтики. Он, видать, неслабой шишкой был и парня этого, парашютиста, они давно вели. Смотрели — куда и к кому пойдет. Чтобы и этих тоже взять тепленькими. Странно, почему с ними немцев не было? Разве что, решил этот фольксдойч перед ними оттопыриться покруче?

— Что сделать?

— Ну, себя показать в выгодном свете. Вот я какой — целую комбинацию разработал и провел самостоятельно!

Мы замолчали. Я укутал Котенка во все теплые вещи, которые у нас имелись, и оборудовал ей удобную лежку.

— Вот тут и лежи. Я с вещами разберусь, и поесть тебе приготовлю. Из тебя теперь боец, равно как и хозяйственник — неважный.

Занимаясь готовкой пищи, я не переставал думать о том, что же теперь делать с Котенком? Идти она не может. Еды достаточно, чтобы просидеть тут еще недели две. Но простым сидением на месте я мало чем ей помогу. Еще вопрос — как её нога? Сейчас боль вроде бы и несильная, но пуля-то в ноге и вынуть я ее не могу. Искать помощь? Вот ее уже выбросили разок — и что? Где они все теперь? Да и будь они тут все разом, чем это ей поможет? Хирурга между ними точно не было, а коллективные соболезнования, в данном случае, лекарство неважное. Разве что вынести ее через фронт на руках? Такая группа это сделать может. Если захочет. Или если будет приказ сверху.

Я покосился на Котенка. Лежит, глаза закрыты — дремлет? Бедная девочка, надо же — вскочила меня защищать! Или отомстить? Нет, что-то придумать надо, бросить ее здесь я не могу. И сидеть рядом, смотреть, как она страдает, тоже невозможно.

Снова мыслим. Выносить ее отсюда или вывозить будут только по приказу командования. Никакая жалость и сочувствие не подвигнут группу тащить ее на руках, без приказа свыше. Есть свое задание и его надо выполнять. Да и где ее взять, эту группу? Значит — надо сделать так, чтобы такой приказ был. Легко сказать! Ты, еще доберись до него, до командования. А потом уже и рассуждай. Да и командованию нужен неслабый аргумент для отдачи такого приказа. А есть ли у меня такой аргумент?

Генеральские бумаги? Очень даже неплохо. А если к ним приплюсовать еще и те, что остались в тайнике в деревне? Портфель похороненного мною в развалинах станции офицера, тоже представлял немалый интерес. Сидя в подвале, я успел просмотреть его содержимое, там тоже было кое-что интересное. Но, этот портфель лежит там. И очень даже хорошо, что там!

Радиограмма.

Получен сигнал 3.

Начальнику…. отдела капитану тов. Маркову А.Т.

Сегодня в 01.40 от группы ст. лейтенанта Грабова получена следующая радиограмма (текст прилагается).

Начальник смены лейтенант Коробицын В.В.

Начальнику….. отдела……. подполковнику тов. Шергину В.А.

От группы ст. лейтенанта Грабова получено следующее сообщение.

Проверку прошел. Приступил к выполнению основного задания. Обстановка благоприятная. 'Рыжий'.

Старший группы капитан Нефедов В.А.

Старшему группы капитану Нефедову В.А.

Операцию 'Снег' — продолжать по ранее утвержденному плану.

Организовать связь с 'Рыжим' по варианту 3.

Начальник….. отдела……. подполковник Шергин В.А.

— Вот что, Котенок, есть тут у меня мысль одна…

— Какая?

— Да вот, думаю я, как вывезти тебя к нашим.

Котенок слабо улыбнулась.

— Дядя Саша, ты уж не думай, что я совсем маленькая или дурочка какая. Я же вижу — с такой раной я уже никуда и никогда отсюда не уйду. Спасибо тебе, что меня столько тащил. Мне тут с тобой хорошо, даже и нога почти не болит. Но, лучше бы ты меня там оставил. Я бы еще какого-нибудь фрица с собой прихватила бы. А так, здесь умру от раны без пользы совсем.

— Ну, это ты загнула!

— Не перебивай меня, пожалуйста, ладно? Мне и так говорить не очень легко, а такое я и не сразу сказать решилась.

— Не буду.

— И ты, ведь ты же не уйдешь от меня, так? Так и будешь со мной рядом сидеть. Смотреть, как я умру потихоньку. И будешь мне пытаться помочь, а что ты сможешь? Нет, ты хороший, но ведь не врач же, так? И медикаментов у тебя почти никаких и не осталось уже. Бинты, йод — и все. Не сможешь ты ничего мне сделать, больше того, что уже сделал. А тебе ведь тоже надо на ту сторону. И чем больше ты тут просидишь, тем труднее тебе дальше идти будет. Ты тоже за меня переживать будешь, я же вижу. Изведешься, а там и до ошибки недалеко. Я же вижу, ты совсем-совсем по тоненькой ниточке ходишь, чуток зазеваешься, не вовремя руку повернешь — и все. И тогда уже тебя подстрелят. А ты должен дойти! Ты знаешь много, нашим помочь сможешь больше, чем я.

— Все сказала?

— Нет ещё. Ты оставь мне пистолет и уходи. Только сегодня со мной еще побудь рядом, а? Не уходи так сразу? Мне тебя очень не хватать будет, а так, если ты еще сегодня рядом будешь, мне легче будет… потом…

— Хороший ты Котенок, только вот глупый еще, потому что молодой. Ты что ж, думаешь, я обо всем этом не подумал уже, когда тебя тащил? Думаешь ты, что я не видел уже, как раненые оставались, чтобы товарищей прикрыть?

— Так ведь немцы сюда придут. Следы наши остались и про засаду эту они знают. Придут их искать, а их побили всех. Вот и станут они искать тех, кто это сделал. К нам и придут. Завтра уже и будут тут. А со мной ты не уйдешь, не сможешь. Ты утром уходи, а я их тут встречу, они и решат, что всех уже побили. Живой я им не дамся и про тебя они не узнают.

— Опять ты, Котенок, телегу впереди лошади ставишь! Сюда они не придут.

— Почему?

— Потому, что я тоже не совсем еще из ума выжил. И об этом тоже подумать успел. Вытащил я парашютиста этого из его гнезда, да на свое место и уложил. Пулемет там оставил, чтобы было ясно всем из чего он полицаев пострелял. Фолькса этого я из нагана положил, как и его напарника. Так у парашютиста тоже наган был. Из него я тоже несколько раз стрельнул. Полицаев поближе к верхушке холма подтащил. Пусть теперь немцы и думают, что зажали его на верхушке и там он и отстреливался. Там они друг друга и побили. И искать больше некого и незачем.

— Вот как? Хитрый ты, дядя Саша.

— Потому и прожил столько. Дураки в нашем деле не задерживаются.

— Все равно — тебе к нашим идти надо. Там ты нужнее.

— Так ли?

— Почему ты так говоришь?

— Да вот смотри, я уже сколько в открытую дверь ломлюсь? Кому уж только не пытался объяснять, что надо мне с командованием нашим встретиться — и что? Воз и ныне там. Я иногда думаю, что время наше как-то само может от таких вот залетчиков, как я, защищаться. Не дает им возможности влезать со своими знаниями и умениями куда не надо. Ну, вот завалю я еще пару десятков фрицев, да хоть и сотню, а толку? Глобально на обстановку это не повлияет, их в любом бою гибнет больше.

— Так что ж, напрасно все выходит?

— Ну, это тоже не совсем так. Тот фриц, что от моей пули ляжет, уже сам кого-то не убьет. Может и смысл того, что я сюда попал именно в этом и состоит?

— Может…

— Так что нос не вешай! У меня, как ты уже убедилась, голова не только для того, чтобы шапку носить. Вот перекусим мы сейчас и расскажу я тебе, что успел уже надумать.

Перекус, и последовавшая за ним сортировка продуктов, отняли больше времени, чем я предполагал. С собой я планировал взять еды по минимуму, основное оставлял Котенку. Пришлось также побегать по сторонам и нарубить ей запас дров. Сама она этого сделать еще долго не сможет, а сидеть в холоде неведомо сколько времени — совсем не гут. Вовремя вспомнив про воду, я сбегал к ручью и наполнил все имеющиеся емкости водой. Закончив с этим, я обсыпал снегом снаружи наш шалаш, полил его водой (опять пришлось бегать к ручью). Замерзнув, стенки шалаша стали почти монолитными и риска их обрушения больше не было. Теперь в этом укрытии можно было относительно комфортно существовать. Дым выходил через дыру в крыше. У входа я приспособил импровизированную дверь, обтянув куском брезента раму из связанных между собою, палок. С помощью веревки эту дверь можно было открывать и закрывать, не сходя с места. Уже плюс, не так холодно ночью будет.

Все это время Котенок лежала в лежке и внимательно на меня посматривала. После еще одной дозы шнапса ее слегка подразвезло и она, наконец, задремала.

Все! Мокрый, как мышь, я плюхнулся на лапник около костерка. Можно считать — большая часть дела сделана.

— Котенок! Проснись!

— Я не сплю, дядя Саша. Ты вымок весь, вон даже пар от тебя идет. Передохнул бы ты.

— Сейчас, Котенок. И передохну и даже посплю. Надо сил набрать перед выходом. Смотри сюда — я принялся показывать результаты своих трудов. — Вот тут у тебя нарубленные дрова. На улице еще лежат, сразу у входа. Щепок для растопки я тебе настругал, потом сама тоже ножом поработай, как окрепнешь. Вот в лапнике вода во флягах, не очень много, но, что есть. Экономь. Шнапс во фляге — вот тут. Ближе ко входу — еда. Окорок вот на стенке подвесил, а то мыши тоже его любят. По любому, тебе дней на десять хватит с запасом. За это время либо я сам за тобой вернусь с подмогой, либо наши за тобой группу пришлют. Автомат тебе оставляю, 'ТТ', гранату. Патроны — вот тут, да и у тебя еще должны быть. Костыль я тебе вырезал, но первое время старайся побольше лежать. Ногу не напрягай. Бинты, йод — вот тут.

— Спасибо тебе — она протянула руку и погладила меня по лбу. — Заботишься ты обо мне, вон как взмок. Не уходи сразу, побудь со мной еще.

— Нельзя, Котенок. Чем больше я тут просижу, тем у тебя времени меньше будет. Быстрее дойду, быстрее вернусь.

— Не уходи. Ты уйдешь и я больше тебя не увижу.

— Ну что, ты за ерунду городишь? Куда я денусь? Отловить меня одного в лесу — это у кого ж такая ловилка выросла? Подстрелить — тоже задача не из легких.

— Ты же и оружия почти не взял. Даже автомат — и тот мне оставил.

— Мне и пистолетов хватит, гранаты тоже есть. Нужен будет автомат — отберу у кого-нибудь.

— Сядь ко мне поближе.

Я пододвинулся.

— Так?

— Так, хорошо.

— Значит — слушай сюда. У тебя шифр или личный код есть?

— Есть, только рация же не работает.

— И хрен бы с ней. Напишешь и зашифруешь такое вот послание: 'Начальнику (или кто он там у тебя?) от, ну тут сама знаешь, что написать, донесение. Или как там у вас теперь принято? В общем — смысл такой. Группа частично уничтожена в боях с превосходящими силами противника. Сама ранена, передвигаться не могу. Захвачены документы противника, содержащие важную информацию стратегического характера. Образец документов пересылаю с подателем данного донесения'. Все.

— А дальше — что?

— А дальше — я беру ту папку, что ты читала. Как ты думаешь, твоего начальника сразу кондрашка хватит по прочтении или он еще будет способен к соображению?

— Думаю, что не сразу. Сможет он думать.

— Вот и славно. Прочитав такое послание, и папку эту, он просто обязан будет выслать за тобой группу эвакуации. Оставшиеся документы ты им и отдашь. И вот теперь — самое важное! Метку на карте видишь?

— Да.

— Там еще один тайник с документами есть. Не такие, как эти, но тоже — будь здоров! Вот тебе его описание. Тайник заминирован. И при попытке вскрытия — рванет. Документам — амбец. Мину я сам ставил, тут так не умеют еще. Так что снять ее не выйдет.

— Это правда?

— Я очень, сейчас, на шутника похож?

— Не очень.

— Вот так ты и дальше думай. Эвакогруппе скажешь — контужена, плохо помню, что и как.

Точку на карте покажешь, про мину расскажи. А все остальное — вспомнишь только в госпитале на Большой Земле. Этого ты им, естественно, не говори прямо, но дай понять, что СЕЙЧАС вспомнить не сможешь. Они должны быть заинтересованы ТЕБЯ целой и невредимой через фронт перетащить. Как они это сделают — мне по барабану. Пусть хоть прорыв организовывают, документы этого стоят, ты уж мне поверь.

— Так свои же придут, что ж я им врать-то буду?

— Свои и оставят тебя тут дальше лежать. И совесть их мучить не будет ни секундочки. У них ПРИКАЗ — доставить ДОКУМЕНТЫ. Про тебя в этом приказе ни строчки нету. А вот МНЕ все их соображения — пофиг! Мне ТВОЯ жизнь важнее ЛЮБЫХ оперативных комбинаций и целесообразности. Кто бы эти комбинации ни крутил, и чего бы он при этом не придумывал.

— А как же ты? У тебя же вся надежда на эти документы и была?

— Во-первых — не вся. Во-вторых — я же их и принесу, ну хотя бы часть. В-третьих — кто это место лучше меня знает и к тебе проведёт? Ну и в самом плохом случае — наденут черный бушлат, как на бывшего зека, и отправят в передовую цепь. Тоже не самый плохой случай. Воевать я умею и убить себя запросто не дам. А там — и ты вернёшься с документами.

— А почему — черный бушлат?

— Бывших зеков в начале войны так одевали. Формы не хватало на всех. Ворота лагерные открыли, приказ прочитали, винтовки в руки — и вперед, на войну. По-моему — генерал Петровский ими командовал, сейчас точно и не помню. Все уяснила?

— Да, дядя Саша.

— Тогда — вперед. Давай, пиши свою бумагу.

Пока Котенок составляла разведдонесение, я придирчиво осматривал свои запасы. Тушенка — пара банок, еще какая-то банка без этикетки, кусок хлеба, шмат сала. Колбасы кусок нехилый — может Котенку отчекрыжить половину? Флягу с питьем у немцев попросим. Нож, штык. Наган с глушаком (надо же — успешно работает, а то я сомневался вначале), браунинг, четыре гранаты. Ну, вроде бы и все. Патроны к пулемету еще остались, и лента еще есть снаряженная — тащим? Пусть лежат, есть не просят, глядишь — и пригодятся еще.

— Дядя Саша. Я все — написала уже.

— Ну и молодец. Теперь на боковую, спим. Мне сил набираться надо. Утром покормлю тебя и в путь.

Я убрал Маринкино творение за пазуху и начал устраиваться на ночлег.

Котенок устроилась рядом и я осторожно (чтобы не потревожить раненую ногу) укутал её еще и своим полушубком.

— Ты хороший — погладила она меня по плечу. — Обещай, что будешь себя беречь, ладно?

— Я, Котенок, разный. Для тебя вот — хороший, а для немцев, например, очень даже и плохой.

— Нет, ты добрый. Это война тебя заставляет таким жестким быть Ты вот, дочек же своих любишь?

— Конечно. Я и тебя как дочку свою воспринимаю.

— Спасибо тебе. Только вот они где-то там остались, а я — тут рядом.

— Потому и забочусь о тебе, как о родном человеке.

Она ничего не ответила, только прижалась к моему плечу, да так и уснула. Я тоже провалился в сон.

Проснулся я от того, что мороз стал щипать меня за уши. Костерок потух, и пришлось его опять растапливать. Котенок спала, по-детски свернувшись в клубок. Иногда она морщилась, видимо тревожила раненную ногу. Будить? Нет уж, пусть спит, для нее это лучше сейчас. Я вскрыл ножом банку тушенки и поставил её у изголовья. Поест, как проснется. Проверил оружие и осторожно прикрыл за собой дверь.

Первый десяток километров я отмотал по лесу еще до полудня. Откровенно устал и присел передохнуть. Судя по карте, идти мне таким темпом еще километров тридцать. Дальше немцев будет больше, днем уже не походишь, надо будет днем спать, а ночью идти. Если так и дальше топать, то уже скоро надо будет себе лежку искать. И поскорее, а то словить 'холодную' в зимнем лесу — удовольствие не из приятных.

Уже смеркалось, когда я вышел к одинокому домику в лесу. Дом был явно обитаемый, из трубы шел дымок.

Интересно, а кто в теремочке живет? На снегу виднелись следы колес, значит, немцы сюда заезжают. Видимо хозяин дома с ними как-то ладить умудряется. Заходим? Или как? Был бы я один, не виси надо мною судьба Котенка, можно было бы и рискнуть. Нет, полезу я от греха подальше, в сарай. Спокойнее будет. Сено там есть, вон на земле у ворот клочки рассыпаны. Зароюсь, авось не промерзну.

Сена на чердаке оказалось прилично, и зарылся я в него основательно. Пригрелся и не заметил, как уснул.

Разбудил меня шум мотора. Прильнув к щели, я увидел, что во двор заруливают две машины. Грузовик и лоханка — 'кюбельваген'.

Из грузовика попрыгали солдаты, человек десять. И сноровисто построились. Из лоханки неторопливо вылез офицер. Следом за ним суетливо выскочил человек в штатском, скорее всего — переводчик. Водитель остался сидеть за рулем. Из дома торопливо выбежал пожилой мужичок и подбежал к немцам. О чем они говорили, я не слышал, далеко. Но, разговор у них был явно не напряженный, немец заулыбался и похлопал мужика по плечу. Вся троица ушла в дом. Туда же отправился, чуть погодя, и водитель. Солдаты же, всей гурьбой поперлись в сарай. Вот те и здрастье! Хоть бы сено вниз не потащили!

Опасения мои чуть было не оправдались — солдаты действительно навалили себе копну сена, надергав его отовсюду. Принесли брезент и застелили им эту копну. После чего человек шесть завалились спать, один ушел на пост, а двое занялись починкой грузовика, что-то там у них не клеилось.

Вот же мать вашу! Надо же так попасть? Интересно, они тут долго квартировать собираются? А то, у меня тут далеко не салон-вагон, долго не высидеть.

Время тянулось незаметно, вернулись немцы, чинившие грузовик. Потом вся эта толпа отправилась обедать. Воспользовавшись этим, я в темпе смотался к задней стенке сарая — гидробудильник недвусмысленно напоминал о себе. Все прошло быстро, я успел занять свою прежнюю позицию, пока немцы не вернулись. Чуть позже во двор въехал еще и мотоцикл. Здрасьте, приехали! Вы тут, что жить устроились?

Немцы продолжали возиться в сарае. Растащили сено по обе стороны от ворот, притащили откуда-то небольшую железную печку и начали таскать дрова. Судя по высоте поленницы, они собирались тут сидеть не меньше недели.

Тем временем мужичок выбрался во двор и начал готовить лыжи. Интересно, в лес собрался? Похоже, что да. Значит, приехавший немец — охотник? Не факт, ружья я у него не видел. С чем он охотиться собирается, с автоматом? Но, на поисковую группу они не похожи. Скорее — группа подготовки. Подготовки чего и к чему? Уходить или ждать? Ждать не могу, времени у меня нет. По любому — уходим. Тихо или как? Лучше если тихо. Значит, ждем вечера и тихонько делаем ноги. Время сейчас около 16, значит, спокойно могу поспать часа три-четыре, а то и побольше. Храпеть во сне я не умею, немцы не пропалят. Полезут наверх — услышу. Значит — спим.

Проснулся я от гомона в сарае. Осторожно, стараясь не зашуметь, подобрался к краю люка и глянул вниз. Ага, немцы засуетились. Отряхиваются от сена, строятся. С чего бы это? Уезжать собрались? А что у нас во дворе?

А во дворе маячил офицер. Вот и солдаты выбежали и построились. Где грузовик? Вон он, стоит у забора, движок не работает. Значит — никуда не едут. А мотоцикл? Нету мотоцикла, уехал. Надо же, а я и не слышал. Хотя мог из ворот вниз скатиться и по дороге завестись, благо она тут под уклон ведет.

Ожидание не продлилось долго — на дороге появились машины. Уже темнело, и они ехали с включенными фарами. Первым ехал мотоцикл. Давешний или нет? А не один ли хрен?

Второй шла легковушка, а за ней следом какой-то, незнакомый мне, полувездеход. В открытом кузове у него сидели солдаты.

Машины въехали во двор и остановились.

Офицер скомандовал, и солдаты вытянулись во фронт. Это кто же к нам пожаловал такой оттопыренный? Из машины выбежал солдат и, обежав машину сзади (о, как!), открыл дверь. Оттуда неторопливо выбрались два человека, и пошли к дому. Офицер что-то скомандовал солдатам и пошел следом. Прибывшие солдаты смешались со старожилами и с гомоном вошли в сарай. Черт, не понимаю я их языка, особенно, если говорят так быстро. Судя по всему, данная гопа остановилась на ночлег. Понятно, что на ночь глядя, никуда они не поедут. Значит, будем вылезать отсюда тихо.

Примерно через час в сарай ввалились немцы — дежурная смена. Ага, посты сменили — сколько их тут? Шестеро? Нифига себе! Шесть постов? Или три парных? Хрен редьки не слаще, кто же тут у них, в доме сидит-то?

Так или иначе, а сидеть в сарае больше нельзя. Мало ли, не хватит немцам сена или захотят покомфортнее и посвободнее устроиться, полезут наверх… Подобная перспектива меня совсем не радовала.

Еще через час пришел водитель 'кюбеля' и с ним еще один. Вероятно это водитель второй машины. Немцы внизу уже успели приготовить ужин и пришедшие тут же уселись перекусывать. М-м-м, а мне тоже жрать охота! Целый день тут сижу. Выспаться вполне успел, а вот поесть нет. Скрипнула дверь и в сарай вошел еще один персонаж — переводчик. Ага, не позволяют ему немцы в доме спать, рылом не вышел!

Еще одна смена постов и немцы стали укладываться. Ну, наконец-то, я тут уже все жданки съел!

Выждав полчаса, я стал осторожно пробираться к люку. Потолок поскрипывал, и я замирал, стараясь никого не разбудить. Вот и люк. Лестницы нет, ну да и фиг с ней, тут невысоко. Я мягко спрыгнул вниз. Все! Пути назад нет. До смены постов еще полтора часа, успею уйти. У двери завозились и я приник к земле. Скрипнула створка и на фоне ворот нарисовался силуэт в мешковато сидящей одежде. Это не солдат! Кто? Мужичок? Он бы со двора вошел, а этот выходит. Немцы в касках и кепи, или на крайняк — в подшлемниках, а у этого ушанка. Значит — кто? Переводчик. Куда это его понесло? Да, в сортир, куда ж еще? Ну-ну, давай дорогой, хоть со страху не обделаешься…

Сортир оказался недалеко, к нему немцы уже натоптали дорожку. Шла она мимо кустов, в которых я и засел. Ждать долго не пришлось, переводчик показался на тропинке, спешил. Замерз? Сейчас я тебя… обогрею… вот он проходит мимо, прошел… Пора!

— Тсс! — лезвие ножа погладило переводчика по горлу. — Тихо! Один звук и ты без головы. Гукни, коли понял.

— Угу…

— Кто в доме?

— Господин комендант и полковник Вейде.

— Еще кто?

— Лейтенант Маерлинг, из комендатуры.

— Еще?

— Денщик господина коменданта и Пал Савич.

— А это кто таков?

— Лесник он.

— Давно тут живет?

— Так лет тридцать уже.

— Зачем приехали?

— На охоту. Они сюда приезжали уже.

— Куда пойдут и когда?

— Утром завтра и пойдут. Тут километрах в десяти холмы, там Пал Савич берлогу знает.

— К реке?

— Нет, река справа будет.

Так, час от часу все веселее. Пойдут туда, аккурат мои следы пересекут. Там лес, я и не прятался особо. Следов не путал. Плохо. Сами они может и не пойдут, а вот солдат пошлют. Да хоть и не пошлют, а просто сообщат куда надо. И все. И конец Котенку.

— Еще подъедет кто?

— Могут еще подъехать два офицера. Но, это не точно, у них что-то по службе случилось, вот и не приехали сегодня.

Час от часу не легче. Два офицера — это еще человек десять-пятнадцать сопровождающих.

С такой толпой я ничего сделать не смогу, хоть тресну. Плохо. И сам не уйду и от Котенка беду не отвести. Бросить все и рвануть туда? Ну, хорошо, добегу, а ее, как и куда тащить? Бесследно не выйдет. А припасы, лагерь, документы, наконец? Не успеть… в лесу засаду устроить? Вариант… Но, они же не все попрут, часть сзади будет, вызовут подкрепление — и все.

Тело переводчика внезапно напряглось и чисто машинально я, зажав ему рот, ударил ножом в подключичную впадину. Он выгнулся дугой и из его руки, стукнувшись о землю, выпал пистолет. Ах, ты ж, падла! С тобой по-хорошему, а ты? Теперь тихо не уйдешь. Даже если и пройду посты, утром они сядут мне на хвост. Поднимут солдат и прочешут всю округу. Надо уходить с шумом и так, чтобы они меня ВИДЕЛИ. И знали КУДА я иду.

Поведу их за собой. Выйдет? Должно выйти, иначе — все. Все труды коту под хвост. Ну, уж нет — этот вертолет не полетит!

Тихо скрипнула дверь в сенях. Тепло! И темно. Только из комнаты пробивается дрожащий отблеск. Свеча? Нет, скорее лампада у иконы, я этот огонек через окно видел.

Кто это у нас справа дышит? Денщик? Лесник? Тут сени, немца вряд ли положат, значит — лесник. Тихо-тихо… Вот он! Валенки на полу — лесник. Так, где у нас голова? Сонных резать непросто, захрипит. Значит, что? Будим и уже проснувшегося…ладошкой — шлеп! Лесник дернулся и тут же осел назад. Есть один…

Комната. Маленькая — кухня? В углу большой сундук, что-то белеет. Постель? Денщик? Отблеск лампады блеснул на стволе автомата. Точно — он. Где ж ты, родной? Вот он. Ладошкой — шлеп! Покойника Васькой звали…

В большой комнате стоял стойкий винный дух — господа офицеры изволили отдыхать. Нехорошо перед охотой пить! Неправильно. После — хоть вусмерть ужрись. Но до охоты — нельзя! Медведь и осерчать может. Правда, медведя тут нет, но осерчать свободно и я могу. А что? Чем я хуже медведя? Шерсти нет, зато борода отросла вполне достойная.

Так… Трое их — где спят? Не в одной же койке? Вон у окна одна, напротив вторая. Это гости. А где лейтенант?

Лейтенант обнаружился за печью, Там оказалось довольно просторно, стояла кровать. Только вот пролезть к нему было сложно — в ногах стоял стул, перекрывая проход вдоль печи. На стуле висела его одежда. И не подлезешь никак. Стул убирать зашумлю, нельзя — остальные проснуться. Стрелять? То же самое. Хрен с тобой золотая рыбка — спи. Считай, что повезло тебе. Только вот пистолет тебе ни к чему…

Гости. Кто есть кто? А не один ли хрен? На том свете разберутся. Шаг, еще шаг…

— Хельмут? — приподнялась голова на подушке справа. — Вас…

Прыжок! Захват, поворот… Сухо хрустнули позвонки — есть! Штык — бросок! Второй захрипел, упал с кровати. Мазила! К нему! Удар — есть. Что там лейтенант? Спит? Ну, счастлив твой бог…

Карманы одежды, что там? Бумаги? В карман. Еще что? Пистолет, еще один, куда их? Патроны возьмем, а пистолет у меня есть. Даже два. Это что? Ружьё. Нафиг не надо. А это что? Снайперка. Он на медведя с ней собрался? Ссыкун. Не наш человек — туда и дорога.

Теперь назад, автомат прихватим у денщика, магазины.

Задержавшись немного в сенях, я осторожно вынырнул на улицу. Скоро смена пойдет, тут мы их и встретим. Шестеро в минусе — это гут. А на мотоцикле вроде бы пулемет был? Был. А сейчас нету. Плохо…

В сенях за спиной затопали сапоги. Лейтенант? Проснулся? Или не спал и все слышал? Зря ты это…

Бух!

Входную дверь вынесло на улицу. Правильно говорят — крепкий сон способствует здоровью. Спал бы крепче — жил бы дольше. Я ж растяжку ставил не на тебя, а на того, кто утром в дверь ломанется. Поторопился я тебя счастливым назвать…

У маленького домика, стоявшего вплотную к забору, хлопнула дверь, и во двор выскочил немец. Так вот у них караулка-то где! А я уж думал…

Немец бегом бросился к сараю. Правильно, там уже тоже проснулись и загомонили, пора уже личный состав поднимать. Несколько раз немец безуспешно дернул дверь, она не открывалась. А вниз посмотреть? Там, где бревно лежит? Невнимательный ты, это плохо. Для тебя. Ага, к воротам побежал, сообразил. Не ты, однако, первый, вон они уже заскрипели, открываясь. До конца, правда и они не открылись, опять бревно помешало (правда, уже другое), но дырочка уже есть, можно вылезать. Правда только по одному, но и это поправимо…

Треснуло, ухнуло! Крыша сарая медленно приподнялась на полметра и грузно провалилась внутрь. Стены покосились, а створкой ворот снесло с ног разводящего.

Да, связка из десятка гранат (больше не нашел), установленная на растяжку гарантирует незабываемое впечатление. Уцелевшим, если таковые будут… Не зря я после общения с переводчиком в сарай вернулся, не зря. Вылетела бы сейчас вся эта гопа во двор и что б я с ними тут делал? Пулемета-то у меня нет, а я на него рассчитывал. Кстати, надо бы в дом заглянуть, приглядел я там кое-что.

Мотор грузовика завелся не сразу, пришлось погонять стартером. Я уже собирался плюнуть на это занятие, как вдруг двигатель чихнул и зарычал. Вот и славно! Теперь — вперед. Грузовик бодро покатился под горку, сияя включенными фарами. Я проводил его взглядом. Ну, и где же часовой? Вот он! Справа на дорогу выскочила фигурка и подняла руку. Плоховато видно, темно для оптики, но — попытка не пытка. Бах! Мимо… Часовой откатился в канаву и два ствола сердито осыпали пулями место, откуда я стрелял. Ага, парный пост. Значит, другие два поста тоже парные и находятся они… понятно где. Сейчас они залегли, стрельба, непонятно кто и откуда напал. Очень хорошо, сектор обзора у них соответственно уменьшился. Ну, что ж поползли и мы… Постараемся им на глаза не попадать. Нервные они, стрелять начнут.

Уже стало светать, когда я услышал за спиной рокот мотора. Пулей слетев с дороги, я плюхнулся в снег. На дороге появился мотоцикл. Что-то долго они там ковырялись, я аж вон куда утопать успел. Кто там у нас? Водитель и пассажир. Вон и пулемет мой, на коляске стоит. Жаль, не нашел я его ночью.

Бах! Пулеметчик вылетел из коляски. Эх, жаль, что пулемет с ним не упал! Зато теперь место начала охоты будет четко отмечено. Не ошибутся, где и куда сворачивать.

Теперь в лес — и ходу. У немцев дело туго поставлено, через час-полтора их тут будет дофига и больше.

Надо успеть подальше убежать, там как раз параллельная дорога идет, по ней тоже народ подтянут.

Я еле успел пересечь дорогу, как на ней появились грузовики. Один, два, три. Что я вам каждому в суп плюнул? Чего так-то уж всерьез? Немцы выстроились на дороге и, развернувшись, цепью двинулись туда, откуда я пришел. Фу, теперь и переобуться можно. Хорошие у полковника (или это был комендант?) сапоги были. Теперь промокли совсем, не прошло для них даром путешествие по ручью. И для меня не пройдет, если обувь не сменю. А как же иначе было мне к дороге подойти? Иначе, чем по ручью — никак. Это мне еще повезло, что тут течение сильное и мороз не очень, а то бы топал я по льду, а на нем следы остаются, снег ведь и на нем есть.

Однако же, сидеть на месте, долго не выйдет. Через часок-другой (это как быстро немцы пойдут) кто-то из них налетит на поставленную мной растяжку. Ещё пару часов они потратят на переползания, и перетряс окрестных кустов. После чего, с удвоенной злостью и свежим покойничком на руках (я надеюсь, он не один у них будет) побегут назад. То есть в мою сторону. И к этому времени тут должен их ждать свеженький следок. То есть отдыхать будем потом. И как скоро — один Бог знает.

Придя к этому умозаключению, я бодро потопал в сторону леса. Не самый лучший вариант. Но, другого выхода у меня сейчас нет. Судя по карте, дорог в этом лесу нет. Значит — топать мне по снегу. Немцам будет проще, для них тропа будет натоптана. По крайней мере — будут знать куда идти.

На ходу я развернул карту. Параллельных дорог, по которым можно перебросить силы, для моего перехвата тут нет. Это радует. А что не радует? А не радует меня деревня Рябиновка. Судя по отметкам на карте, там есть немцы. Сколько? А кто ж их знает, читать хитрые обозначения на этой карте я не умел. Интересно, связь у них есть? Скорее всего, есть. А это значит, что когда фрицы поймут или просчитают маршрут моего движения, из Рябиновки выйдет группа мне наперерез. Классический молот и наковальня. Дай Бог, чтобы немцы так думали и дальше.

Прикинем, что мы имеем? Средняя скорость передвижения у меня и у немцев примерно одинакова. Значит — что? Значит, и планировать свои операции они будут исходя из этих цифр. Это — гут. Тут у меня козырь небольшой есть. Как будет рассуждать немец, командующий этой погоней? Поставим себя на его место.

Диверсант один, это установлено по следам и сомнений в этом нет.

Положил нехило немцев — опытный и опасный.

Нашли они следы моего подхода к леснику или нет? Если да, то пойдут по ним или нет? Скорее всего — нет. Пришел один — ушел один. Там, откуда он пришел, ничего интересного, скорее всего, уже нет. Нет? Есть. Побитая засада на холме — катит? Не катит, там все очевидно. Тогда — что? Полицаи на дороге? Не факт. Побитые 'охотники'? В десятку — способ минирования тот же. И там и здесь — один человек.

Итак — думает немец. Один диверсант, положил около двух десятков солдат и офицеров, умный (ну, это я так про себя думаю, может у немца и своя точка зрения имеется), опытный (тут уж наши мнения совпадают), куда-то уходит. Куда он уходит и почему? Куда — понятно. К фронту он идет. Почему с шумом и гамом? Торопиться он. Почему торопится — что-то добыл и несет к своим.

Какой из этого будет вывод?

Не может диверсант ждать, сведения потеряют актуальность.

Значит, перекроют все возможные кратчайшие направления и будут ждать. И ловить. Как долго? Недолго, дня два-три. А если за этот срок не поймают? Снимут они усиление. Особенно, если будут думать, что я ускользнул от них, а не подносом сижу.

Так-так-так! Это интересно. А куда я могу ускользнуть? Наилучший вариант — на тот свет. Нет, подворачиваться под шальную пулю — это совсем не наш метод. Немцы меня в лицо знают? Нет, надеюсь, что я не настолько известен. Стало быть — любой антуражный труп будет в тему. (И повезут его торжественно прямо к фюреру…) Отлично, дело за малым — где взять этот труп? Казалось бы — что за бред, трупов вокруг немеряно, чай война идет, не гулянка. Однако же — труп должен быть свежим, не местным (могут опознать), немцы и полицаи отпадают. И это резко сужает круг возможных претендентов на эту почетную роль. Рост, вес и национальность побоку. Значит, у меня теперь есть еще одна задачка…

Заместителю коменданта……. гарнизона майору Акселю

Р А П О Р Т

Докладываю Вам, что при осмотре места нападения на коменданта….. гарнизона полковника фон Штока и главного инспектора инженерных войск фронта полковника Вейде мною установлено следующее:

1) Нападающие, несомненно, были заранее осведомлены о времени прибытия офицеров и предполагаемом месте их размещения. Этому способствовало то, что полковник фон Шток ранее уже приезжал в данное место и посты охраны располагались во всех случаях одинаково. Что и позволило нападающему (судя по следам — это был один человек), скрытно проникнуть за линию постов. Ответственным за расстановку постов был лейтенант Майерлинг.

2) Ранее сообщниками или самим нападающим был заминирован сарай, в котором обычно и останавливались солдаты, сопровождавшие полковника.

3) Лесник, денщик и полковник Вейде были убиты холодным оружием, полковник фон Шток задушен. По-видимому, в этот момент нападающий был замечен лейтенантом Маерлингом, и нападавший бросил в лейтенанта гранату, которой лейтенант и был убит. Из-за этого нападавший и не смог скрытно покинуть расположение лесничества и был вынужден вступить в бой с солдатами охраны. Можно предположить, что нападавший изначально планировал отход без боя и только вмешательство лейтенанта помешало ему выполнить первоначальный план.

4) По-видимому, после броска гранаты, сообщники нападающего, или он сам осуществили подрыв ранее установленной в сарае мины. Вследствие этого погибло 11 и было ранено 8 солдат вермахта. Воспользовавшись этим нападавший покинул территорию лесничества. Солдаты на посту около дороги утверждают, что по ним был открыт огонь, как со стороны лесничества, так и со стороны леса. Это подтверждает версию о том, что нападавший имел прикрытие на случай отхода.

5) Впоследствии, утром нападавшие были замечены выехавшими за помощью солдатами из числа охраны коменданта. Солдаты обстреляли нападавших, которые скрылись в лесу. Ответным огнем был убит унтер-офицер Гофман.

6) В настоящий момент силами расквартированных подразделений организовано прочесывание местности и поиск скрывшихся нападавших.

Командир комендантской роты гауптман Оберфельд.

Ноги мои снова напомнили о себе и я присел. Надо передохнуть…

По моим прикидкам, я уже находился достаточно близко от Рябиновки. Километра четыре-пять. Если немцы вышли мне наперерез, то вот с этой горки я их уже могу засечь. По карте, тут открытое пространство, болотца какие-то. Сейчас слегка подморозило и идти по ним можно напрямик. Но, все равно, не меньше пары часов до деревни топать. Пора и сюрприз задействовать.

Сюрпризом явилась пара лыж. Не зря ж я их столько волок на спине?

Неожиданность для немцев заключалась в том, что они уже успели, наверняка, рассчитать с какой скоростью передвигается искомый злодей. Соответственно, прикинули уже сколько для его поимки задействовать солдат, куда и, главное, как скоро их выдвинуть. Радиосвязи между поисковыми отрядами, скорее всего, нет. Значит, и сообщить об обнаруженном лыжнике они не успеют. А выигрыш в скорости составит у меня не менее, чем вдвое. И проскочу я сквозь эти сети. А пока еще их развернуть сумеют…

Вот и горочка. Присядем и посмотрим. В бинокль это, действительно почти безлесное пространство просматривалось хорошо. И я мысленно поставил себе плюс. Который тут же сменился жирным минусом. Примерно в километре от себя я увидел десяток немцев, бодро марширующих в обход горки. Правильно, с этой стороны она крутовата для подъема, вот и решили обойти. Но вот каким рожном они оказались тут так быстро? Или главнопреследующий немец оказался умнее, чем я думал, или от Рябиновки есть сюда дорога. А у немцев есть транспорт. Ладно, это мы еще посмотрим.

Немцы обходят горку справа. Значит еще не менее часа у меня есть. Пока они на нее поднимутся, пока найдут мои следы… А сидеть они будут точно здесь, самое удобное место, лучше не найти. Ну, что ж, поедем влево.

Уже отмахав по немецким следам не менее полутора километров, я снова посмотрел на горку. Видимость уже была не очень, да и расстояние было приличным, но никого я не ней не увидел. По следам тоже никто не шел. Неужто не заметили? Ладно, бежим вперед.

Еще пара километров и впереди нарисовалось что-то постороннее. Черное на белом фоне. И что ж это такое у нас тут? Где бинокль?

Грузовик. Похоже — 'Опель', хотя я не спец, могу и ошибиться. Где водитель? Вон он, костерок жжет. Замерз (ботиночки у нас на тонкой подошве — злорадно подумал я), а ждать еще долго. Значит — нет у отряда рации, иначе бы он тут не сидел. Была бы нужда — вызвали бы. Интересно, он тут один? Влево-вправо… Вон еще один, ветки несет. Двое их тут? Двое. Что делать будем? Машина нам нужна? Да, в общем, не особо. Куда ехать-то? С моим-то внешним видом? Только кумачового плаката 'Партизан' не хватает.

Сядем и подумаем. Заодно — передохнем. Сейчас уже немцы мои следы срисовать должны, ну не совсем же они круглые лопухи? Значит, снимутся они и сюда попрут. Часа два ходу. Придут, допустим, что меня не срисуют по пути. Уже темнеть скоро будет, видимость не очень, может и прокатить. Что дальше? Сядут тут? Зачем? Уйдут в деревню? Логично. После чего развернут линию оцепления километрах в десяти отсюда. Но здесь уже у меня козырей не будет, про лыжи они знают. Вывод? Неча им в деревне делать. Резюме — берем грузовик. Или ломаем, пусть пешком топают, аккурат к ночи и дойдут, только меня тут уже не будет. Работаем.

До выбранной позиции я полз минут двадцать. Представляла она собой небольшой бугорок метрах в восьмидесяти от костерка. Оба немца, нахохлившись сидели у него, периодически подбрасывая в него ветки. Ближе не подойти, место открытое. Есть правда, в этом и свои прелести — уйти им тоже будет некуда.

Бах! Первый немец ткнулся головой в костер. Второй же, проявив неожиданную резвость, наподдал ногой по костру, так что поленья вихрем взлетели вверх. На пару секунд это облако закрыло всю картину. Когда же видимость восстановилась — немца у костра не было.

Во как! Гарри Гудини отдыхает. Да и Дэвид Копперфильд заодно с ним. Куда же немец исчез? Грузовик метрах в тридцати, к нему он добежать не мог. Ям поблизости нет. Где же он? За трупом залег? Я сместился метров не десять в сторону, немец не стрелял и признаков жизни не подавал. За трупом никого не оказалось. Вот чудеса, не мог же он сквозь землю провалиться? Смотрим. Немцы грели воду. В ведре, вот оно на боку лежит. Ведро с собой привезли. Воду тоже? Не факт, замерзла бы. Брали тут? Теплее… Где? Метрах в пяти от костра что-то темнеет. Прорубь? В чем? Тут не река, нет такого льда, чтобы прорубь пробить. Однако болотца есть, значит есть и ручьи. Что ж он, в ручье что ли сидит? Или, вернее лежит? Хорошо, подождем. В отличие от тебя меня вода не мочит, могу и подождать. Шарахнуть что-ли его гранатой? Нет, могут и в Рябиновке услышать. Выстрелы нет, а вот разрыв вполне могут и заметить.

Всплеск! Как водяной из болота, немец вскочил из ручья (не ошибся — в воде он лежал, оттого и не видел я его), и от живота запустил длинную очередь во весь магазин. Видел он меня или нет, неизвестно, но положил пули неплохо, меня аж снегом запорошило. После этого он бегом кинулся в сторону ближайшей кочки. Не добежал он всего пару метров, сгоряча я промазал первым выстрелом.

Подобрав карабин водителя и автомат 'водяного' (заодно прихватив боеприпасы и кое-что из продовольствия) я осмотрел грузовик. Марки он оказался насквозь незнакомой и сделан был явно не в Германии. В кузове нашелся свернутый брезент, несколько плащ-накидок и начатый ящик консервов. Последняя находка оказалась очень вовремя. Я прихватил с собой кое-что от лесника, но мясные консервы — это всегда хорошо. Да и плащ-накидка лишней не будет.

У меня отсюда было два пути. Первый — на грузовике, второй — пешком. Что выбрать? Откровенно говоря, грузовик прельщал меня больше, уж очень ноги недвусмысленно голосовали именно за этот вариант. Голова, как менее уставшая часть тела, подсказывала иное.

Прикинем.

Проехать в нужную мне сторону (т. е. к фронту) возможным не представлялось, дорога шла преимущественно через населенку. Постов там наверняка хватало, и лезть на рожон у меня желания не было. Единственный вариант — доехать до Рябиновки и свернуть на параллельную дорогу. Километров через тридцать она подходила к относительно малонаселенным местам, и там уже был шанс проехать незамеченным. Вопрос состоял в том, проеду ли я через лес справа от Рябиновки? В каком состоянии находиться та дорога? Впрочем, вариант был заманчивым, в случае успеха я прилично отрывался от немцев. Заманчиво…

Идти пешком — преимущества? Скрытность — хорошо. Усталость — не очень. Особо далеко не уйти, ночевать все равно придется недалеко от Рябиновки. С учетом последних событий, это меня не радовало.

Ладно.

Рискнем и попробуем поехать.

Все машины, в принципе, одинаковы, будем надеяться, что и с этой я справлюсь как-нибудь.

С четвертой попытки мне удалось тронуться с места и, не зажигая фар, я кое-как проехал пару километров. Заехав за холм, я зажег фары и уже бодрее порулил к Рябиновке.

Вот и она.

Дорога шла мимо деревни. Не доезжая метров пятисот до деревни, и был тот самый, нужный мне, поворот. Где стоит пост? На перекрестке, или в деревне? На ходу я подтащил поближе автомат и взвел затвор. В случае чего, буду стрелять по постовому прямо на ходу, авось и положу.

Вот и перекресток.

По обочине взад-вперед ходит фигура в черной шинели, с белой повязкой на рукаве. Полицай! А я на немецкой машине. Будет тормозить? Или не рискнет? Я положил автомат на колени, стволом к двери.

Полицай вышел на середину дороги, поправил винтовку на плече. Я прибавил газу.

Он проворно отскочил в сторону и выбросил в приветствии руку. Ага, узнал хозяйский транспорт! Метров через тридцать я свернул.

Эта дорога была менее наезженной, чем основная, и скорость моего передвижения сразу снизилась. Ничего, не ногами — уже хорошо. Горючего мне должно хватить еще километров на 80-100 (по моим прикидкам), это и так гораздо больше, чем мне надо. Все равно, под утро этот грузовик надо бросать и идти лесом. Заодно и отосплюсь. Пока немцы доберутся до деревни… Пока поднимут хай… Пока раскачаются… Ночью точно искать не поедут, а с утра я успею уже уйти.

Километров через десять впереди нарисовался лес. Ну, посмотрим — стоила ли игра свеч? Первые два километра дорога была относительно проходима, и я уже мысленно перевел дух. Еще несколько километров и развилка, можно сворачивать в нужную сторону. Въехав на горку, я бодро покатил вниз.

Скрип и треск! Справа от дороги сдвинулись и побежали тени. На дорогу падало дерево! Тормоза!

Бумс!

Машина с маху впечаталась в дерево капотом и из пробитого радиатора повалил пар.

Приехали…

Машинально я заглушил двигатель. Только губы раззявил — и на тебе! Точно думал — ноги вернее будут!

— Эй, в машине! Хенде хох!

Так, это еще кто тут такой горластый? Между прочим, весьма охрипший. Давно сидим? Однако подловили они меня классически, даже будь движок целым, задним ходом отсюда не выехать, крутовато.

— Оглох, ферфлюхтер?

— Может быть, ты не будешь язык ломать? А то, у тебя по-немецки, как у меня по-китайски выходит.

Молчание. Народ в лесу озадаченно замолчал.

— Руки поднимай и выходи на дорогу.

— И как я с поднятыми руками буду заклиненную дверь открывать? Руки опущу — стрельнешь ведь?

— Да уж, рука не дрогнет!

— Тогда сюда подходи и убедись, что я не фокусник, и через такое окошко с поднятыми руками не вылезу.

Шорох слева!

Около кабины нарисовались две фигуры в военной форме. А форма-то наша! Неужто, уже линию фронта проскочил? Да, быть того не может! По карте еще пилить и пилить!

— Что, ты там говоришь, у тебя с дверями?

— Заклинило их от удара.

— А вот я сейчас и посмотрю!

— Сделай милость, а то мне отсюда не открыть.

— Шевчук — проверь.

Второй взялся за ручку и дернул что было сил. Понятное дело, что дверь распахнулась во всю ширь и дергавший, не удержавшись на ногах, сел на дорогу. Естественно она и не собиралась клинить, удар был не столь силен. Просто руки у меня были заняты другим делом…

— Вот спасибо тебе, родной! А то, у меня тут руки заняты…

Я понял обе руки на уровень лица. В каждой было зажато по гранате.

Первый из говоривших попятился.

— Сдурел? Тебя же из леса, как зайчика, снимут враз, не убежишь!

— Ну-ну. А опосля, и вас двоих похоронят тут же. В кузове ящик со взрывчаткой. Глянь, коли не веришь.

— Шевчук…

Упавший поднялся и отошел к заднему борту.

— Лежит ящик…

— Поговорим? Или и дальше на мушке меня держать будете?

— Да кто ты такой есть вообще?

— Ну, вы, как я понимаю, красноармейцы?

— Мы-то да, а вот ты, дядя, кто такой?

— Партизан я. Так что — уберешь стрелков?

— Гранаты убери.

— Ну, нет дорогой, ты первый начал. Тебе и первым заканчивать. Я отсюда все равно быстро не выскочу.

— Марченко!

— Я!

— В лес отойди, тут машина со взрывчаткой, рвануть может. Все уходите.

Справа в лесу завозились.

Ушли? Или дурака валяют? Не похоже. Этот — видимо старший, никаких намеков не делал, да и не могли они заранее обговорить такую ситуацию.

— Ушли твои?

— Сомневаешься?

— А ты, на моем месте, как бы думал?

— Окажусь, тогда и посмотрим.

— Убедил — и я протянул ему одну гранату. — Держи, я пока кольцо на место вставлю во вторую. Давай, для начала хоть познакомимся, пока я тут возиться буду с железяками. Меня дядей Сашей зовут.

— Лейтенант Кольцов.

— С этой все, вторую давай. Ну, вот, готово дело.

— Рискованный ты… А если б я стрелков не отозвал?

— Думаешь, что ты умнее всех?

— Ну, а все-таки?

— А ты заметил, что я все время неподвижно сижу?

— Ну и что?

— А то, что третья граната у меня ногой прижата. Если б ты сейчас дернулся меня валить, то всеобщий кирдык бы и наступил чуток погодя.

Кольцов покачал головой.

— Не прост ты, дядя.

— Так и жизнь у меня непростая была.

Я наклонился и вытащил из-под сапога третью гранату.

— Теперь-то — все?

— Все. Зови своих, пусть грузовик разгрузят. Там в кузове есть, чем поживиться.

— Хозяйственный ты.

— Не я. Немецкий это грузовик. Еще утром немцы катались. Вот я и решил, что жлобство это — они на колесах, а я пешком.

— Так прямо и согласились отдать?

— Не сразу. Но, я уговаривать умею хорошо.

Когда я стал вытаскивать из кабины свой арсенал, лейтенант уважительно кивнул. Снайперка, два автомата и карабин — впечатляло.

— Помочь?

— Да уж, сделай милость. Мне самому все это тащить не с руки.

— Сюда же принес?

— Два ствола — хозяйские. Водила и еще с ним был какой-то водяной.

— ???

— От меня прятался — в ручей залег.

— Зимой?

— Именно так. Они там, похоже, воду брали и ледок покрошили. Вот он туда и плюхнулся со всей дури.

— Надо же! И не побоялся замерзнуть потом.

— Не успел.

— Не судьба была ему замерзнуть, видать…

— Не судьба. Кстати и в ящике — не взрывчатка. Консервы там. Не забудьте.

Лейтенант подозвал Шевчука и тот навьючил на себя мой арсенал. Себе я оставил только снайперку и лыжи. Прибежавшие из леса два бойца утащили из грузовика все остальное.

Шли мы долго, километра полтора.

Кроме лейтенанта в засаде на дорогу участвовало еще трое.

Наконец, спустившись в овраг, мы увидели неяркий костерок и тут же нас окликнули.

— Стой! Кто идет?

— Свои, Шерстобитов, свои — ответил Кольцов.

— Вы, товарищ лейтенант? А с вами кто?

— Партизан это, местный.

Мы прошли к костру. Оглядевшись, я увидел несколько шалашей. Людей не было, спят? Лейтенант присел на бревно, кивнул мне напротив.

— Поговорим?

— Без проблем.

— Шевчук!

— Я, товарищ лейтенант!

— Консервы открой, народ покормить надо.

— Сколько брать?

— По банке на двоих.

Подхватив ящик, Шевчук уволок его в темноту.

— С едой напряг? — посмотрел я ему вслед.

— Заметно?

— В другом случае — утром бы есть стали.

— Да, плохо у нас с этим.

— С чем хорошо?

— Да, сказать по правде — со всем плохо.

Лейтенант протянул руки к огню. Пальцы у него подрагивали. Устал? Замерз? Подошедший боец, молча поставил на бревно открытую банку консервов, и отошел в темноту.

— Угощайтесь — кивнул мне Кольцов. — Ваши же, из грузовика.

— После тебя, лейтенант. Я в последнее время не шибко от голода страдал, перетерплю.

Уговаривать его не пришлось и почти две трети банки он умял достаточно быстро. Облизал ложку и подвинул банку мне.

— Пока есть буду, рассказывай.

И Кольцов рассказал.

В вылазке на дорогу участвовали практически все, способные к передвижению, бойцы. Таковых, вместе с ним было пять человек. В лагере остались двое тяжелораненых и один боец, раненный в руку, стоял на посту. Из оружия на всех имелся только пистолет лейтенанта (с пятью патронами) и две винтовки (тринадцать патронов). Так что, мой арсенал был для них неоценимым подарком. Еды у них практически уже не было.

— Давно вы тут?

— Полтора месяца.

— Нифига ж себе? Так тут и сидели?

— Нет. Нас больше было. Роту уже три месяца как отрезали. Мы по лесам прошли километров двести. Сначала проще было, патроны были, оружие. Военврач с нами был.

— Это как же вас так?

— Мост мы держали. Приказ был держать до последнего. А немцы с флангов обошли и на мост не пошли. Вот мы у них в тылу и оказались.

— Что ж так и остались у моста-то сидеть?

— День еще просидели. А потом зажгли его и в лес отошли. Тем более, что они начали нас минами обкладывать. Вот ротный и распорядился мост зажечь и уходить.

— А дальше как вышло?

— Сначала по лесам шли. С едой плохо было, но местные помогали понемногу. У немцев брали иногда. Но больше старались тихо идти. Ротный говорил — к своим надо, тут воевать не наше дело.

— Неправ он был. Умеючи, тут целой ротой можно было бы таких дел наворочать!

— Так, то ж — умеючи. А у нас вся рота из вчерашних школьников составлена была. Опытных солдат — хорошо, если полвзвода набралось. Но хорошо шли, почти без потерь. Вот только с продовольствием последнее время хуже стало. В деревнях почти всюду немцы стоят, да и на дорогах старались мы не шуметь.

— А как же… — я кивнул головой на шалаши.

— Там — кивнул головой куда-то в сторону лейтенант. — У немцев большой склад. Пушки, техника, ещё что-то.

— Ну и что?

— А то, что вышли мы к нему около месяца назад. Ротный, как посмотрел, так и говорит — нельзя нам мимо такого объекта просто так пройти. Если его уничтожим, то урон большой немцем нанесем. Не стыдно будет потом перед своими.

— Это он правильно прикинул.

— Вот мы под утро и ударили. Только у немцев там танковый батальон стоял. Прижали они нас, а тут немцы опомнились, и пушки эти развернули. И все. Полчаса — и не стало роты.

— Сделать-то хоть успели чего?

— Несколько пушек гранатами взорвали, склад бутылками подожгли. Ну и немцев не меньше взвода положили. Кто ж знал, что танки эти к маршу готовились? И экипажи у них уже внутри были?

Не эту ли канонаду я слышал? Я-то думал — фронт. А тут — вон оно что было.

— А потом что было?

— Кто успел — в лес ушел. Но немцы еще долго по лесу ходили. Многих побили, особенно раненных. Уже после мы тут собрались. Нас больше было. Раненных было человек десять, да и живых столько же.

— Куда ж все делись?

— Понятно было, что нам к своим с таким грузом уже не уйти. Вот старший лейтенант Коробицын и приказал — раненых оставить тут, а остальным идти к фронту, за помощью.

— И ушел?

— Ушел и с ним еще пятеро. Мы им почти все оружие отдали, а они нам все продовольствие оставили. Так вот и сидим тут. Несколько человек умерло за это время. Вот мы на дорогу и вышли, а что ж делать-то оставалось? Еды почти нет, медикаментов тоже, бинты и то в воде отстирываем.

— Давно они ушли?

— Около двух недель.

— Судя по всему — не дошли.

— Похоже. Хорошо, что мы на вас наткнулись. Может быть теперь легче будет, у вас ведь тут отряд, наверное, есть?

— Не обрадую я тебя. Отряда у меня нет.

— Как так? А я уж было думал…

Кольцов замолк. Видно было, что мои слова выбили у него последнюю надежду.

— К фронту я иду, лейтенант. В разведотдел. У меня документы немецкие важные с собой. Их надо срочно нашим доставить.

— Так может в деревнях где раненных спрятать можно?

— Не думаю. Тут в каждой, почитай, деревне немцев полно. Да, на и сам посмотри.

Я вытащил трофейную карту и отдал ее лейтенанту.

— Темно тут, может утром?

— И то — правда. Утро вечера мудренее. Глядишь и мысль какая умная в голову придет?

Однако же поспать всласть так и не пришлось.

Чуть стало светать, как я растолкал лейтенанта, он спал в соседнем шалаше.

— Давай, лейтенант, буди своих архаровцев и за мной.

— Куда?

— За кудыкину гору. Грузовик-то мы на дороге оставили?

— Ну?

— А от него в лес тропа натоптана. Вот поедут утром немцы… Дальше продолжать?

— Понял — сон у него как рукой сняло. — Пять минут.

Через несколько минут мы топали по лесу.

Слава Богу, что с утра по дороге никто еще не проезжал. Грузовик стоял на месте.

— Значит так, бойцы. Дерево — нафиг с дороги. Что хотите, делайте, но чтоб тут его не было. Лейтенант пошли кого-нибудь поискать съезд в лес, чтобы машину туда загнать.

— Марченко! Задачу понял?

Высокий боец кивнул головой.

— Так точно, товарищ лейтенант.

— Вот и бегом по дороге, ищи.

Боец умчался, а я полез в машину. Постараемся ее завести, метров 200–300 проедет даже и при пустом радиаторе.

Минут через десять дерево оттащили в сторону. А еще через минут пятнадцать прибежал и Марченко.

— Товарищ лейтенант, там поворотов нет нигде, но метров через двести, прямо у дороги — овраг. Глубокий такой и весь кустами зарос.

Кольцов вопросительно на меня посмотрел.

— Сойдет и овраг. Возьмите из кузова канистру — слейте бензин из бака, пригодиться. Брезент заберите и накидки, да и тент неплохо бы содрать, не помешает.

Еще через несколько минут машина выглядела весьма печально, с содранным тентом, помятым капотом и пробитым бензобаком (кран слива топлива так и не нашли), кое-как заткнутым куском тряпки — прямо хоть сейчас на свалку. Двигатель однако, завелся, хоть и не сразу.

Проехав по дороге метров двести, я увидел тот самый овраг. Марченко не соврал, туда и танк ухнул бы без задержки. Распахнув дверь, я выбрался на подножку и вывернул руль. Теперь можно и прыгать.

С треском, пробив кусты, грузовик грохнулся вниз. Еще некоторое время работал мотор, потом все стихло.

— Лейтенант!

— Здесь я!

— Пускай бойцы веток нарежут и на дороге подметут. Обочину подправят, чтобы следы были бы не так хорошо видны. Чтоб не сразу машину в овраге засекли. Да и наши следы на дороге неплохо бы подмести. Место, где в лес свернем — снегом присыпать.

— Сделаем — и Кольцов начал отдавать распоряжения.

Отойдя в лес, в направлении лагеря, я присел на корягу. Пускай пока бойцы поработают. Они, хоть и недоедавшие, а все моложе меня будут. Хоть клиент мне достался и нехилый (сразу видно, что не карандашом работал раньше), и силушкой его Бог не обидел, а все же возраст — не шутка. Мне еще пилить и пилить, силы беречь надо.

Минут через сорок подошел лейтенант с бойцами. Они тащили за собой по снегу срубленные еловые ветки. Еще и снежок небольшой пошел — совсем хорошо. Хилый снегопад, а все же лучше, чем никакой.

— Уходим?

— Обожди лейтенант, посмотрим еще. Дождемся первых немцев, по ним и поймем, удалась наша маскировка или нет. Прилягте тут пока, вон, хоть на брезент.

Бойцы залегли. Молодец лейтенант! Бойцы у него немногословные, приказы выполняют быстро. Неплохой из него командир будет. Если доживёт…

Уложив ветки, лейтенант лег на них рядом со мной.

— Не помешаю?

— Скажешь тоже…

— Я смотрю, у вас опыт командования есть. Служить приходилось?

— Я и сейчас не в отпуске.

— И до какого звания дослужились, если не секрет?

— Майор.

Лейтенант дернулся, пытаясь встать.

— Лежи, лежи, не на плацу.

— Товарищ майор…

— Тихо, тихо, лейтенант. Не при всех. Не надо. Для всех прочих я — партизан дядя Саша.

Лейтенант замолчал, переваривая услышанное.

— А вот это — кивнул он на мои татуировки на руках. — Почему?

— Будет надо для дела, так я в набедренной повязке здесь качучу спляшу. Не хуже африканского негра. Слышал такое слово — разведка?

— А как же!

— Вот и соображай.

— Так что ж вы тут один делаете?

— Это я здесь один. Группа моя отсюда далеко. Да и не все уцелели, к сожалению.

— Немцы?

— Китайцы! Кто ж ещё?

— Трудно было?

— По-всякому, лейтенант, по-всякому. И мы им хвоста крутили, и от них прятались, тоже бывало. Голову сложить — особого таланта не надобно. Сберечь, да еще с пользой для дела — другой коленкор.

— Догадываюсь… У вас работа — врагу не пожелаешь.

— Это ты точно сказал.

Прошло еще около часа, снегопад прекратился. И вот, вдали, я услышал подвывание мотора.

— Лейтенант — я толкнул в бок Кольцова, он уже успел задремать. — Бойцов буди, только не вставайте и не шевелитесь особо. Немцы едут.

Через несколько минут все были на местах.

Я окинул глазами наше воинство. Две винтовки, два автомата, лейтенант с 'ТТ'. Кстати.

Порывшись в вещмешке, я протянул ему парабеллум, позаимствованный у невезучего немца в лесничестве.

— Держи. Вот и пара обойм к нему. Потом еще у бойцов патронов отсыплешь, если надо будет.

— Спасибо.

— Да, не за что.

Еще несколько минут ожидания и на дороге появились грузовики. Один, второй, третий.

— Не стрелять никому! Пусть мимо пройдут.

Переваливаясь на ухабах, машины медленно проползли мимо нас.

— Не расслабляемся! Им еще мимо оврага ехать.

Прошла минута, другая. Шум моторов постепенно затихал вдали.

— Похоже, что не заметили они ничего. Ну и ладно! Командуй, лейтенант, пора и в лагерь идти.

В лагере нас ждали с нетерпением. Видимо, долгое отсутствие лейтенанта с бойцами заставило остальных понервничать. На костер тут же водрузили пару котелков с едой и водой.

Я тронул лейтенанта за рукав.

— Присядем, пока харчи готовят.

— Добро. Сейчас, распоряжения отдам.

Озадачив бойцов, Кольцов присел рядом со мной.

— Что дальше делать собираешься, лейтенант?

— К нашим надо. Раненные не выживут тут долго. И так уже, вон могилы есть, не могу больше смотреть как они смерти ждут.

— Соображения?

— Может, с вами пойдем?

— Шутишь? Как ты собираешься раненных, мало что через линию фронта тащить, так и просто до нее нашими-то силами доволочь?

— Не знаю. Может быть, вы чего-нибудь придумаете?

— Что у тебя с оружием?

— Если с тем, что вы отдали, так три винтовки, два автомата и два пистолета. Гранат нет. Патронов — минут на двадцать боя. Все.

— И с этим ты собрался фронт прорывать? Что с продовольствием?

— Считая вчерашние консервы — дней на пять-шесть.

— За это время, мы с ранеными даже и до линии фронта не дойдем.

Кольцов кивнул, видимо он это и сам понимал.

— Выводы?

— Я раненых бросить не могу.

— Я об этом и не думаю даже. И не это в виду имел.

— Не знаю. Всякое в голову лезет, но ничего толкового не придумал пока.

— Короче, лейтенант. Сейчас СЮДА за вами никто не придет. Веришь?

— Может, позже?

— Когда все раненые умрут?

— …

— Есть у меня одна мысль. Для тебя и твоих бойцов, этот выход — единственный.

— Какой?

— Знаю я ОДНО место, куда наши придут скоро. Причем, придут ОБЯЗАТЕЛЬНО и силами немалыми. Это для вас — последний шанс.

— Куда же это?

— Не очень далеко отсюда. Ты с ранеными туда можешь дойти дня за три-четыре, если повезет.

— Где это?

— Назад пойдешь. К немцам в тыл. Я тебе на карте покажу, зарисуешь. Карту я тебе не отдам.

— Карта у меня есть. Без таких пометок, как у вас, но есть.

— Вот и ладно. Без нее тебе неудобно будет, все-таки немецкий тыл. Так что пометки и себе сделай тоже.

— Зачем же туда наши пойдут? Я думал — ближе к фронту.

— Зачем — это я тебе не скажу. Не обижайся, не могу. Это секреты не мои. Я и сам тут, как видишь, в роли почтальона работаю. Вот и представь, что это за штуки такие, коли целый майор только бумажки таскает.

Кольцов честно попытался представить. Видимо, ему это удалось и он кивнул головой, соглашаясь.

— Понимаю.

— Там, куда ты придешь, будет один наш человек. Он как раз эту группу ждет.

— А что я ему скажу?

— Ей. Девушка это. Ранило ее и ходить она не может. Вот заодно и ее посмотрите. Раз уж ты этих раненых кое-как выходил, то и за ней присмотреть можешь.

— Посмотрим, конечно. Только вот с медикаментами у нас, сами знаете…

— Там есть. Не очень много, но лучше, чем у тебя. И тебе хватит, если с умом расходовать.

— Конечно, я все понимаю.

— Не все ещё. Делай что хочешь, но девушка эта ДОЛЖНА выжить ЛЮБОЙ ценой. Какова бы эта цена не была. Ее жизнь СЕЙЧАС полка стоит, а то и поболе.

— Что ж это за человек такой? И почему ВЫ её в таком случае одну оставили?

— Хороший вопрос, лейтенант. Мог бы я тебе на него и не отвечать, но — скажу. Знает она МНОГО и нельзя эти знания никак иначе, кроме как с ней вместе, к нашим переправить. А один я её бы далеко не унес.

— А как же она там одна, в лесу?

— Лагерь у нее оборудован. Тепло там, еда есть, много. Консервы, хлеб, сало, водка. Вода поблизости. Своих раненых там же разместишь, места хватит. Все лучше им там будет, чем здесь, в шалашах.

— Серьезно это у вас.

— Оружием она тебе поможет, патронами. Вопросов ей не задавать и расспросами не лезть. Звание у вас с ней одинаковые, так что держись с ней ровно, она девушка умная. И тебе мешать не будет.

— Вот даже как…

— Будет про меня расспрашивать — расскажи, что видел.

Лейтенант кивнул, соглашаясь.

— Душевно тебя об одном прошу.

— Слушаю.

— Будете к ней близко подходить — веди себя осторожно! Не дай вам бог немцев за собой на хвосте притащить! Сделаешь так — я тебя и на том свете найду, не то что в тылу немецком! Понял меня, лейтенант?!

Кольцов внимательно на меня посмотрел. Наверное, вид у меня в этот момент был весьма внушительным.

— Понял. Сделаю так, как вы скажете.

— Тогда копируй метки на карте, я потом тебе покажу, куда и как идти. Откуда к ней подходить надо, что при этом сказать, а то порежет она вас из автомата и не мяукните даже. Как немцев обойти — тоже покажу. Куда лучше не залезать — отмечу.

— Сделаю все прямо сейчас.

— Бойцам дай команду готовиться к выходу. Возьмите, что нужно в пути, раненных приготовьте. Носилки бы им…

— У нас есть, мы еще раньше из берез вырезали и плащ-палатки на это дело пустили.

— Вот даже как? Молодец, лейтенант, будет из тебя командир. Сил-то хватит, дойдете?

— Так нет же другого пути.

— Это ты верно сказал. Нету. Ни у тебя, ни у меня. Лады, готовьтесь. Я вам еще пару гранат отдам, мне и одной хватит. Будет нужно — у немцев позаимствую. Снайперку возьму, автомат оставь себе, вам нужнее.

Я поднялся, пора и перекусить. Вон боец у костра уже котелки с огня снял, смотрит вопросительно в нашу сторону.

— Товарищ майор?

— Да?

— Спасибо вам…

Через пару часов вся группа уже была готова к выходу. Раненых вынесли из шалашей и уложили на носилки, прикрыв трофейными накидками. Оружие распределили, в основном — между здоровыми. Свой 'ТТ' лейтенант отдал кому-то из раненых.

— Ну, что, лейтенант — готовы?

— Да, можем выходить.

— Тогда — смотри еще раз. Карта твоя где?

— Вот она.

— Смотри. Сюда не ходи. Я тут давеча немцам шило под хвост воткнул и они тут дюже злые. Обойдешь их вот здесь и вот тут, понятно?

— Да.

— Там, в основном — лес. Особо быстро не пройти, но и снега не очень много должно быть. Зато шансов на немцев нарваться мало. Дорог там нет и ничего интересного для них — тоже. На ночлег становитесь осторожнее, лучше в низинах, костер ночью видно хорошо и издалека. Дым тоже ветром разнести может прилично.

— Понял.

— Вот тут я тебе отметил места, известных мне, боев. Н а ш и х. Туда не лезь! Есть шанс, что ближайшие два-три дня немцы там могут шастать. Усек?

— Да.

— Теперь — основное. Вот точка на карте. В этом месте нет ничего. Это на тот случай, если карта в чужие руки попадет. Но, если ты с этого места посмотришь вот сюда, — я показал ему точку на карте. — То в паре километров увидишь группу деревьев. Идешь на них не прямо, но с таким расчетом, чтобы выйти на них именно с этого направления. То есть к деревьям ты должен подойти строго отсюда. Подходить надо днем.

— Почему так?

— Потому, что она это место в и д и т. И вас, соответственно, увидит тоже. И не будет стрелять, по крайней мере — сразу.

— А дальше — что?

— Подойдешь к деревьям один. Увидишь — там ель лежит, упавшая. Если правильно подойдешь, она, относительно тебя, будет смотреть налево. Крикнешь: 'Котенок, привет тебе от дяди Саши'. Понял? Повтори.

— Котенок, привет тебе от дяди Саши.

— Правильно. После этого она тебе должна ответить. Без ответа не подходи, крикни еще пару раз. Вдруг ей поплохело и она без сознания лежит? А тут кто-то незнакомый лезет? Стрельнет сперва, а потом уже и думать будет.

— Все понял. Что ей ещё сказать?

— Что спросит, то и скажешь.

— Все?

— Все.

— Про вас что сказать?

— Расскажи, как встретились, как расстались. Пока ты к ней дойдешь, я уже у линии фронта буду. День-два и перейду. Еще день-два — и к вам уже помощь придет. Не опоздай, они там долго не будут. Ну, бывай!

Мы обнялись. Я легонько похлопал лейтенанта по плечу и подтолкнул его в сторону бойцов.

Минут через десять они уже скрылись за деревьями. Я сидел у потухшего костра и смотрел им вслед. Вот еще несколько человек я отправил навстречу спасению. По крайней мере, мне хотелось так думать. Теперь, кроме Котенка, от меня зависят и их жизни. Смогу ли я? Другого варианта ни у кого из нас не было. Как там Котенок? Проснулась — а меня нет. Расстроилась? Почему-то это было мне очень важно. Хоть беги назад. Нет, назад пути нет. Я встал и, вскинув на плечо винтовку, пошел в противоположную сторону. Как там лейтенант сказал — склад у них там? Ну-ну. Посмотрим, что это за склад. Были у меня и на этот счет свои соображения.

Из протокола допроса лейтенанта Кольцова Виктора Николаевича, 1921 года рождения, член ВЛКСМ, ранее не судим. Допрос произведен о/у особого отдела штаба… армии старшим лейтенантом госбезопасности Михалковым А.А.

— Расскажите подробнее об обстоятельствах вашей встречи с 'дядей Сашей'.

— Как я ранее и докладывал, мы встретились с ним, когда бойцы под моим командованием организовали засаду на немцев.

— Подробнее, пожалуйста.

— Да, товарищ старший лейтенант госбезопасности. Я отправил бойцов подрубить ель у края дороги.

— Кого именно?

— Рядовых Марченко и Бабурина.

— Чем они должны были подрубить ель?

— Топором. У нас был топор.

— Что дальше?

— Они подрубили ель и подперли её слегой.

— Чем?

— Я приказал ранее вырубить шест такой, чтобы подпереть ель, ну чтобы она не упала раньше времени.

— Вам приходилось это раньше делать? У вас есть опыт организации таких засад?

— Мне — нет. Но наш ротный, капитан Валиев, воевал в финскую войну. Он нам про это и рассказывал.

— Понятно. Продолжайте.

— Когда появился грузовик, мы выбили слегу и ель упала на дорогу. Очень удачно упала, машина прямо в нее и врезалась. Водитель выключил мотор.

— Сам?

— Да, сам. Я еще обратил на это внимание. Машина ударилась в ель, а двигатель работает. Я собрался стрелять, если водитель попробует выехать задним ходом. Марченко тоже имел такое указание.

— Что было дальше?

— Марченко крикнул чтобы сдавались и выходили с поднятыми руками.

— Кому он крикнул, вы видели кого-нибудь?

— Нет. И он тоже не видел.

— На что же вы рассчитывали?

— У нас было отчаянное положение. Не было почти совсем еды. У Марченко было всего десять патронов, у Шерстобитова три, он в лагере оставался. У меня в пистолете было пять патронов. Мы думали, что сумеем убить хоть кого-нибудь из немцев и возьмем у них оружие. И, если повезет — еду. Со мной рядом был рядовой Шевчук, у него был штык. Я ему приказал резать им немцев, если они будут прыгать из кузова. Сам я рассчитывал, что убью водителя и если с ним кто-то будет в кабине, то и его тоже. А у них точно должно было быть оружие.

— Что должен был делать Марченко?

— Стрелять по всем, кого увидит.

— В том числе — и по вам?

— Мы были закрыты от него кузовом и нас он видеть не мог, а значит, и стрелять тоже.

— Но, он мог попасть в вас случайно?

— Мог.

— Продолжайте.

— Марченко крикнул — 'Руки вверх! Выходите из машины!

— По-русски крикнул?

— И по-русски и по-немецки.

— Он знает немецкий язык?

— Нам выдали разговорник, там это есть.

— Что было дальше?

— Из кузова никто не вышел, а водитель сказал, чтобы с ним говорили по-русски, он плохо понимает немецкий язык.

— В каких выражениях он это сказал?

— Что-то вроде того, что Марченко говорит по-немецки, как он, водитель, по-китайски.

— А он действительно говорит по-китайски?

— Не знаю, при мне он говорил только по-русски. Хотя, один раз он китайцев вспоминал.

— Когда?

— Я его спросил с кем вели ранее бои его бойцы и он сказал — с китайцами. Но из разговора было видно, что он имел в виду немцев и про китайцев сказал, имея в виду мою несообразительность.

— Что было дальше?

— Марченко крикнул, чтобы водитель выходил из машины, на что тот ответил, не могу — двери заклинило. А сам выбить он их не может. К этому времени Шевчук успел заглянуть в кузов, там никого не было. И мы подошли к кабине и увидели, что водитель был один.

— И что же вы сделали?

— Я спросил, почему он не выходит?

— И?

— Водитель сказал и мне — двери заклинило. И тогда я приказал Шевчуку открыть дверь.

— Проще было выбить дверь изнутри.

— Да, но водитель сказал, что ему в кабине тесно и он не может выбить дверь, не опустив рук. А за это его застрелит Марченко.

— Марченко так и сказал?

— Примерно так. Но смысл был именно этот.

— В кабине действительно было так тесно?

— Не очень, можно было повернуться.

— Как развивались события дальше?

— Шевчук дернул дверь и она распахнулась. Он не ожидал этого и упал. Дверь была не заклинена, водитель нас обманул.

— Зачем?

— Он из машины выходить не хотел. Да и не мог.

— Почему?

— Так у него под ногой граната была!

— Откуда?

— Так он сам и положил ее!

— Себе под ногу?

— Под правую и еще две гранаты в руках держал. А нам сказал, что в кузове — ящик со взрывчаткой. А он из гранат кольца вынул!

— Зачем ему это было нужно?

— Он сказал, убери стрелков — тогда поговорим. Или нас тут всех похоронят на дороге.

— И что же?

— Я приказал Марченко отойти в лес. Я не хотел, чтобы и он погиб, до машины было метров пятнадцать и он мог погибнуть при взрыве.

— А после этого?

— Он отдал мне гранату и сказал — подержи. Сам стал вставлять кольцо в другую. Потом взял у меня первую гранату и вставил кольцо в неё.

— Вы не пытались в этот момент его обезоружить?

— Я об этом думал.

— Почему же не обезоружили?

— Он и это предвидел, у него под правой ногой граната была и он мне об этом сказал.

— И потом?

— Он обезвредил и эту гранату. И отдал нам оружие из кабины. Там было две винтовки и два автомата. Он оставил себе винтовку с оптическим прицелом, а остальное оружие и патроны отдал нам.

— Исправное?

— Да, мы потом из него стреляли.

— Вы говорили с ним долго, что вы можете про него рассказать?

— Он немного необычный человек.

— В чем это выражается?

— Спокойный какой-то, даже вроде бы с ленцой. Но, это не так. Он даже ходит как-то по особенному.

— Как же?

— Как кот.

— В смысле?

— Он лишних шагов не делает. Мы по лесу идем, дерево лежит. Все через него перешагивают, перелезают по-разному. Он постоит, посмотрит. Потом один-два раза шагнет и уже на той стороне. Потом посмотришь — а так, действительно проще и короче.

— Интересная особенность. У него что же еще и другие такие есть?

— Есть. Он вообще лишних движений не делает. Мы когда немцев у дороги ждали, так он вообще к ней спиной сидел и слушал. Потом вдруг — раз и уже лежит и винтовка в руках. Я даже не увидел, как он повернулся и лег.

— Он, что же и стреляет хорошо?

— Я не видел. При мне он не стрелял. Но оружие у него всегда под рукой.

— Каким образом?

— Ну, вот он сидит или стоит, разговариваем. Он, как и все, руками что-то показывает или делает. Но одна рука все время около оружия, так чтобы быстро выхватить.

— Какая именно?

— По-моему, ему все равно. У него два пистолета всегда под рукой. Слева и справа.

— И быстро он их выхватывает?

— Я не видел, при мне он этого не делал. Но винтовку — очень быстро. Он даже как-то по-другому это делает, не так как мы.

— Расскажите.

— Мы по лесу утром шли, к машине, думали немцы её найдут и нас искать будут. Все наготове — вдруг они уже её нашли и нас уже ищут? Сучок треснет — все за оружие хватаемся. А он — нет, только смотрит внимательно. А потом, идём, идём и вдруг он как-то в сторону свинтился и уже из винтовки целится. Я смотрю, а метрах в ста с елки снег посыпался. Он это и увидел. Там, правда, не было никого, но страху мы натерпелись.

— Свинтился — это как?

— Ну, присел и как-то повернулся, я даже и не понял, только он уже был в стороне и сзади. И уже с винтовкой, я даже не видел, как он её с плеча снимал. Такое впечатление, что он её все время в руках нес.

— Еще что можете про него рассказать?

— Он приказы как-то очень коротко отдает. Несколько слов — и все ясно. Вообще мало говорит.

— Откуда вы взяли, что он — майор?

— Он сам сказал. Я его спросил — служил он или нет. Он сказал — служил и сейчас служу.

— Где?

— Он сказал — в разведке. Сказал, что майор и попросил его так не называть. Я тогда наколки на пальцах увидел и спросил — зачем? Он и сказал — для дела надо.

— Не сказал, для какого?

— Нет.

— Что еще необычного вы заметили?

— Когда он маршрут нам объяснял, я еще удивился, зачем сложно так.

— И зачем же?

— А я только на месте это понял. Если им идти, то радистка нас все время видит и может успеть уйти.

— Отчего вы взяли, что она — радистка?

— У неё в чуме рация была.

— В чуме?

— В шалаше. Только он сделан как-то основательно, даже и с дверью, и очаг в нем есть и стены толстые из снега и елок. А я в книге, на картинке, такой видел — написано чум.

— Понятно. Если у меня на стене будет барабан висеть, то вы скажете, что я — барабанщик?

— Нет, но это же совсем другое дело!

— То есть девушка вам не говорила сама ничего о том, что она радистка?

— Нет. Не говорила.

— И вы ее не спрашивали?

— Не спрашивал. Майор, ну, дядя Саша, сказал — вопросов ей не задавать. Да и видно было, что она из того же теста слеплена. Так что лучше не лезть.

— Отчего видно?

— Я когда к чуму, ну к шалашу, подошел и крикнул как майор сказал: — 'Котенок, привет тебе от дяди Саши'. Она ответила сразу. Сказала — положи оружие и подходи. В шалаше вход низкий, я на четвереньках вползал. И когда вполз, увидел, что мы все у нее на мушке, она нас всех видит хорошо.

— Какое у нее было оружие?

— Автомат был, немецкий. Ещё что-то было, но она не показывала.

— И дальше?

— Мы поговорили, я ей рассказал про встречу и она сказала — несите раненых. Я тогда повернулся и увидел, что над входом граната подвешена и от кольца веревочка ей к здоровой ноге протянута. Если б я её обезоружить попытался, она бы только ногой шевельнула и все. Меня аж пот прошиб, а она себя спокойно вела. Тогда я все и понял.

— Вы занесли раненых и что?

— Она достала откуда-то лекарства и отдала мне. Показала где продукты лежат. Потом спросила — что у нас с оружием. Показала точку на карте и сказала, что в этом месте в двадцати метрах от дороги лежат три винтовки. Описала, как найти и откуда подходить.

— Лежали?

— Да. Немецкие. Правда, мы только две нашли, третью не отыскали, снег глубокий и дорога рядом. Мы их и принесли. Она отдала нам пулеметную ленту с патронами, они как раз подходили. И еще патроны россыпью были.

— Что было после этого?

— Раненых мы у нее в шалаше оставили, там им всем удобно было и тепло. А себе рядом шалаш сложили, веток много было.

— Спасибо. Распишитесь вот тут. Предупреждаю вас, что все, вами сказанное, является строго секретным и разглашение данных сведений кому бы то ни было, будет преследоваться по законам военного времени. Понятно?

— Да. Мне все понятно.

— Распишитесь.

К вечеру я вышел к складу.

Вернее, я сначала вышел на место боя. Измочаленные деревья и глубокие воронки. Перепаханная земля, обрывки обмундирования — все это ясно указывало, что бой был именно тут. Тел погибших я не нашел. Лейтенант не говорил мне о том, похоронили они своих погибших или нет. Надо полагать, что немцы все же это сделали, не оставили на съедение зверям. Стараясь передвигаться осторожнее, я вышел на край поляны, откуда уже был виден склад.

Да, нечто подобное я и ожидал увидеть.

Склад был немаленький и хорошо охраняемый. Пулеметные вышки по углам. Двойной забор из колючей проволоки, между которым была видна патрульная тропа. Хорошо, хоть инфра и сейсмических датчиков тут еще не придумали.

А где же у них тут танки стояли? Все свободное пространство было занято штабелями боеприпасов и какими-то ящиками. Зачем тут вообще танкам быть? Не вписывалось это в мои умопостроения.

Пушки. Где они и что это за пушки? Судя по воронкам — миллиметров 120, не меньше.

Ага, в левом углу что-то брезентом затянуто. Точно — пушки! И здоровые же! Стопятидесятимиллиметровые гаубицы. Вот из чего досталось роте. Неслабо! Значит это — то, что я думал. Склад армейского артиллерийского резерва. Значит — отсюда ежедневно уходит транспорт со снарядами на передовые позиции. Не совсем на передовые, пушки такого калибра не стоят на линии траншей. Но, это — именно то, что мне надо. Там и контроль не такой еще жесткий и линию постов в деревнях на такой машине пройдешь без задержек. Эти машины всем известны и пассажиров в них (по крайней мере — туда) не бывает. Значит, по дороге не засекут. Я мысленно поставил себе плюс. Вопрос за малым — как на такую машину попасть? Ворот отсюда я не видел. Холм с которого я смотрел, полого опускался вниз, к складу и частично закрывал от меня ближнюю его часть. Возможно, ворота находятся там или на противоположной стороне. Ничего, ближе подойду — увидим.

Снова вернувшись под укрытие деревьев, я потопал вперед. Время на разглядывание еще было, потом уйду в лес и переночую. Утром проверим противоположную сторону. Игра стоила свеч. На немецкой машине я проделаю этот путь много быстрее, чем пешедралом.

Вот и опушка леса рядышком, тут уже осторожнее надо. А лучше всего — ползком. Благо снег тут имеется и не слишком глубокий. Но для маскировки — вполне достаточно.

Вот и опушка…

Что это?!

На поле, перед складом застыла атакующая цепь. Я ясно различал фигуры бойцов в шинелях. Вон кто-то в ватнике. В шапках и без. Оружия не видно. Что за чертовщина? Где бинокль?

Цепь действительно застыла.

Стоявшие в рост фигуры бойцов блестели ледяными гранями. Заходящее солнце последними лучами осветило эту страшную картину. Так вот где нашли последнее пристанище бойцы погибшей роты…

В бинокль мне было хорошо видно эту страшную цепь. Я даже мог рассмотреть отдельных бойцов. Стояли они в поле, метрах в пятистах от колючки и их было хорошо видно с моей позиции. Видимо эта цепь находилась тут достаточно давно, некоторые тела уже успели упасть, некоторые наклонились и стояли в какой-то странной, сюрреалистической позе. Судя по всему, автор этого страшного паноптикума обладал какой-то изощренной и извращенной фантазией. Эх, попался бы ты мне, голубок, я б с тобой вдумчиво побеседовал бы. Продолжительно и не торопясь… ты б у меня на всю оставшуюся жизнь этот разговор запомнил…

Однако рассмотреть весь склад с этой позиции невозможно. Да и дороги тут нет, по-видимому, она с другой стороны. Делать нечего, поползём не торопясь туда. Я отполз с опушки назад и уже шагом, пригибаясь, двинулся в обход склада. Метров через пятьсот я увидел хорошо натоптанную тропу, а чуть поодаль ещё и дорогу, которая вела на холм. Странно, там вроде бы лес, куда тут ездить-то? Надо посмотреть…

Минут через десять осторожного передвижения я расслышал какие-то металлические звуки. Кто-то бил молотком по немаленькой (судя по звуку) железяке. Рембат у них тут, что-ли? А почему на верхушке холма, как сюда поломанную технику затаскивать?

Нет, это был не рембат.

На очищенной от леса и снега площадке стояли зенитки, шесть штук 88-миллиметровок. Они были вытянуты правильным прямоугольником со сторонами метров по 200. По краям прямоугольника стояло ещё по парочке 'Эрликонов'. Около одной зенитки копошилась кучка людей, оттуда и раздавались удары молотком. Вот они что ремонтируют! Метрах в пятидесяти от меня была невысокая вышка. На ней, с любопытством наблюдая за действиями ремонтников, стоял немец. Он облокотился на перила и на лес не смотрел вовсе. Аналогичное сооружение были и на противоположной стороне площадки. И там тоже был свой наблюдатель. Между вышками также как и на складе, была натянута колючая проволока. Только здесь она была натянута в один ряд. Патрульная тропа проходила с внешней стороны забора. И как раз сейчас по ней неторопливо шли двое немцев с карабинами. Были они метрах в ста от меня и с каждой секундой удалялись все дальше.

Значит, тут у них расположено ПВО. И, надо сказать — очень грамотно. Склад ниже и со стороны батареи его защищает холм, утыканный зенитками. С любой другой стороны — тоже не сахар. Обзор у них отсюда великолепный, видят они далеко. Просто так этот орешек не раскусить. Тот, кто строил систему охраны склада, в своем деле был далеко не последним специалистом. Зенитки простреливают также и подъездную дорогу. Отсюда ее было хорошо видно. А вот поле, откуда атаковали погибшие соратники лейтенанта, отсюда практически не просматривается. Судя по логике построения системы обороны, должна быть еще одна батарея или, как минимум пара пушек и пулеметов, которые контролируют еще и это направление. Неслабо тут немцы окопались! Как вообще наши сюда прорвались-то? Скорее всего, склад тогда еще не был достроен, и не вся оборона была задействована в должной мере. Иначе, роту положили бы просто из зениток. Даже не расчехляя гаубиц.

Ладно. ПВО это мне особо и не уперлось. Делать тут мне нечего, а главное незачем. Повредить или уничтожить зенитки, допустим, можно. Только, что это мне даст? К выполнению главной задачи это меня не приблизит ни на сантиметр. Обидно, досадно — ну ладно. Зато, с этой позиции я могу сколько угодно времени смотреть в бинокль на дорогу, на склад и куда угодно. Все равно, если и заметят отблеск линз бинокля — спишут все на зенитчиков.

Однако же, время к 20 часам подходит, а движения машин я до сих пор не видел и не слышал. Они что же — не каждый день отсюда ходят? Это не есть гут. Нас это не радует вовсе.

Опасения мои, однако, оказались напрасными. Минут через сорок на дороге появилась, наконец, колонна грузовиков — десять штук.

Так, теперь внимание! Смотрим порядок заезда и выезда машин.

Идут они колонной, интервал между машинами метров по пятьдесят. Дорога, в целом, открытая, ложбинки и бугорки есть только в двух местах. Кустов немного и обзору они мешают не особо. Со своей позиции я спокойно мог отследить каждый автомобиль. Значит и часовые на вышках их тоже видят. Резюме — посадка на автомобиль в данном месте исключена. Доехав до ворот, колонна остановилась, и к передней машине подошел офицер — я видел его фуражку. Минутная задержка и ворота распахнулись. Машины проследовали внутрь и остановились около штабелей с боеприпасами. Водители повыскакивали из машин и гурьбой побежали к продолговатому зданию. Что там у них? Судя по тому, какими оттуда они вышли минут через тридцать — столовая. Ужин у них, стало быть. Проголодались, голубчики? К машинам они не пошли, сели в кружок недалеко от столовой и, по-видимому, закурили. Отсюда я этого не видел. Но было логично предположить, что в другом месте на территории артсклада, им курить не разрешат. Интересно, он сегодня поедут куда — или как? Пока немцы ужинали, их машины не торопясь загружали боезапасом. Через полчаса-час и закончат уже. Сколько уже тогда будет времени? Близко к десяти. Машинам ехать с таким грузом не менее трех-четырех часов, а то и более. Придут они на позиции глубокой ночью. Будут их там сразу разгружать или нет? Артиллерия крупного калибра по ночам не стреляет — боезапас дорогой и выбрасывать его неведомо куда никто не будет. Вывод — необходимости в ночной поездке нет. Значит, что? Утром они поедут. А чтобы времени не терять, грузят их уже сейчас. Надо уходить на дорогу, в лес и там уже и подсаживаться.

А склад? Так и бросим? Хорошо — не бросим, а что я один тут сделать могу?

Какие вообще есть варианты напакостить фрицам?

Самый простой — пальнуть по складу из зенитки. Одного выстрела хватит за глаза, и всё равно — куда и в какой штабель я попаду.

После этого можно сразу заворачиваться в простыню и медленно ползти в сторону ближайшего кладбища. Можно и не ползти, кладбище будет и тут, причем весьма скоро. Даже и ползать никуда не потребуется. Отпадает…

Бросить гранату через забор? Те же яйца — вид сбоку. К забору, кстати, еще подойти нужно. Да и граната у меня только одна. Отпало…

Палить из снайперки по штабелям? Ну, жив-то я, скорее всего, останусь. Ненадолго, пока немцы зенитки не развернут. А вот эффективность этой стрельбы мне лично, кажется сомнительной.

Добыть танк и пальнуть из него? Чего уж сразу не из гаубицы? Да и механик-водитель, не говоря уж о стрелке из меня весьма посредственный. Нет, проехать сколько-то расстояния я еще смогу, но вот чтобы при этом еще и стрелять? Да, наконец — где взять этот танк? Отпадает…

Получается — дохлый номер?

По всему выходит, что так.

Любой вариант ближней контактной атаки на склад — могила. Обиднее всего, что зазря. Навряд ли я проползу к пушкам. Еще менее вероятно, что сумею пушку эту зарядить и выстрелить. Совсем уж невероятным выглядит бросание гранат через колючку и пальба по штабелям издалека.

Что остается?

Мина замедленного действия!

Сообразил?

Молодец!

Где её взять эту мину? И каким образом затащить на склад? Да, не просто затащить, а ещё и к штабелю со снарядами?

Сколько эта подготовка займет времени? Не проще все же пешедралом топать? Я покосился в сторону поля с его ледяными композициями. Не хотелось бы спускать фрицам подобные умственные отклонения…

Будем думать. Не торопясь (но и не рассиживаясь особо) взвесим все возможные варианты.

Представим, что мина у меня все-таки есть.

Как доставить её на склад?

Сам не донесу, даже и до забора не дойду.

Вариант?

Один — если это сделают за меня немцы.

Какой немец нам нужен?

Не всякий. А тот, который принесет её прямо к штабелям с боеприпасами.

Есть такой немец?

А как же — есть. Причем — не один.

Отлично, будем считать эту проблему решенной.

Теперь — где мину взять?

Звяканье и удары у пушек тем временем стихли и ремонтники, собрав свои причиндалы, потянулись к выходу. Двое солдат поправили маскировочные сетки над пушками, и тоже потопали вслед за ремонтниками. Интересно — куда их понесло? Хотя, в принципе, ясно — ужин. Вот интересно, они сами тут харчуются или на склад ходят? В принципе, подразделения разные, но задача одна. Могут им со склада еду возить или сами готовят? Прикинем. Одну зенитку обслуживают человек 6-10, а их тут шесть штук. Да пара 'эрликонов' — это еще человек пятнадцать, как минимум. Охрана, скорее всего, хавает централизовано, на складе. По любому здесь зенитчиков не менее ста человек и термосами столько не натаскаешь. Бросать пушки без расчетов стремно — вдруг налет? Значит — кухня тут своя. На склад не пойдут — далеко, в случае чего — не добежать. Продукты могут брать из общего склада, но готовят сами. Очень хорошо, теперь — где эта кухня? А по тропиночке пойдем, вслед за ремонтниками, наверняка они туда и приведут.

Метров через полтораста тропинка нырнула в ложбину. Затянутый сверху масксетью, там располагался небольшой лагерь. Устроившись в кустах, я принялся его изучать. Вышек нет, одно пулеметное гнездо у входа и парный пост с противоположной стороны. Стоянка машин — пять штук. Легковушка и четыре грузовика. Дорога петляет по лесу и видимо соединяется с дорогой на склад. Колючка в одну нитку по периметру — ерунда. Четыре барака, три в линию — казармы зенитчиков и один поодаль — штаб? Или офицеры живут? Маленький домик с антеннами — узел связи. А вот и столовая — отдельно стоящее здание, куда как раз и направлялась вся гоп-компания. Отлично! То, что доктор прописал. Часа через два-три у них отбой, тогда и поработаем. А пока и перекусить можно. Запасов жалеть не будем, наверняка у них там что-нибудь да отыщется. Да и вздремнуть можно пару часов, ничего нового я уже не увижу.

Луна сегодня оказала мне услугу — заныкалась за тучки, и вылезать упорно не хотела. В принципе, это было мне на руку. Темнота — друг не только молодежи, но и диверсантов. И других не менее неприятных персонажей. В который раз я мысленно воздал хвалу немецкой аккуратности. Надо полагать, времени у зенитчиков хватало, и дабы они не маялись бездельем, какой-то умный (по мне — так просто гениальный!) офицер заставил их тщательно вылизать всю территорию лагеря. Не только внутри, но и на пять метров от забора снаружи, снег был убран и площадка утоптана. Они тут что — строевой подготовкой занимались? Как бы то ни было, теперь за мной не оставалось демаскирующих следов.

Тускло светились окошки у казарм и одинокое окно в штабе. Сидите ребята, мне пока не до вас… Вот и столовая. Прислушаемся — кто у нас там? Никого, спим. Ну и славно. Тихо скрипнула дверь… Тепло! Видать натопили хорошо. Так, что это у нас? Обеденный стол. А что на столе? Ничего? Топаем на кухню. Котел — теплый еще. Что в котле? Каша? Пойдет, насыплем в котелок, вон их тут несколько штук есть. Интересно — чай они пьют? По идее — должны. А сахар где? Нету, печально. А это что? Соль? Много? Мне столько и не унести, да и не надо. Мои потребности гораздо меньше. Это что? Мешки какие-то пустые, надо? Нет. А вот пакет бумажный прихватим и к печке. Угли чуть тлеют — недавно повар смотался. Заслонку, интересно — закрыл? А то угорю я тут. Так, полпакета есть, хватит. Веревку со стены прихватим. Не всю, нет, отчекрыжу кусочек в пару метров и хорош. Теперь можно и в казарму наведаться…

Печки у немцев качественные, натопили их хорошо. Вот из приоткрытой форточки аж пар валит. Где у них, интересно, дневальный сидит? Видит он вход или нет? По идее — должен. Но, тогда ему напротив двери сидеть — не в кайф, сквозняк. Значит, сбоку он сидит? Или где? Подождём. Минут через двадцать скрипнула дверь, и в сторону туалетов протопал одинокий немец. Что ж ты вовремя-то не вспомнил? Впрочем, мне это только на руку.

В приоткрытую дверь было видно кусочек казармы. Виден был и дневальный, он сидел за загородкой, слева от входа и мужественно боролся со сном. По всей видимости, сон побеждал. И глаза дневальный приоткрыл только тогда, когда хлопнула дверь. Ладно, примем это, как вариант. У меня пока ещё не все поставленные задачи выполнены.

Стоянка автомашин не охранялась. Да и зачем? Пулеметное гнездо на входе было от нее метрах в пятидесяти. Машины хорошо просматривались, а то, что только с одной стороны, немцев видимо не очень волновало. Теоретически их могли видеть ещё и из штаба и, даже с радиоузла. Но, сомнительно, чтобы там сейчас было бы много любопытных наблюдателей. Поэтому, тихонько осмотреть кабины и кузова машин мне никто особо не мешал.

Первый грузовик — пусто, второй и третий — тоже. В четвертом в кабине нашлась катушка суровых ниток (не помешает), а в кузове меня ждали другие интересности. Коробки с пулеметными лентами — 6 штук, 2 ящика с патронами, 3 ящика минометных мин и ящик ручных гранат. Хм, у них тут что — пункт боепитания? Где же он тогда? Или с основного склада привезли? Если так, то где-то поблизости есть ещё и минометчики на позициях, а я их и не углядел. Не есть гут, этак меня и пропалить могут, когда я буду по округе ползать.

Снаряды к зениткам, скорее всего, лежат за колючкой, недалеко от пушек, возможно и этот груз оттуда привезли? Но, зачем зенитчикам минометы? Но, есть же и вторая, мне неизвестная позиция, там они вполне могут и стоять. Да и тут где-то могут быть… Впрочем, все это несомненное богатство в настоящий момент было мне особо и не нужно. Так, разве что, некоторые мелочи… С сожалением я покинул кузов грузовика. В легковушке отыскался шоферской инструмент, откуда я, самым свинским образом, спер моток электропровода и напильник и монтировку. Ну, вроде бы и всё. Казармы? А надо ли? Пусть люди спят, не будем им мешать. Авось, выспятся. Напоследок…

Утро застало меня на прежней позиции. В бинокль хорошо было видно, как у грузовиков суетятся солдаты. Вот заработали движки, прогревают? Вставшее солнце осветило ярким светом склад, и от тентованых кузовов машин пошел парок. Начал подтаивать снег, посыпавший кузова ночью. Я покосился на приватизированный мною у немцев кусок брезента. Он был растянут мной на ветках и тоже слегка присыпан снегом. Надо же! И у меня тоже снег слегка подтаял. Совсем немного, но это было хорошо видно.

Немцы закончили прогрев двигателей и побежали завтракать. Пора и мне. Половина котелка с кашей у меня еще оставалась.

Спустя четыре часа я сидел уже с другой стороны склада, недалеко от дороги. Немцы пользовались ею ежедневно и накатали хорошую колею. На небольшом мостике через ручей она была вообще посередине дороги. И правильно, чего тут мудрить? Машин тут встречных ходит мало, вполне можно и не жаться к перилам. За то время, пока я тут сидел, на склад прошло около двух десятков тяжело нагруженных грузовиков и одна легковушка. Спустя какое-то время, они проследовали назад уже пустыми.

Поглядывая на все это движение, я продолжал заниматься делом — укорачивал напильником рукоятки гранат. Ну, вот, уже на что-то похоже. Положив по краям две, изуродованные таким образом гранаты, в центр я поместил свою 'Ф-1 и скрепил все это проволокой. Обвязал веревкой. Хорошо? Даже красиво! Добыв из ручья воды, я щедро полил ею свою конструкцию. Так, теперь золой присыплем. И ещё воды. И снова золой… Через час у меня был грязный бесформенный кусок льда, куда вмерзли три гранаты. По бокам свисали неопрятные куски веревки. Это несколько портило общий вид, но на работоспособности конструкции, как я надеялся, не скажется. Отойдя метров на триста от мостика, я запрятал свой хитрый девайс в снегу и вернулся к мосту. Пробраться под мост было, в принципе, несложно. Он никем не охранялся и при желании, ручей можно было бы легко переехать вброд. Летом. Сейчас берега его были заснежены и представляли из себя определённое, впрочем, легко преодолеваемое, препятствие. Одна надежда — орднунг! Раз положено ездить по мосту, значит, по нему и поедут. Да и не пройдет легковушка через ручей.

Через пару часов напряженной работы монтировкой мне удалось кое — как расшатать одно из бревен, расположенное как раз в колее. Вовремя, надо сказать, удалось. Еще пара часов и надо ждать грузовики. Будем надеяться, что ещё одна колонна с боеприпасами на склад сегодня не пойдёт. Прошёл час, другой. Я сбегал к мосту и выбил из-под бревна подпорку. Закинул её подальше в снег и вернулся на место.

Еще час ожидания и послышался рев моторов. Грузовики! Точно, все десять. Приготовимся, винтовку в сторону.

Передний грузовик беспрепятственно пересек мост. Надо же, не сработала ловушка! Второй, третий… Опа! Третий грузовик вдруг просел носом.

Колонна остановилась, из кабин повылазили водители и не торопясь двинулись к мосту.

Работаем!

На дорогу — кувырк! За кузовами они меня не увидят, быстрее, быстрее. Вот и задний борт. Сжимая в руке наган, я рывком приподнялся над бортом. Пусто! Отлично! Наган за пазуху и в кузов! Нож прыгнул в руку. Тент над головой. Один прокол, второй, еще один, ещё, хватит, нож убрать. Девайс на крышу. Стоп, сперва, чеку долой. Есть, в карман её, родимую. Так, плюхнулся. Подтянувшись на руках, приподнялся над тентом. Веревки просунуть в проколотые дырки. Одна, вторая, теперь назад, завязываем. Остатки режем и в карман. Здесь все, теперь на дорогу. Пригоршню снега наверх, там и так его немного есть, мой не помешает, авось не скажется на грузоподъемности… Я осторожно выглянул из-за борта. Так, еще ковыряются на мосту, вон двое бревно волокут, приподнимать машину будут. Хорошо она колесом нырнула. Прыжок к кабине. Где тут бензобак? Горловина где? Черт, не вижу, должна же она тут где-то быть… Другой борт? Туда, а вот и она. Есть бензин? Есть, аж, в нос шибает. Они тут что — шестьдесят шестым заправляются? Хрен с ними, неважно. Где пакет? Вот он, в бак его. А теперь — в кусты и лежим тихо…

— А что тогда — главное?

— Думать. Учись думать, Котенок. Соображать. Будешь думать не как все, не стандартно — всегда будешь на шаг впереди врага идти. Всегда ищи — каким непривычным путем пройти, там, где тебя не ждут. Самое страшное в бою — это стереотип мышления.

— Стерео…?

— Шаблон. Действия по шаблону. Потому, что так принято, так привычнее и понятнее. Если твоих действий противник предсказать не сможет, то и ждать тебя не будет там, где ты выйдешь. И выстрелишь ты первая, и ударишь — и уйдешь живой.

Уйти живым — это мне сейчас очень даже важно. Почему я вспомнил этот наш разговор с Котенком именно сейчас? Не потому ли, что сейчас и её жизнь от этого зависит — уйду я живым или останусь тут навсегда? А ну, как сработает мое устройство на подъезде к складу? И вышлют немцы взвод на проческу. Не дураки же они — сопоставят аварию на мосту и подрыв машины. А может и не сопоставят, может, это я их так переоцениваю слишком? Однако же пора и посмотреть. До прежней позиции топать далеко (да и небезопасно, если рванет на складе, то тут шанс уцелеть есть, а там…), но вот на горочке есть большая ель и если оттуда в бинокль посмотреть…

Опасения мои не оправдались, все машины до склада дошли. Правильно, не зря я соль в бензобак, не просто так высыпал, а в пакете засунул. Пока там пакет размокнет, пока соль растворится, пока еще по бензопроводу до карбюратора дойдет… Да и в холодном бензине и скорость растворения другая. В общем, на погрузку встали все десять машин. Никому из охраны не пришло в голову лезть на кузов и стряхивать снег с тента. Не делали этого раньше и теперь не нужно. Теперь будем ждать. Что произойдет раньше — рванет 'подарок' или машины успеют выехать со склада? Это будет видно только завтра утром.

Значит, уходим в лес и спим. Если рванет — услышу и уйду. Если нет — успею проснуться до выхода машин.

Разбудил меня не взрыв. Солнечный лучик пробрался сквозь густую ель и уколол меня прямо в глаз. Однако ж! Так спать — пол-жизни просплю. Я вылез из-под брезента и посмотрел на часы. 8.35. У немцев — завтрак. Перекусить надо бы и мне, но это — после. Сейчас лезем на ель.

Свернуть брезент много времени не заняло. И вскоре я уже сидел на вчерашней позиции. Где грузовики? Стоят. А водители? Вон — из столовой вышли, сейчас поедут. Ну, поглядим, как это у них получиться. Минут через десять водители расселись по кабинам и стали выруливать к воротам Все десять? Нет… Один грузовик остался на месте и было видно, как у него кто-то роется в двигателе. Ну-ну, родной, продолжай в том же духе. Насколько я помню, такая операция займет у тебя не менее трех-четырех часов и это — в лучшем случае. А солнышко меж тем нагревает, щедро сдобренный золою, лёд… Он конечно и сам бы растаял потихоньку, но посыпанный золою, сделает это куда как быстрее. Интересно, другие грузовики его ждать будут или — орднунг?

Пресловутый немецкий порядок победил и в этом случае. Грузовики вышли из ворот, под погрузку поставили еще один грузовик, а заглохший остался стоять на прежнем месте. Ну, правильно, чего его разгружать? Починят — и завтра уйдет уже он, а тот, что его заменил — вернется на прежнее место. Чай снаряды никто не утащит. Однако же, пора и мне вниз, что-то тут жарко становиться…

Я успел вовремя, даже передохнуть слегка осталось времени. Завывая моторами, из-за поворота показались грузовики. Один, два — все десять. Значит, десятый погрузить успели?

Судя по всему — да. Ну, что ж, пора и мне.

Пропустив мимо колонну, я выскочил на дорогу. Грузовики идут медленно, залезть успею. В кабинах сидят по два человека. Интересно — в кузове есть кто-нибудь? Вчера не было, так до этого и мост не проваливался. И снаряды не везли. В оптику я успел просмотреть кузова первых трех машин — там никого не было. А в задней? Но, другого выхода у меня теперь уже нет. Пешком я отсюда уже не успею уйти. Винтовку — за спину, наган за отворот полушубка — прыжок!

Я больно стукнулся локтем о борт и повис, обшаривая стволом внутренность кузова. Никого? Никого. Залезаем. Взгляд вверх — нету там моего подарка? Нет, дырок не видно. Этот грузовик в колонне последний, видимо его и грузили. Тот, что с подарком, как опоздавший, на этом бы месте и стоял. Ну и славно, а то я до последнего момента опасался, что водила окажется сообразительным и каким-то образом сумеет устранить поломку. Хорош бы я был, если бы залез в собственноручно заминированный грузовик.

В кузове было тесно, ящики со снарядами стояли плотно. Осторожно, стараясь не шуметь, я пробрался к задней стенке кузова. Повезло, на ящиках лежал сверток — масксеть. Отодвинув его от кабины, я пристроился за ним. Теперь, при беглом осмотре есть шанс остаться незамеченным. Примостив под боком наган и браунинг, я стал терпеливо ждать. Минут через двадцать грузовики замедлили ход. Что тут? Стоянка долго не продлилась, машины тронулись дальше. Присмотревшись, я увидел уплывающий назад шлагбаум и фигурки часовых около него. Машины пошли резвее, видимо дорога стала получ…

Бу-бух!!!

Машину качнуло даже здесь, или это водитель так резко тормознул? Над лесом поднимался громадный черный столб дыма…

Начальнику службы тыла… армии генерал-майору фон Венцлеру

Р А П О Р Т

Докладываю Вам, что сегодня в 10.24 минуты по неустановленным причинам произошел взрыв на фронтовом складе арттехвооружения?61. Оценить последствия взрыва в настоящий момент невозможно, так как вызванный взрывом пожар продолжается до сих пор, Вследствие этого, продолжаются и подрывы находящихся на складе боеприпасов. Ввиду крайне высокой опасности для личного состава, тушение пожара до сих пор не начато. По предварительным оценкам в результате взрыва наши потери могут составлять не менее 200 человек солдат и офицеров.

Начальник службы арттехвооружения… армии полковник Ольстрих.

Машины остановились, и солдаты побежали к шлагбауму. Выждав несколько минут, я выглянул из кузова. Стоят у шлагбаума, руками машут, вон двое побежали куда-то вправо. Что у них там? Ага, дом стоит. Наверняка и телефон есть. Что теперь делать? Куда колонна пойдет? И пойдет ли? А ну, как встанут они на стоянку и учинят в кузовах шмон? Зачем? А черт их знает, что им в голову теперь придет? Нет, пора и отсюда ноги делать уже. Километров двадцать — двадцать пять я уже проехал с их помощью, пора и честь знать. Жаль, гранат больше нет, а то бы я и тут им подарок смастерил. Разрезав стяжки, я приподнял тент спереди и выскользнул на дорогу. Никого? Не вижу пока. Теперь перекатом — и в кустики.

Отойдя от дороги километра два, я присел на снег. Фу! Аж пар валит, нехило я нажал. Надо сделать передых, я не мальчик, чтобы так скакать.

Передых у меня затянулся, сказался напряг последних дней. Умом я понимал, что надо вставать и идти дальше. Но вот, ноги, наотрез отказывались это делать. Ладно, передохну хоть малость, дальше и впрямь не поспишь более-менее спокойно.

За лесом продолжало бухать, дыма больше я не видел, уже стемнело. Но отдельные вспышки иногда были видны неплохо.

Ну, что ж, неплохое шило мне удалось воткнуть фрицам в задницу. Надеюсь это хоть немного, но поможет нашим на фронте.

Отойдя поглубже в лес, я облюбовал себе более-менее подходящий выворотень и принялся сооружать себе лежку. Хотелось разжечь, наконец, костер, разогреть еду. И выспаться, недостаток нормального сна уже давал о себе знать.

Начальнику разведотдела… армии полковнику тов. Колыванову А.А.

Докладываю Вам, что в течение 20 последних дней все наши попытки установить связь с группой старшего лейтенанта Макарова к успеху не привели. Сброшенная им на помощь группа лейтенанта Воронова на связь не выходила. По агентурным данным, в районе дислокации группы старшего лейтенанта Макарова отмечены столкновения вооруженных сил вермахта и подразделений полиции с неустановленным противником. В результате этих столкновений имеются потери с обеих сторон. Более точными сведениями, в настоящий момент, не располагаем. Перебоев в работе узла связи не отмечено, что позволяет сделать вывод о том, что цель, поставленная перед группой старшего лейтенанта Макарова — не выполнена.

Сегодня утром, в 10.45 авиаразведкой были зафиксированы многочисленные взрывы и последующий крупный пожар в квадрате В-46. По данным радиоперехвата в указанном районе располагался фронтовой артиллерийский склад противника. Учитывая то, что маршрут отхода группы старшего лейтенанта Макарова проходил поблизости от данного квадрата, можно предположить, что группа при отходе могла совершить диверсию на указанном объекте. Такие действия предусматривались полученными ими ранее указаниями.

Заместитель начальника разведотдела… армии подполковник Шебаршин В.Н.

Забегая вперед. Из разговора офицеров контрразведки 'Смерш'.

— Ну, это ты Вовка даешь! Я слыхал, конечно, что у вас ребята хваткие, но чтобы настолько!

— Ну, так сам понимаешь. Как говорят французы — положение обязывает, во!

— Не спорю. Однако ж и у нас интересные случаи бывают…

— Поделись, коли не секрет. Может и мы, сиволапые, кое-что на ус намотаем.

— Было это в 1944 году. Мы тогда пасли одного, уж очень подлючего гада. Он, скотина, на немцев еще до войны работал, ну а уж как они пришли, развернулся во всю ширь своей гадской души.

— Да и у нас таких хватало, даже слишком.

— Может и хватало, да все ж, наверное, не таких. Этого к нам приезжали аж из Ставки ловить.

— Неслабо он, должно быть, напакостить успел.

— Да уж, постарался. Однако — слушай.

— Весь внимание, давай излагай.

— Ждали мы этого типа на встрече. Должен был к нему связной от немцев прийти, что-то там передать. Связного этого мы парой дней раньше перехватили, только вот, уже мертвым. Успел застрелиться он при захвате. Однако же место встречи и пароль мы знали.

— Откуда же?

— Где уж это наши выведать сумели — бог весть. Нам Пахомыч все это сообщил. И сказал — мол, за эти сведения такой ценой плачено, что зевнуть мы уже просто права не имеем. Задачка, скажу я тебе, была не из простых. Клиент наш в окрестных деревнях такую сеть выстроить сумел, что мы только диву давались. Любое наше передвижение знал он точно и своевременно. Куда только не сунемся — все, нет уже никого. А местные жители клянутся, что и не было тут никогда никаких подозрительных людей.

— И это знакомо, у нас тоже так бывало.

— В это утро собрал нас Пахомыч на совещание и сказал:

'- Ну, бравые молодцы, слушаю ваши соображения.

Мы все сидели, молча, особых соображений ни у кого не было. Все понимали, войдем в село отрядом — встречи не будет. Уйдет злодей и только мы его и видели. Сюда уже больше не вернется и к связному этому более не подойдет.

— Что носы повесили? — Пахомыч обвел нас взглядом. — Я что ли за вас всех тут один думать должен?

— Нет, товарищ подполковник — встал Женька Перминов, наш штатный серцеед. — Тут крути — не крути, а выход только один. Прочесать всю деревню, каждый дом.

— Умник! — фыркнул Пахомыч. — Чесали уже и не раз. Ты в лицо-то его знаешь? Кого ловить собираешься?

Тут он попал в точку. В лицо этого типа никто из нас (да и, по-моему, никто тут вообще) не знал. А по словесному портрету тут подходил каждый третий.

— Ладно, садись. Вижу я, что толку от вас немного. Хорошо, что кроме вас, раздолбаев, есть еще люди н а в е р х у, вот они и согласились нам помочь.

— Откуда, товарищ подполковник? — это уже у меня вырвалось. — Фронтовые?

— Бери выше — из Москвы. Скоро тут будут, у них мысли есть, оригинальные. Когда я сам про это услышал, решил, что умом товарищ подвинулся. — Пахомыч покрутил головой. — Однако же дядя он серьезный, и на шутника не похож. Да и сопровождение у него…

— Что за ребята? — это уже Даур. Он у нас парень горячий и любопытный. Хороший стрелок и вообще парень классный.

— Сами увидите. Они через пару часов будут, вот и посмотрите…

Гости приехали к обеду. Из машины вылез здоровенный дядька с майорскими погонами на плечах и внимательно осмотрел нас всех тяжелым взглядом. Нехороший это был взгляд, какой-то оценивающий. Шутки-прибаутки затихли сами собой. Мы как-то все подтянулись. Вслед за майором из машины вылезла русоволосая девушка с погонами старшего лейтенанта. Водитель вынес чемодан и вещмешок и все трое прошли к Пахомычу. Спустя минут пять, водитель потащил вещи в соседний дом, а нас позвали внутрь.

— Садитесь, орлы — Пахомыч прошелся по комнате. — Вот у товарища майора есть свои соображения по проведению операции.

— Идея такая. — Майор говорил негромко, но увесисто, и слышали его все. — Встреча намечена на 14.00 субботы в деревне Горловка. На базаре. В это время там прилично народу. Войти в деревню отрядом — нереально. Клиента предупредят и он уйдет. Поэтому на базар пойдут несколько человек. В гражданке. Поодиночке.

— А отряд? — это Витя Мохов. Заводила и балагур. Между прочим, неплохой рукопашник.

— Отряда не будет.

— В смысле?

— Отряда не будет. Из деревни уходим сами. Конечно, когда клиента возьмем, отряд двинется к нам на помощь. Но, вы и сами понимаете, пока он дойдет…

Мы понимали. Горловка была настоящим осиным гнездом. Не проходило и недели, чтобы там не стрельнули в очередного председателя или в проезжего офицера. А несколько солдат вообще растворились там бесследно. Деревню дважды ставили вверх дном, но ничего особо ценного не нашли. Местные кивали на лес, примыкавший вплотную к деревне — мол, оттуда злодеи пришли, туда же и ушли.

— В деревню пойдут пять человек. Больше нельзя. Охрана клиента засечет появление большого количества незнакомых людей и он не выйдет на встречу.

Мы переглянулись. Нас было четверо. Кто же пятый?

— Командование, понимая серьезность момента, выделило в прикрытие товарища старшего лейтенанта.

Мне показалось, что я ослышался. Эту девчушку — в прикрытие?

— Товарищ майор! — это Перминов. — И от кого мы её прикрывать должны? И так работы хватит всем, по самые уши.

— Вы меня не поняли, товарищ лейтенант — майор вроде бы и не удивился. — Прикрывать будут ВАС. В то время как вы будете работать по клиенту.

— А простите — кто?

— Я — просто ответила девушка. — Вас это не устраивает?

Если бы посреди горницы вдруг рванул снаряд, я бы и то удивился меньше. Мы в контрразведке не первый год, Можно сказать — на этом деле собаку съели и керосином запили. Всякое видели и не одного матерого злодея повязали со стрельбой и без неё. Не буду хвастаться, но команда у нас крепкая и спаянная и присылать НАМ на усиление эту… Я посмотрел на Пахомыча. Сдаётся мне, что он был неправ — товарищ майор умом все-таки подвинулся.

— Э-м-м… — нашелся, наконец, Даур. — Но, товарищ старший лейтенант, мы вас СОВСЕМ не знаем.

— Я тоже. Однако же время на притирку у нас нет. Придется работать, так сказать, с чистого листа.

— Так. Похоже, я кое-что упустил — вмешался в разговор Пахомыч. — Не представил наших товарищей. Майор…

— Просто майор — перебил тот Пахомыча. — Извините, товарищ подполковник.

— Да-да — кивнул тот головой. — Просто — товарищ майор. И — старший лейтенант Барсова. Марина Викторовна. Прошу любить и жаловать.

Барсова… Тигрица?!

Вот это номер!

— Вопросы есть?

Вопросов было много.

— Отлично. Дальнейший инструктаж проведет товарищ майор. Его — Пахомыч покосился на майора — план, ему и карты в руки.

Майор поднялся. Чем-то он напоминал медведя, вставшего на задние лапы.

— Попрошу всех собраться здесь через час. В полной боевой выкладке. В гражданке, работать будем в ней.

Время до начала инструктажа у нас еще было и мы собрались в кружок — перекурить и обмозговать все услышанное.

— Хренасе игрушки получаются — Даур оседлал забор и покачивался на нем, напоминая большую нахохлившуюся птицу. — Это ж что такого наш клиент знает, раз за ним т а к и е люди прикатили?

— Ты, сейчас о другом думай — это Мохов. — Как мы из этого гадючника вчетвером, да еще и с клиентом на горбу, выбираться будем?

— Почему вчетвером? — вступил в разговор я. — Вон нам Тигрицу в помощь придают.

— Ты ее САМ в деле видел? Нет? И я тоже. Слухи — это слухи, никто из нас их на практике не проверял. Мало ли кто и чего рассказывает? Пока я сам, своими глазами, реального дела не увижу — будем только сами на себя и рассчитывать. Целее будем.

Резон в этих словах был. И немаленький. Витя в принципе прав, друг друга мы знаем хорошо, сработались, уже не первый год вместе. Знаем, кто и что сделать может в каждом конкретном случае.

— Послушаем, что еще нам этот майор скажет — вставил свое слово Перминов. — Он по виду — дядька серьезный, догадываюсь я, откуда его к нам занесло. Такие люди слов на ветер не бросают. Если уж они за дело взялись — есть у них туз в рукаве. Вот и посмотрим — что это за козыри у них на руках.

Майор многословием не отличался. Разложив на столе карту, пригласил нас всех к ней подойти.

— Работаем тут — карандаш уткнулся в точку на карте. — Центральная, она же и базарная площадь. Клиент, вероятнее всего будет не один. По нашим прикидкам — человек пять он с собой притащит. Что мы знаем о нем т о ч н о?

— Клиент и сам по себе — не подарок — это Мохов. — Стрелять и всяким рукомашеством заниматься и сам умел и немцы поднатаскали. Брать его надо не меньше, чем парой.

— Годиться — кивнул головой майор. — Кто пойдет?

Это мы между собой уже успели обговорить ранее. В группу непосредственного захвата входил я и Мохов. Майор выслушал и кивнул.

— Принимается. Где будут располагаться остальные? Вот план площади — покажите на нем.

— Место встречи нам точно неизвестно — я пододвинул к себе план. — Знаем только, что связной должен быть на площади и прохаживаться по ней. Связного отыгрываю я, Мохов по легенде — охрана.

— Так — согласился майор. — Охрана у него действительно была, здесь расхождений не будет. Дальше.

— Перминов следует за нами, метрах в пятнадцати, контролирует тыл. Даур спереди слева.

— Покажите на плане, — каким маршрутом будет передвигаться группа?

— Вот так. От восточного входа на площадь, по часовой стрелке. И далее, вокруг площади.

— Почему именно так?

— Ну, чтобы всю площадь обойти, все увидеть.

— Что именно вы собираетесь увидеть на площади?

Мы переглянулись. Планируя операцию, мы исходили из того, что связной в этих местах человек новый и его любопытство будет, некоторым образом, обосновано. Это я и изложил майору.

— Возможно и так. Поставим себя на место связного. Что он знает? То, что должен придти в определённый час, в определенное место и там его встретят. Встречающего он не знает. Так?

— Так?

— Как должны опознать связного?

— Ну, его фотографии у клиента нет.

— Нет?

— Мы не располагаем такими данными.

— Мы тоже. Продолжайте.

— Я оденусь так же, как и был одет убитый связной.

— Так же?

— В его одежду. Только рубашку заменю. В его рубашке дырка напротив сердца.

— Такая рубашка у вас есть?

— Да есть. Мы несколько дней искали похожую и нашли.

— Что-то особенное в одежде связного присутствует?

— Да вроде бы нет, обычная одежда.

— Неверно. У него был необычный ремень. Пряжка очень странной формы. Где он?

— Он мне мал и я одену свой.

— Нет. Вот вам похожий по цвету ремень, переместите на него пряжку.

— Сделаем.

— Пиджак не застегивайте, несмотря на погоду. Пусть пряжка будет видна.

— Понятно.

— Теперь дальше. Ходить по площади кругами не нужно. Один раз проходите вот так — карандаш майора прочертил кривую линию — и останавливаетесь здесь. Больше никуда отсюда не уходите. Понятно — почему?

— Тут ларек, пивом торгуют.

— Правильно. И еще — это место видно с любой точки площади.

Мы переглянулись. Похоже, что майор действительно серьезно подошел к делу. Таких особенностей Горловки на карте не увидеть. Значит, он там был. И ремень этот. С собой привез, знал на кого одевать?

— Продолжаем. Скорее всего — к вам подойдут. Назовут пароль. Ваши дальнейшие действия?

— У связного с собой был пакет. Он должен его передать лично клиенту.

— Предположим, что клиент на площадь не выйдет. Вам предложат пройти к нему. Что тогда?

— Пойдем, куда предложат.

— Нет. Возможно, вы этого и не знаете, но связной — и сам по себе персона немаленькая. Идти, куда бы то ни было, он может, только убедившись в личности встречающего. Каким образом? Какие особые приметы есть у клиента?

— У него крестообразный шрам под левой ключицей. Вот тут.

— Вот и требуйте, чтобы встречающий его показал. С площади не уходите.

— А если откажут?

— Покрутитесь на площади ещё пару часов. После этого к вам подъедет подвода, окликните возницу. Это будет водитель моей автомашины. Попросите его подкинуть вас до Речицы. Он для вида поторгуется, но даст согласие. Садитесь к нему и уезжайте.

— Совсем?

— Да. Клиенту связной нужен и он, так или иначе, к вам должен выйти. На самой площади или еще где, но он вас встретит.

— Хорошо. Клиент вышел, пароль назвал. Шрам показал. Наши действия?

— Постарайтесь вывести его вот сюда. Мотивируйте свои действия, что пакет вами спрятан вот в этом месте. На площадь с собой вы его не понесли, мало ли что. Здесь есть разрушенный дом. Пакет будет лежать под бревном, около старого колодца, вот тут. В момент изъятия пакета — берем клиента. Все ясно?

— Вроде бы все.

— Тогда оговорим сигнал опасности. Если что-то идет не так, как мы спланировали, то вы, — майор указал на меня, — сдвигаете кепку на затылок. Можете на землю уронить, все равно. После этого сигнала — действуем по обстановке. Вопросы есть?

Вопросов не было.

— Тогда попрошу показать ваше оружие. Кто и с чем идет на операцию.

Я выложил на стол 'вальтер', Даур два нагана, Перминов вытащил 'ТТ' и 'мухобойку' калибра 7,65, Мохов выложил свой 'ТТ'. И все мы дружно посмотрели на Барсову.

— А позвольте спросить, э-э-э, товарищ старший лейтенант — начал Перминов.

— Можете звать меня Мариной.

— Да, спасибо. А что у вас?

Мы ожидали, что она расстегнет кобуру. Судя по размеру, там было что-то несерьезное. Типа 'коровина' или Женькиной 'мухобойки'. Вместо этого, она улыбнулась и провела руками вдоль бедер. Каким-то плавным, скользящим движением. Я даже не успел его толком рассмотреть. Металл глухо стукнул о стол.

— Ого!

Оружие у Тигрицы было интересное. Два 'жандармских' или как их называли 'оперативных' нагана. С укороченными стволами и рукоятками. Относительно легкие и негабаритные. Мне приходилось о них слышать, но вблизи я видел это оружие впервые.

— Можно? — Даур вопросительно посмотрел на нее.

— Да, пожалуйста.

В немаленькой лапе Даура наган Тигрицы смотрелся как игрушка.

— Хм-м…

Страсть к оружию была у Даура всепоглощающей. Трофейных стволов у него было уже десятка два и все разные.

— И — как?

— Для ближнего боя — более чем достаточно.

— Не кидает?

— Можно привыкнуть.

— Вот что, товарищи, — вмешался в разговор майор. — Где вы тут обычно упражняетесь?

— В овраге, — ответил Даур. — Там у нас все подготовлено.

— Ну вот туда и пойдем. Заодно и потренируемся.

Через полчаса мы были на огневом рубеже.

— Ну, что ж — осмотрелся майор. — Нормальное место. И посторонних нет и условия нормальные. Кто первый?

По негласно установившемуся распорядку стрелял первым я, потом Перминов, Мохов. Даур, как всегда блеснул стрельбой с двух рук. Давно уже и я так учился у него, но выходило пока не очень. Даур же ловко разносил полешки (мы их использовали вместо мишеней) метров с пятнадцати. К-р-р-р… И десяток поленьев валяется на земле. Впечатлило… Даже угрюмый майор одобрительно кивнул головой.

— А вы… Марина? — вопросительно посмотрел на неё Даур.

— Принесите поленья — обратился ко мне майор. — Все, что там лежат.

Я в темпе смотался до рубежа и назад. Майор расставил поленья на земле в каком-то хитром порядке.

— Будем считать, что все это — он указал на поленья — враги. Так?

— Так — хором подтвердили мы, заинтригованные его странными фокусами.

— Отлично. Вы — указал он на меня — прикрываемый. Становитесь тут.

Я встал примерно в середине композиции из поленьев.

— Вы все — посторонние, скажем так, гражданские лица — обвел он взглядом всех остальных — ваши места тут, вот тут и вон там. Становитесь.

Ребята послушно заняли свои места. У кого-то из них полено оказалось справа, на расстоянии около метра, у кого-то совсем рядом. А у Даура, так и вообще — между широко расставленных ног.

— Задача старшего лейтенанта — поразить цели и не задеть никого из присутствующих. Заодно вы сами можете попробовать взять ее на мушку. Только, разумеется — не стрелять.

Дважды это повторять не пришлось, и ребята повытаскивали стволы. Вытащили обоймы. Даур, так еще и курками пощелкал.

— Готовы?

Ребята кивнули.

— Если стоящее около вас полено падает — вы условно убиты и более не целитесь. Начали!

Я не видел со своего места, где стоит Марина. Но по тому, как синхронно повернулись головы и стволы, понял — сзади и слева от меня.

В следующую секунду небо и земля поменялись местами, и я кубарем полетел на землю.

Ках! Ках! — сухо защелкали 'жандармы'.

Приподнявшись на локте, я посмотрел…

Я не новичок и на своем веку повидал многое. Еще больше слышал от серьезных людей.

Но 'танец' Тигрицы в тот раз я увидел впервые…

Уложив меня на землю, она каким-то плавным, почти танцевальным, движением сместилась в противоположную сторону. Оба нагана уже были у нее в руках.

Полено из-под ног Даура крутилось на земле. А он сам, подняв стволы вверх, с веселой злостью и восхищением смотрел на крутящуюся волчком Тигрицу.

Ках! Еще одно полено выстрелило щепками, и Женька поднял ствол вверх.

Ках! Ках! К-р-р-р… Витька поднял руку и озадаченно покачал головой.

Ках! Ках!

— Все. Окончено. Вставайте лейтенант.

Майор стоял рядом и в его глазах прыгали бесенята. Он еле сдерживал улыбку.

— Ну как? Удалось кому-нибудь попасть в старшего лейтенанта?

— …

— Вот так. Поленья целые остались?

— Нет.

— Тогда, у меня все. Можете быть свободны. Отдыхайте. Один день у нас еще есть.

Уже около деревни я догнал Тигрицу.

— Марина, можно вопрос?

— Да, пожалуйста.

— Я вот смотрю — у вас и Даура наганы. Почему?

— Я не знаю, почему Даур их использует, это у него спросить надо. А меня и учить начинали с ним, да и другие причины есть.

— Расскажите?

— Отчего ж… Во-первых, моя задача сейчас — ближнее огневое прикрытие вас обоих. На девчонку, да ещё и в этих краях, никто внимания не обратит вовсе. Я для охраны клиента — пустое место. Так что могу близко подойти. Значит — дальнобойное оружие мне сейчас не нужно. Вполне и этого хватит.

— Это ясно. А ещё?

— Наган надежен. Тяжел он, но 'жандармы' полегче штатного нагана, все-таки. Зато, если осечка — перезаряжать не надо.

— Так всего четырнадцать выстрелов у вас, потом-то ещё труднее будет, наган так быстро не перезарядить.

— Так и в охране клиента не взвод, всего человек пять-шесть. Ещё и останется.

— А ещё что-то есть?

— Хм-м-м… Ну, вот 'Брамит' (глушитель конструкции братьев Митиных) на наган приделать можно, а вот на другое оружие — уже нет. Разве что — на винтовку. Но, это уже — не мое оружие.

— А какое оружие ваше?

— Я еще 'вальтер ПП' уважаю. Легкий он и маленький. Как раз по моей руке. И бой у него хороший и точный. Вот, пожалуй — и всё.

— Вы говорите — дальнобойное оружие… Значит, есть и оно?

— Наверное. Это вам лучше у майора спросить, он план операции разрабатывал. Он опытный человек, наверняка и это тоже учёл.

— Спросишь у него, как же… Такое впечатление, что он только вчера из берлоги вылез.

— Да, — Марины улыбнулась, — он такой. Всегда кажется, что ты что-то натворил, а он уже об этом знает. Потому и сердитый. Но он специалист хороший и преподаватель сильный. Вы спросите у него, он и вас чему-нибудь научить сможет. Он вообще строгий, но зазря не придирается.

— Так он что — инструктор?

— Нет. Он оперативник, но опыта у него много, с ним даже Корабельский советуется. Вот он и нас тоже готовит, ему генерал приказал.

Час от часу не легче. Генерал Корабельский был дядей суровым и властным. Характер имел тяжелый. Да и сидел весьма высоко. Пахомыч говорил как-то, что внимания Корабельского к себе лучше не привлекать, никогда не знаешь, чем это закончится. Вполне может и нехилыми звиздюлями. На резонный вопрос — 'За что? Пахомыч, не менее резонно ответил: 'Он найдёт'. При всем при том, невозможно было отрицать, что операции под руководством генерала всегда проходили как-то… красиво, что ли… Даже и слова не подобрать сразу. Голова у него варила неплохо. Так вот откуда свалились на нашу голову майор со спутниками!

После ужина в гости к майору отправился Перминов. С ним вместе увязался и Даур, этот настолько проникся Барсовой, что не мог упустить случая, увидеть её еще раз. Благо, далеко ходить было не нужно — Пахомыч разместил майора со спутниками в соседнем доме, и нас разделял только забор. Вернулись они оба, когда уже темнело, и я сквозь сон слышал, как они о чем-то спорили на кухне.

Проснулся я утром и пошлепал босыми ногами на кухню — пить хотелось ужасно. Уже глотнув воды, я услышал сбоку какое-то восклицание. Повернулся и увидел Даура. Он, в трусах и майке, сидел около окна и всматривался куда-то.

— Ты чего там?

— Т-с-с! Иди сюда!

Я подошел ближе.

— Ты чего не спишь?

— Тихо ты! Смотри!

Я пригляделся.

Солнце еще не взошло, но уже было достаточно светло, чтобы разглядеть — куда он так пялился.

Во дворе дома, напротив, кружилась(?) — нет, даже и слова-то сразу не подобрать, как-то плавно перемещалась, почти летела над землей Марина. То прижималась к стене дома или вдруг пружинкой отлетала от нее. Огибала стволы деревьев, словно скользя по ним всем телом. Падала на колено, чтобы потом, серой большой птицей, метнуться в сторону и упасть на землю. Вот она, словно танцуя, прошлась почти вплотную к орешнику, и я вдруг вздрогнул, увидав изломанные, измочаленные его ветки. Танец этот завораживал и казался чем-то нереальным, почти сказочным. Клочья утреннего тумана, окутывавшие ещё деревню, мешали рассмотреть все подробнее, но уже и то, что удавалось увидеть, было как-то по-необычному красиво.

— Как танцует! — покачал головой Даур. — Эх!

— Это же не танец, Даур. Это у неё тренировка такая, наверное?

— Не понимаешь ты! Танец — он всегда в душе! И по-разному себя проявляет. И так может и иначе. Главное — чувствовать его! Тогда все красиво делать будешь — и ходить и работать. И даже — воевать!

— Ну, ты сказал — воевать!

— Я вчера с ней долго говорил. Она простая совсем. Я думал — Тигрица, она совсем жесткая быть должна. Не женщина она — солдат. А она обычная совсем девушка, добрая даже. Кошку в доме подобрала и гладит, вычесывает ей шерсть. Даже странно, мы с ней об оружии говорим, про войну — а она кошку гладит. Показывает мне, как от ножа в драке уйти, как двигаться при стрельбе — а я все вчерашнюю школьницу вижу…

— Надо же, не ожидал…

— Я тоже. А потом она повернулась как-то и вся, как струнка вытянулась. Я и понял — может она всей душой, вот так, в танец уйти. В крови это у неё… Вот и ждал я, сидел, увидеть это хотел.

— Так она, что — сказала тебе? Или ты так всю ночь просидел у окна?

— Нет. Она сказала, что по утрам всегда вот так учится. Сказала, пройдет операция — покажу. А я всю ночь вертелся, спал плохо. Думаю — должен я её сейчас увидеть!

— Даур! Ты, часом — не того? Не влюбился?

— В такую — можно!

Что-то двинулось в тумане. Мы оба повернулись в ту сторону. От стены отделилась фигура. Майор. Мы не сразу его узнали, на нем был длинный плащ-дождевик, который тут многие носят. Капюшон почти скрывал лицо. Тигрица прекратила свое кружение и подошла к нему. Они о чем-то переговорили, после чего майор повернулся и, подобрав с земли вещмешок, ушел вглубь сада. Марина, как-то враз, став словно бы меньше ростом, прижалась к березе и смотрела ему вслед. Потом подобрала что-то с лавки и ушла в дом.

На инструктаже Пахомыч был мрачнее обычного. Видно было, что план майора (или Корабельского?) ему не очень-то по душе.

— Значит так. Выходите через час. Грузовик подбросит вас до рощи в трех километрах от Горловки. Даур и Перминов проедут дальше. Они должны войти в деревню раньше основной группы и будут ждать вас на площади. Все ясно?

— Да, товарищ подполковник, — я обвел глазами комнату. — А где майор и его группа?

— Они уже на месте. Изучают обстановку.

— Когда же они выехали? Мы и не видели даже.

— Часа три уже как тронулись.

— Что с отрядом, товарищ подполковник?

— Два взвода автоматчиков находятся в лесу в трех километрах от Горловки, и выдвинуться к вам по первому сигналу.

— И давно они там?

— Три дня. Ещё вопросы есть?

Больше вопросов не было. И вскоре мы уже сидели в закрытом кузове грузовика. Под наглухо закрытый брезент просачивалась только вездесущая пыль. Через час грузовик притормозил.

— Эй, путешественники! Пора на выход!

Мы с Витькой приподняли брезент. Около машины, с автоматом в руках, стоял лейтенант Зайцев из взвода охраны.

— Да прыгайте вы уже! Нету тут никого, я все здесь облазил, как свою квартиру.

— И давно ты тут сидишь?

— Вторые сутки пошли. Не я один, еще с десяток моих ребят по округе заныкались. Вас прикрывают.

— Неслабо!

— А то ж!

Мы спрыгнули. Грузовик поддал газу и скрылся за поворотом.

Я огляделся. Место высадки было на дне небольшой ложбинки. Края её густо поросли кустарником и со стороны это место было совсем незаметно.

— Хорошую точку нашли!

— Так уж неделю по округе колесим, тут волей-неволей отыщешь.

— Ну, лады. Карауль свою ложбинку, потопали мы дальше.

— Так и мы после вас снимемся. Сколько уж тут сидеть-то…

Интересно получается, думал я, шагая по пыльной дороге. Зайцев с солдатами тут уже семь дней. Связного мы взяли пять дней назад. Получается, что Корабельский знал всё наперед? И то, что связной себе пулю пустит — тоже знал? Хотя, уж это-то — вряд ли. Видимо, в любом случае, на встречу должен был идти кто-то из нас. Ремень этот, майором привезенный… Неслабо тут наши начальники накрутили! А мы, значит, сейчас — передовой отряд. Вон, даже место высадки зачистили, чтобы никто не срисовал, как мы из военной машины высаживаемся.

Горловка и её базар встретили нас гомоном голосов. Войдя в деревню, мы четко придерживались заранее оговоренного маршрута. Прошли мио разрушенного дома. Присели там передохнуть. Хоть и не должен был нас никто вести от околицы, однако же исключать случайности было нельзя. Кто-то же в этой деревне работает на клиента? И наверняка этот кто-то — местный. Возможно, что и не один.

Вот и площадь. Народу не очень много. Кто-то торгует, кто-то покупает. Некоторые, вроде нас, праздно прогуливаются от ларька к ларьку или перебирают выставленные на продажу вещи. Посередине площади колодец. С высоким каменным бортиком, сверху колодец был накрыт красивой двускатной крышей. Справа от площади поднималась старая, потемневшая от времени пожарная каланча. Горловка в прошлом была немаленьким селом и имела даже свою пожарную часть. Во время боев в здание пожарной части вкатили добрый десяток снарядов, и оно сгорело. Так что, бесхозная каланча напрасно возносила к небу свои стены. Потолкавшись около прилавков, мы купили по стакану семечек и, подойдя к колодцу, уселись на, лежащие тут с незапамятных времен, бревна. Солнце уже развернулось во всю и припекало основательно. Снять бы пиджак, но… Демонстрировать свое вооружение не входило в мои планы. Поэтому, я распахнул его пошире и откинулся спиной на бревно.

— Не угостите семечками, уважаемый?

Кто это еще тут?

Неприметный мужичок в сером пиджаке и таких же брюках. На голове кепка. В руке кнут. Возчик? Похоже.

— Да, Бога ради! — я от души сыпанул семечек ему в ладонь.

— Издалека будете?

— Что так?

— Вижу, вы не местные.

Так! Это первая фраза пароля! Случайность? Или он тут по нашу душу?

— Да, по делам мы тут…

— Шукаете кого, або купить что надо?

'Купить что надо? — вторая часть! Клиент? Нет, тот выше ростом.

— Надо.

— И что же?

— Бензин нам нужен. Бочку взяли бы.

— Чего нет, того нет! Нэмае у меня бензина, вот керосином помочь могу.

'Могу помочь керосином' — это по нашу душу. Так, нас опознали. Что дальше?

— Бог с ним, с керосином. Обойдемся пока. А вот дядьку Гната хотелось бы повидать…

— Да? — кнутоносец не торопясь приподнялся. — Почекайте минутку, я зараз…

И растворился в толпе. Вот те бабушка — и Юрьев день! Я что-то не то или не так сказал? Что теперь?

Как сказал майор — сидеть и ждать?

Сидим и ждем.

Минут через десять кнутоносец вернулся. С ним рядом шел еще один персонаж, коренастый и широкоплечий — тоже не наш, не похож.

Не здороваясь, он присел с нами рядом.

— Ну?

— Что — ну?

Вместо ответа он вытащил из-за пазухи металлическую пластину какой-то странной формы и, поколебавшись немного, протянул ее мне.

Охреносоветь! Это еще что? Что я должен сделать с этой фиговиной?

Пластина миллиметров пять толщиной, вороненая. Три грани ровные, одна отпилена или отрублена по ломаной линии. Три отверстия — часть какого-то рисунка? Что это за штука? Коренастый смотрит выжидающе. Я что-то должен сделать — что?

Из-за моей спины протянулась рука. Витька! Он молча взял у меня из рук пластину, повертел её в руках и кивнул головой. Распахнул пошире мне пиджак и приложил пластину ломаным краем к пряжке ремня. Убрал руку. Теперь пластина представляла из себя овальный кусок вороненого металла. В ней по диагонали были просверлены семь отверстий. Крайнее отверстие на куске, принесенным коренастым, совпало с отверстием, пробитым в ремне.

— Добре! — наконец прорезался голос и у коренастого. — Пийшлы?

Ну, ты и разогнался! Щас, пошли мы, как же!

— Обожди, любезный, — осадил я его. — Где дядька Гнат?

— Так от — я!

Ну, ежели ты наш клиент, то я — папа римский!

— Ворот расстегни.

— Шо?

— Рубаху, говорю, расстегни, понял?

Он с готовностью расстегнул воротник. Нате-здрасте — шрам! Крестообразный, как и описано. Только… такое впечатление, что сделали его не очень давно и какой-то он… нарочитый что-ли? Будто рисовали… Стоп! У клиента шрам от штыка, а здесь? Этот шрам словно, действительно, нарисовали или вырезали на коже. Еще раз — стоп. Если это настоящий шрам, ямка быть должна в центре, а здесь?

— Охота шутки шутить, любезный? — процедил я сквозь зубы. — Ну, так и шуткуй их тут в одиночестве. А мы себе другое место и других людей отыщем, посерьезнее…

Я приподнялся, кивнул Витьке.

— Пойдём!

Мы отошли шагов на десять. Наши собеседники остались за спиной.

— Сдурел? — Это Мохов. — Майор сказал — на месте ждать!

— Это подстава! Шрам у него неправильный!

— И что? Уходим?

— Если сейчас с ними пойдём — кранты! На месте останемся и в разговор втянемся — поймут, что мы не те, кем назвались, раз на подделку купились. До края площади дойдем, если никто за нами не пойдет — идем к тайнику. Кто-то за нами пойти все равно должен. Там и поглядим.

— Смотри — сейчас ты старший, с тебя и спрос будет.

Мы прошли еще метров пятьдесят. Вон, за прилавком уже и край площади видать.

— Уважаемый!

Кнутоносец! Догнал-таки!

— Ну?

— Что так резво-то уходите? Нехорошо это, не принято здесь у НАС так…

— У НАС тоже не принято серьезным людям сказки рассказывать. Издалека идем, устали, а тут вместо с т а р ш е г о неведомо кто пришёл…

— Ошибся человек, вы уж простите его. Всякое бывает, вон как сейчас всем трудно.

— Так и что ж ты от нас ТЕПЕРЬ хочешь, мил человек?

— Так, может, пойдем куда? Сядем, поговорим? Может и закончатся все наши непонятки то?

— Вот что уважаемый, никуда я с тобой больше отсюда не пойду. И не проси. Вон, пива спросим, перекусим, да и домой. И если мы тут кому н у ж н ы, то пускай он уже САМ сюда приходит и никак иначе. А тут, уже Я посмотрю — кто таков к нам пожаловал. И есть ли резон с ним вообще о чем-то говорить…

Прикупив семечек, мы двинулись на прежнюю позицию. Метрах в пятидесяти я увидел Даура, он азартно спорил о чем-то с местным мужичков.

Прошел час. К нам никто так и не подходил. Однако же коренастый с площади не ушел, крутился где-то поблизости. Пару раз я его видел.

— Дядько! Молока не возьмете?

Я обернулся.

Около меня стояла молоденькая девчушка с корзинкой в руках. Из корзинки выглядывала, заткнутая кочерыжкой, бутылка с молоком. Простенькое ситцевое платье, маленькие косички… Маринка!

— Почем?

— Сторгуемся, не дороже денег!

— Экая ты шустрая! Ну, давай, наливай свое молоко, бутылку-то мне девать некуда, сама видишь — руки пустые, сумки или мешка нету.

— Это мы мигом! — Маринка поставила корзинку на землю и вытащила из нее жестяную кружку. — Держите.

Я взял кружку, и она налила мне туда молока.

— Пейте!

Я поднес кружку ко рту.

— Пейте и не показывайте виду. Вас ведут, на площади не менее шести человек вокруг вас. Четверо пришли недавно, все с одной стороны. С оружием, как минимум один автомат у них есть. Возможно еще кто-то есть, они оставляют свободным вон тот участок. Видите разрушенный дом?

Я угукнул.

— Со стороны этого дома их никого нет. Это не просто так. По всей видимости, там еще один автоматчик или несколько — они не перекрывают ему сектор стрельбы. Понятно?

— Угу.

— В случае заварушки уходите к колодцу. Старайтесь быть на стороне, обращенной к каланче. Слева вас прикроют бревна, спереди колодец. Все.

— Держи, — я протянул ей кружку. — Вкусное у тебя молочко, да и ты сама очень даже ничего. Вот деньги, бери.

— Ой, да много это за кружку-то!

— Ниче, я чай не жадный нынче.

— Спасибочко вам! — и подняв корзинку, она отошла в сторону.

Отлично, значит, клиент зашевелился. Похоже, что с площади уходить нам не потребуется. Во всяком случае — сейчас. Пододвинувшись к Витьке, я коротко обрисовал ему ситуацию. И ему это не понравилось.

— Хреново. Если на площади уже есть шестеро, да и клиент не один придет…

— Что ты предлагаешь?

— План майора. Вариантов нет. Надо выводить его к пакету, там наверняка майор что-то предусмотрел.

— Как бы ребят предупредить?

— Нам — никак. Будем надеяться, что Тигрица что-нибудь придумает. Её тут, похоже, и вовсе не замечают.

Грохоча по булыжнику ободьями, на площадь въехала телега. В ней, кроме возчика, сидело двое мужчин. Лежали какие-то мешки, бочонок. Подъехав к колодцу, телега остановилась

— Ну вот, уважаемый, — нарисовался около нас кнутоносец. — Вот и приехали с т а р ш и е. Теперь и поговорить можно.

Сопровождаемые им, мы подошли к телеге. Возница, положив на колени пиджак, пришивал пуговицу и на нас внимания не обратил. Зато, его пассажиры проявили к нам самое живейшее участие.

— И кто ж у нас тут такой невежливый? — поинтересовался один из них. — В г о с т и приходя, негоже хозяев обижать.

— Так и гостей дураками считать — не очень вежливо.

— Хм, вот значит, кто тут у нас такой говорливый. А пряжка на тебе есть?

— Глянь, коли не лень — и я развел в стороны полы пиджака.

— Есть — кивнул головой собеседник. — Ну, говори, что от меня хотел?

— Так и вы мне кое-что показать должны.

— Это что же?

— Опять за рыбу гроши? Только уж один тут так дурака валял. Может, хватит?

— Хватит, так хватит — вмешался в разговор второй. — Это ты видеть хотел?

Он расстегнул ворот рубашки. Да, этот шрам явно был настоящим, такое без риска для жизни не подделать. Рост — соответствует, цвет волос — похож, голос — низкий, так, как и в ориентировке написано, глаза — карие. Клиент? Похоже… Лицо бледное — долго не был на свету? Да, похоже, вон он как прищуривается. А второй тогда кто? Телохранитель? Да, вот у него и ствол за поясом.

— Это.

— Более я тебе ничего не должен?

— Нет.

— А у тебя должок есть. Что ты мне передать должен сейчас?

— На площадь мы с собой это не взяли. Мало ли, что…

— И где все это?

— Тут, в деревне. Мы как вошли, спрятали…

— Стоп! Нишкни! Где второй?

— Здесь я, — шагнул вперед Мохов. — А что?

— Прятали вместе?

— А то ж. Один прятал, второй на страже стоял.

— Так, так… А ну-ка гости дорогие, — он взял с телеги корзину и кинул её к нашим ногам. — Положите-ка сюда свою зброю.

— Это еще с чего вдруг? — удивился я. — Чай не дома.

— Ты, говорливый, теперь в м о е м дому находишься. И м о и люди тут все видят и охулки не допустят.

— У меня такого приказа не было — оружие сдавать. До схрону придем — милости прошу, сам все и выложу. А тут — поопасаюсь.

— Ты еще до него дойди, до схрону-то. Двое вас тайник клали, так значит, один из вас мне и не нужен вовсе. И который из вас это будет — мне решать.

— Во тут у вас как? — почесал я лоб. Кепка при этом сдвинулась, аж на затылок, и чудом не упала. — А не слишком? Я ведь тоже не с забора сюда сиганул?

— Кем ты ТАМ был — мне все едино. ЗДЕСЬ — я хозяин. И за свои действия отвечать буду не перед тобой. И не сейчас. Мыкола!

Возница слегка потянул на себя пиджак, лежащий на коленях. Из-под полы пиджака выглянул автоматный ствол.

— Ну?

— Так может и сразу до тайника дойдем? Тут рядом?

— Один пойдет. Я хлопцев дам, с ними и пойдет. Второй — со мной. До схрону.

Не будет он рисковать. Не видать нам никакого схрона. Еще и не факт, что тот, кто за пакетом пойдет, живым вернется. Да и со вторым тоже вопрос…

— И кто ж из нас пойдет?

— Ты зубы-то мне не заговаривай! Кидай зброю!

Кидать? Тогда — точно кранты. Разведут и кончат поодиночке. Где же страховка? Не вижу. И ребят не видно, должны уже были подойти… Автоматчик смотрит внимательно, рука под пиджаком — готов стрелять. Ствол не дернешь — срежет.

— Ну, что ж… — развел я руками. — Коли у в а с в дому так заведено…

И я потянулся за пистолетом.

— Левой рукой! И — медленно.

Левой — плохо, я не Даур, левой рукой так не выстрелю. Да, и нельзя в него стрелять — живым нужен. Что ж делать-то? Была — не была, выход все равно один…

Бах! И возница кубарем полетел на землю. Однако! Полголовы как нету. Это кто ж его так?

Телохранитель мгновенно прыгнул между нами, и его рука рванула из-за пояса парабеллум.

Чпок! Чпок!

Его крутануло на месте и снесло в сторону.

Чпок! Чпок!

Согнулся в поясе и засеменил куда-то в сторону кнутоносец. Из его руки упал на булыжник пистолет.

Чпок! Из его головы полетели кровавые брызги. Чпок! Чпок!

Мохов, не теряя времени, ото всей души зарядил в совло клиенту. Того аж подбросило в воздух, и он с размаху впечатался спиной в тележный борт. Я добавил ему в поддых и крикнув Мохову: 'Вяжи! рванул из-за пояса пистолет. Обернулся, выискивая глазами охрану клиента.

В метре от меня корчился на земле коренастый. Сучил ногами и выгибался дугой. Не боец… Остальные где? Слева затрещали выстрелы, и краем глаза я увидел Женьку. Он стрелял из пистолета куда-то в сторону. Здесь — норма, справа что?

Справа по площади металась Тигрица. В её руках были зажаты 'жандармы' с насаженными на стволы глушителями. Вот, оказывается, кто стрелял! Как же она подошла так близко? И где же оружие держала, ведь с такой дурой на стволе его за пояс не пихнешь? Корзинка! Значит, там не только молоко… Вот на её пути оказался здоровенный мужик с автоматом в руках, вскинул его к плечу… и крутанулся на месте, роняя оружие… упал. Да, тут моя помощь пока не требуется.

Что там Витька?

Клиент лежал, скорчившись, на земле и Витька уже успел защелкнуть на его руках трофейные наручники. И продолжал сноровисто упаковывать его и дальше, вязал ноги. Правильно, а то знаем мы таких…

— К колодцу его тащим — крикнул я Витьке. — В темпе! Пока другие не опомнились!

И подхватил клиента под руку. Вдвоем мы кинулись к колодцу.

На площади, между тем творилось что-то неописуемое. Народ бросился врассыпную, не забывая, однако, прихватывать на пути все, что можно. Что не можно — тоже. На моих глазах бегущий мужичок наклонился к коренастому, что-то поднял… Обрез? Нафиг он тебе, родной? В нас стрелять?! Ну, извини… 'ТТ' у меня в руке дважды выразил свое несогласие. То-то же… Поплохело тебе, а неча брать чужие вещи… Вот уже и колодец рядом.

— Ребята! — гаркнул я во всю мочь. — Сюда!

Женька, продолжая стрелять, отступал к нам. Вот он левой рукой потащил из кармана 'мухобойку', патроны кончились? Даур где? Вон бежит, по сторонам стволами шарит. Маринка? Не вижу…

— Ду-ду-ду-дут!

И на спине у Женьки расцвели красные цветы…

Его опрокинуло наземь.

А пулеметная очередь веером прошлась по площади.

Звенели разбиваемые бутылки, от столов и прилавков взлетали щепки. Пару, не успевших убежать продавцов снесло, вместе с их товаром. Навес над колодцем брызнул щепками, задребезжало висящее на цепи ведро, ему тоже досталось. Его снесло с борта и оно покатилось по земле. Хорошо, что хоть нас прикрывал высокий каменный борт. Почти полметра камня, тут пулеметом не взять.

Бах! Бах!

Это еще откуда?

Каланча!

Между щелями в стенах каланчи мелькнули вспышки и пулемет захлебнулся. Так там что — снайпер?

Под прикрытие колодца кубарем вкатилась Маринка, следом Даур. Оба чумазые, в пыли. Но целые. Маринка, опершись спиной о борт колодца сразу же начала вытрясать гильзы из барабанов.

— Плохо дело. Там в доме пулемет и еще неведомо сколько народу.

— Откуда знаешь? — Даур приподнявшись над колодцем, осторожно всматривался в дом.

— Видела, как они к дому бежали. Для револьвера далеко, не достать.

— Сейчас они перегруппируются и сюда рванут. До дома метров сорок, пройдут махом, да еще и пулемет…

— Хреново, — вставил свою реплику Витька. — Если еще и гранаты у них есть…

— Кстати, — обернулась к нему Маринка. — Как этот? Цел?

— Если морды разбитой не считать…

— Ноги у него связаны?

— Обижаешь.

— Отлично, оружие?

— Вот оно — подбросил на ладони парабеллум Мохов.

— Цепь колодезную сюда подтащи. Ведро снимай и клиенту цепью ноги перетяни. Так чтобы в воду не макнулся ненароком.

— В смысле — в воду?

— Обвяжи его цепью и переваливай в колодец. Так, чтобы не утонул.

— Нафиг?

— Там его никакая пуля не достанет и гранаты тоже. Его же нам живым они отдать никак не могут. Не отобьют — так застрелят.

Сказано — сделано. В темпе мы обмотали клиента цепью. Теперь уж точно не сбежит. Как теперь его в колодец совать? Ведь придется приподнять его над краем. Не дадут.

— Готово?

— Да!

Маринка повернулась к каланче и несколько раз взмахнула рукой. Из дома сердито рыкнул пулемет и нам на головы посыпались щепки от навеса. Сменили уже пулеметчика?

Снайпер на каланче откликнулся немедленно, и пулемет перенес огонь туда, от каланчи тоже полетели щепки.

— Давай!

Мы с Моховым подхватили клиента и сунули его ногами вперед в колодец. Зазвенела, разматываясь, цепь и мы рухнули на землю. Вовремя! От навеса полетели щепки, а от колодца осколки камней. По нам стреляли не менее чем из полудюжины стволов.

Однако это мне совсем не нравилось. Так долго не высидеть, у нас не дот.

— Смотри! — Даур толкнул меня ногой. — Вон справа!

— От разрушенного дома, прячась за торговыми рядами и телегами, перебежками несся мужик с винтовкой.

Совсем хреново! Сейчас он зайдёт нам справа, там укрытий нет, и после этого вопрос выбивания нас из-за колодца будет решен очень быстро. И не в нашу пользу. Оттуда нас видно будет очень неплохо.

— Витя! Давай в два ствола по бегуну! Даур и Тигрица не добьют — далеко для них.

Мохов высунулся сбоку из-за колодца, я выглянул сверху, и в две руки мы отработали по бегущему мужику. Попасть — не попали, но он резко залег. А через пару секунд с каланчи хлопнул одиночный выстрел, и бегун, выронив винтовку, уткнулся головой в бревно. Его падение вызвало очередной шквал огня из развалин дома, после чего каланча стала напоминать дуршлаг.

Интересное у нас складывается положение. Противник засел в доме, и наши пистолеты ему не опасны. Точно так же и нас трудно достать за колодцем. Можно, конечно, попытаться обойти нас с флангов. Но, пока на каланче сидит снайпер, это сделать не удастся. Одну такую попытку противник уже предпринял, и ее результат теперь был наглядно виден всем.

— Витя, как думаешь, наши скоро будут?

Вместо Виктора ответила Марина.

— Сигнал им уже дали, минут десять-пятнадцать — и подойдут.

— Если бы не пулемет в доме — высидели бы это время тут, а так…

— Гранату бы им туда, — мечтательно произнес Даур, перезаряжая наган.

— Где ж ее взять-то? Никто такого варианта развития не предполагал! — возразил я.

— Есть граната! — Виктор подбросил на ладони лимонку. — У клиента в кармане была.

От колодца снова полетели осколки камня, пулемет взялся уже за нас. Под прикрытием огня из дома выскочили три человека, и бросились к нашему укреплению.

— Хорошо идут! — Витя выставил карманное зеркальце из-за бортика. — Еще метров тридцать и будет жарко.

— Скажешь, как подойдут. Даур, Марина — эта троица на вас.

— Добро, — ответила Тигрица.

— Ждем, ждем… Давай!

Даур поднялся над бревнами, а Маринка выкатилась кубарем из-за колодца. Одновременно, в четыре ствола, они щедро отвесили нападающим свинца. Двое рухнули сразу, третий прыгнул в сторону, вскидывая автомат. Чпок! Ках! Ках! Из-под ног автоматчика словно выдернули землю — он полетел кубарем, роняя автомат.

— Готово! — ребята пулей вернулись назад.

— Молодцы! — одобрил я. — Так держать!

Легче нам особенно не стало. Пулеметчик словно задался целью спилить колодец до основания, поэтому огонь был почти непрерывным. Под прикрытием огня, из дому снова выдвинулся очередной автоматчик. На этот раз, снайпер никак себя не проявлял, похоже ему было не до нас. Да и был ли он вообще еще жив? Глядя на каланчу, в это верилось с трудом.

— Где он? — спросил я у Витьки.

Он время от времени пытался высунуть руку с зеркальцем, и иногда это ему удавалось.

— Ползет…

— Далеко?

— Уже не очень. Если у него гранаты есть — нам хана.

Гранаты у него были. Во всяком случае, одна рванула недалеко от нас. Витька зашипел — осколок попал ему в ногу. Вторую злодей бросить не успел, я высунулся из-за колодца, и, невзирая на свистящие вокруг пули, выпустил по гранатометчику весь магазин. Он пошатнулся и выронил собственную гранату. Аккурат в этот момент, меня и звездануло. Земля и небо замелькали передо мной, и со всей дури я шмякнулся оземь. Утешением мне послужил взрыв, и раздавшийся сразу после него, крик бандита. Достало-таки его собственное оружие!

— Куда это меня? — сам я в этот момент не был способен к самоанализу.

— В плечо. В левое. — Ответил Даур, перетягивая мое плечо оторванным рукавом рубашки. — Черт! Надо было бинт взять!

— Лучше уже сразу — и санитарку! — пошутил Мохов, занятый тем же самым со своей ногой.

— Где злодей-то?

— Лежит, — Маринка осторожно выглянула из-за бревна. — Однако же в доме еще кто-то есть, вон они в окнах мелькают.

— Даур, гранату надо в дом закинуть, иначе они тут так и будут ползать. Много их там быть не должно — не вся же деревня им помогает? Ты — как? — спросил я.

— Постараюсь… только сам видишь — до дома дойти будет непросто.

— Вместе пойдём, — сказала Марина, проверяя револьверы. — В одиночку — дело дохлое. Ты и двадцати метров не пройдешь — положат. А потом — меня, ребята же не дойдут, сам видишь. Вдвоем пойдем — есть шанс хоть одному прорваться. Гранату себе возьми, ты сильнее и бросишь ее с большей дистанции.

— Не ходи! — Даур чуть не вскочил.

— Есть выбор? — голос Тигрицы был нарочито спокоен. Но было видно — она тоже волнуется.

— Хм… — кашлянул я. — Ну, бежать и я тоже могу.

— А стрелять на ходу? — повернулась она ко мне. — Тоже сможешь?

— Ну, правая рука у меня работает, смогу.

— До дома метров шестьдесят-семьдесят. С учетом того, что прямо не побежим — больше. Все свои патроны ты выстрелишь на первых двадцати метрах. Перезарядить не сможешь, рука одна. Там дураки сидят? Не просекут, кто главная ударная сила? Нету вариантов, Володя — она впервые назвала меня по имени. — Нету. Нам двоим идти.

— Но…

— МОЯ задача — прикрывать вас. У меня такой приказ. Ваша задача — взять клиента и доставить его к нашим. Вопросы есть?

Мы все молчали.

— Единственное, что вы можете для нас сделать — прикройте огнем. Хоть напугаете их, авось попрячутся на пару секунд.

Мы проверили пистолеты. Витя снял с себя ремень с кобурой и передал его Тигрице. Она засунула туда трофейный парабеллум. Не очень удобно, но сейчас сойдет.

— Готовы? — Я привалился боком к колодцу и выложил перед собой снаряженные обоймы к 'ТТ'. Витя тоже занял позицию для стрельбы.

— Сейчас, — Даур распрямил усики на гранатной чеке. — Так легче выйдет. Готов.

— Пошли!!

Я вскинулся над бортиком колодца, Витька выглянул сбоку и мы в быстром темпе опустошили магазины пистолетов, целясь по окнам и проемам разрушенного дома.

Тигрица и Даур рванулись вперед. Маринка впереди, Даур справа и чуть сзади.

Метров пятнадцать они пробежали, молча, по ним никто не стрелял, видимо наши выстрелы заставили-таки мерзюков попрятаться.

— Магазин! — я выщелкнул пустой и, сунув пистолет подмышку, стал загонять в него следующий.

— Ду-ду-ду-ду! — проснулся пулеметчик. — Ду-ду-ду!

— Бах!

Снайпер! Жив курилка! Ну, теперь веселее пойдет!

Я снова приподнялся над колодцем. По нам никто не стрелял, весь огонь из дома сосредоточился на Тигрице и Дауре. Они уже были не очень далеко от дома, еще метров десять-пятнадцать и можно бросать гранату. Даур несся вперед и что-то орал во всю глотку. Похоже — матерился. Он не стрелял, видимо все патроны уже закончились. Тигрица же словно играла в салочки со стрелками, фонтанчики пыли так и прыгали вокруг нее. Слева от нее была куча досок и она, в принципе, могла бы туда упасть. Скорее всего, пули не пробили бы их. Но, в этом случае, Даура скосили бы мгновенно. Она, видимо, тоже это понимала. Вот она вскинула руку. Я не слышал выстрела, но один автомат словно поперхнулся. Почему молчит пулемет?

— Бах!

Снова снайпер. Ему сверху виднее куда стрелять.

Даур прыгнул, вокруг него взвилась пыль — заметили! Он как-то боком рухнул в траву.

— Ду-ду-ду-ду!

Пулеметная очередь прошила каланчу справа налево, еще раз, еще…

В ответ никто уже не стрелял…

Тигрица рванулась вперед, и не добежав до дома всего с десяток метров, упала на землю. Отсюда я не видел, куда ей попали.

— Б….! — Витька выпустил в сторону дома всю обойму. Я поддержал его, стараясь достать до пулеметчика. Хотя и понимал всю бесполезность этой попытки…

— Магазин! — Я повторил операцию перезарядки.

— Бу-бух!

Мы одновременно подняли головы над колодцем. Дом окутался пылью, остатки крыши просели внутрь. Граната! Даур — подполз все-таки!

— Пах! Пах! Пах!

В доме зачастили выстрелы.

— Сиди тут! — я вскочил и бросился к дому. — Карауль эту падлу!

— Не вертитесь, товарищ лейтенант, — медсестра придержала меня рукой. — Потом прыгать будете, дайте перевязать.

Я сидел на бревнах и стоически терпел, пока меня поливали йодом и бинтовали. С Витькой закончили раньше, и он уже лежал на носилках. Под голову ему подсунули ватник, и он теперь мог с возвышения обозревать площадь. По ней ходили солдаты из взвода охраны, разбирали брошенное оружие и сносили в одно место погибших жителей.

Тела убитых бандитов снесли к колодцу. Там, под охраной двоих автоматчиков уже сидел, вытащенный наружу, наш клиент. Тряс головой, приходил в себя. Двое солдат на носилках принесли Даура, он был ранен в ногу и тихонько ругался сквозь зубы. Подошла Маринка. Платье её было порвано и вываляно в грязи. По лбу стекала кровь. Медсестра тут же бросилась к ней и захлопотала, как курица над цыпленком.

На площадь въехали три машины. 'Виллис' Пахомыча я узнал сразу, а это еще кто? Из второй машины вылез грузный дядька, и, не дожидаясь Пахомыча, направился к нам. Кто это? На плечах погоны, какие? Не вижу отсюда… Генерал? Корабельников? Да, похоже, что так.

Со стороны каланчи к нам двигалась группа солдат, кого-то несли. Подойдя ближе, они поставили носилки на землю. Один из солдат положил рядом СВТ с расщепленным ложем. Снайпер?

Тигрица встрепенулась и бросилась к носилкам. За ней развевался незакрепленный бинт. Подбежав, она упала на колени и наклонилась над лежащим. Я тоже кое-как поднялся и доковылял до них. Саднило бедро, в самый последний момент его-таки зацепил один из недовзорванных-недострелянных бандюков.

Тигрица повернула голову стрелка и убрала с его лица прядь волос.

— Майор?

Да, это был он.

Подошедший врач покачал головой.

— Ничего уже сделать я не могу… Одиннадцать пуль… Как он еще стрелять мог? Уму непостижимо…

Маринка сидела, молча, только плечи ее вздрагивали. Пальцы ее сжимали руку майора.

— Товарищ генерал! — Пахомыч, и как он только успел раньше? Бегом бежал или подъехал?

— Потом, подполковник, все потом! — генерал подошел к носилкам и тоже опустился рядом. Взял Тигрицу за руку.

— Как ты?

— Ничего…

— Товарищ генерал, — это врач. — Он еще на каланче умер, мы только к нему подошли, а он уже…

— Вижу, все вижу. Потом, капитан, все потом…

— Он уже ранен был, нас прикрыл. Мы у пулемета троих убитых пулеметчиков нашли, оттуда вся каланча, вся площадь — как на ладони. — Маринка говорила быстро, сглатывая слова. — Они все видели, там позиция хорошая…

Она замолчала и уткнулась головой генералу в плечо. Он осторожно придержал ее и нашел глазами врача.

— С другими — что?

— Старший лейтенант Перминов — убит. Все остальные — ранения различной степени тяжести. Но тяжелых нет. Пара месяцев — и поставим на ноги.

Генерал скрипнул зубами. Маринка подняла голову и виновато улыбнувшись, отошла в сторону. Села на бревно. К ней тут же подбежала медсестра и стала что-то выговаривать, поправляя сползшую повязку.

Я обернулся на звук шагов. Пахомыч! Осунувшийся и враз постаревший. Он подошел к генералу.

— Товарищ генерал…

Тот мгновенно повернулся на каблуках, взвизгнул песок.

— Почему!? Почему опоздала помощь?!

Пахомыч кивнул головой на свой 'виллис'. Я пригляделся. Лобовое стекло было пробито в нескольких местах.

— У въезда в село, они выставили пулемет. У нас потери — двое убитых и шестеро ранены.

— Вот даже как? — генерал поостыл. — Сколько их было?

— Четыре человека, товарищ генерал.

— Ушли?

— Не успели, товарищ генерал.

— И долго вы с ними провозились?

— Около трех минут.

— Как же их раньше не заметили, ведь разведка села велась уже около недели?

— Они стреляли прямо из окна крайнего дома, товарищ генерал. Там и жили до этого. Оружие у них в доме было, ниоткуда нести не надо.

— Местные жители — или?

— Хозяин дома местный, его племянники и двоюродный брат. Все отсюда. Чужих никого.

— Змеиное гнездо! — генерал сплюнул на землю.

— Тут много таких. Сразу и не распознаешь.

— Ладно, разберемся. Найду я им на это гнездо наседку! Пойдём, посмотрим на этого д е я т е л я.

Командиры подошли к колодцу. Понурый клиент сидел на бревне и курил, кто-то дал ему папиросу.

— Так вот он гусь, каков! — генерал остановился в метре от клиента. — Хорош! Особенно морда хороша. Кто это его так?

Пахомыч покосился на меня.

— Лейтенант Мохов, товарищ генерал.

— Впечатляет, — кивнул генерал головой. — Прямо-таки душа радуется, как посмотрю!

— Пусть, твоя душа, раньше времени не радуется, — хрипло проговорил клиент. — Ты еще домой доберись…

— Это, ты, не дядюшку с племянниками, случаем, в виду имеешь? Так они уже тебе не помошнички, поди, и остыли уже.

— Ничё, генерал, мир не без добрых людей, — клиент скрипнул зубами. — И для тебя уже пуля отлита.

— Может и так. Только вот моя пуля далеко, а твоя — рядышком ходит. Будешь шибко рогом упираться, так и повстречаешься ненароком. Тут на тебя у многих бо-о-ольшой зуб вырос.

Клиент умолк. Он уставился взглядом в землю, и говорить явно больше не хотел.

— Ладно, — генерал повернулся к Пахомычу. — Удвоить пост! Глаз с него не спускать. В сортир — и то, чтоб один не ходил!

— Слушаюсь!

Генерал с Пахомычем подошли к носилкам.

— Это твои? — генерал кивнул на Даура и Витьку.

— Этот тоже — указал на меня Пахомыч. — И вон там один лежит…

— Да… Кто ж знал, что этого гада чуть не взвод охраняет?

— Двадцать три человека всего, если с теми, которые нас встретили, считать.

— Охренеть! В натуре — змеиное гнездо. Ну, сынки — спасибо вам! Большого гада взяли, много он бед еще натворить мог. Если б не ваша смекалка и умение… Подполковник!

— Я, товарищ генерал!

— Завтра, после обеда — ко мне! С рапортом о проведенной операции. Представления подготовь, ну, там вместе подумаем. Никого не забудь. Тут все, как негры в Африке, пахали.

— А майор и старший лейтенант?

— Это уже моя забота.

Генерал поочередно обнял нас всех.

— На ноги встанете — еще встретимся.

Подошла Марина и присела рядом с Дауром.

— Как ты? Как нога?

— Да нормально все, скоро побегу, вот увидишь!

— Держи, — она положила ему на носилки своих 'жандармов'. — Еще пригодятся.

— Так… — он поднял вопросительный взгляд на генерала, тот кивнул. — Спасибо! В долгу не останусь!

— На ноги встань, тогда и будешь благодарить.

Она наклонилась и поцеловала его. Даур весь побагровел и по-детски засмущался.

Марина чмокнула Витьку и подошла ко мне.

— Ты тут единственный, кто хоть как-то ковылять можешь, смотри за ними, пусть отлеживаются.

— Не волнуйся, я этим бегунам ноги-то поприжимаю!

— Жаль ребят… Почему так всегда? Первыми уходят самые хорошие и добрые, почему?

— Ну, не всегда же…

— Всегда… Ладно, бывай!

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала и меня. В губы. Повернулась и, не оборачиваясь, ушла к генеральской машине.

— Раненных грузите, — распорядился Пахомыч. — ты как — с ними или ко мне в машину? Надо рапорт писать, а из них сейчас писари…

— Писать могу, у меня же правая рука цела.

— Добро, отпишешься и в к ним в медсанбат. Я распоряжусь — вместе вас положат.

Проходя мимо грузовика, куда положили Женьку и майора, я задержал шаг. Знакомые щегольские сапоги — кто это? Надо же… Зайцев… Он, видимо, с Пахомычем в машине сидел, вот и…

Дальше уже ничего особо интересного не было. Я выписался через полтора месяца, Витька — почти одновременно со мной. Даур пролежал дольше. Выписавшись, он схватил из своей коллекции 'Маузер HSC', и отпросился у Пахомыча на пару дней. Повез обещанный отдарок Тигрице. Вернувшись, он был мрачен, в разговоре поведал мне, что найти ее не удалось и, скорее всего, она у нас уже больше не появится. Пистолет он оставил Корабельскому, тот обещал передать при случае.

Вот, собственно, и вся история…

— Да, славно ты рассказываешь, я уж и дышать совсем перестал! Я, грешным делом, слыхал об этом краем уха. Но, не думал, что там кто-то из знакомых был. А тут — вон оно как!

— Ну, мы и не распространялись об этом особо, сам понимаешь…

— Про Тигрицу и я слышал, только вот видеть ее не довелось. А вы с ней так больше и не виделись?

— Нет. Даур долго ее искал, даже письма писал куда-то.

— И — что?

— Ничего. 'Адресат выбыл' — так что ли на письмах до войны писалось? Да и закрутило нас всех потом, еще всякие переделки были. Не до поисков стало. Но такой — уже не было. Может мы заматерели, может противник пожиже пошел, но как-то все проще стало выходить. С двух рук я стрелять научился — Дауру спасибо. Нам всем тогда внеочередные звания дали и на группу меня поставили, вместо Женьки. Так вот и живем…

Сон скосил меня, как киношный самурай очередного злодея. Я даже и не успел устроиться толком, как словно провалился в омут. Проснулся уже только ночью, оттого, что замерз. Видимо мороз прихватил не на шутку. Понадеялся я на одежку, а напрасно! Надо было костерок сварганить какой-никакой. Теперь вот — сиди и мерзни. Нерадостная это штука — холодную словить.

Промучившись около часа, я стал искать подходящее место, чтобы развести огонь. Черт его знает — где тут фрицы? Может как раз под самым боком и сидят? А я им тут — иллюминацию! То-то же у них счастья и привалит! Костер я так и не разжег.

Утром все тело ломило и голова гудела, как пустое ведро. Блин! Не хватало только мне какую-нибудь ангину подцепить. Самое счастье сейчас! Наскоро перекусив трофейными запасами, я кое-как отправился в путь. Лыж у меня более не было, пришлось оставить их у мостика. Если б я еще и их в грузовик потащил…

Через пару часов хода, я, наконец, отыскал себе место, чтобы разжечь огонь. В лесу стоял недостроенный дзот. Стены у него были, а вот потолок отсутствовал напрочь. Дверей тоже не было. Судя по постройке — недавнее сооружение, видимо стройку прекратили раньше, чем сюда дошла война. Ну и славно. Мне сейчас эта коробка — самое то.

Через полчаса в дзоте уже потрескивал огонь. Внутри стало существенно комфортнее. Даже и от входа уже так не задувало. Спешка-спешкой, а пересидеть тут чуток нужно. Вон уже как ноги-то гудят. Нелегко дался мне этот склад.

Что нам нужно, чтобы пересидеть тут парочку дней? Вода — не вопрос, вон снег вокруг лежит, котелок есть — растопим. Еда? Хуже малость, но тоже еще пока держимся. Дрова? Надо будет побродить по округе, посмотреть.

Обогревшись (даже чуток вздремнул), я вылез из дзота и отправился на поиски дров. Да и стоянку стоило бы поискать. Дзот годится, только вот сижу я там, как в мышеловке. Вокруг лес (интересно, а нафиг тогда дзот строили?), кусты — толком и не видно ничего. Кто подойдет — я и не услышу даже. Закопав мешок в снег, я двинулся на поиски.

Через полчаса пути лес стал реже и вскоре я вышел на поле. На карте оно обозначено не было и явилось для меня неожиданностью. Присмотревшись, я понял — почему.

Видимо перед самой войной здесь затеяли строительство укрепрайона. Там и тут виднелись недостроенные сооружения, под снегом угадывались окопы и орудийные площадки. Закончить стройку не успели, а может быть и не стали по какой-то иной причине. Видимо поэтому, на карте и был еще обозначен лес. Не помню тут на карте никаких важных мест, которые требовалось бы прикрывать. До Москвы тоже далеко. Так что, сам факт строительства тут укреплений был для меня необъясним. Бой тут, однако, был. И неслабый. На поле виднелись подбитые танки, я насчитал около десятка. Трупов не увидел, надеюсь, что хоть тут их похоронили по-человечески. Странно, фронт ушел вперед, почему танки оставили? Что-то не помнил я за немцами такого расточительства. Кстати, что бы мне в танках не пошарить, может и найду чего полезного?

Уже подойдя к ближайшему танку, я понял, что был неправ относительно немецкого расточительства. С танка были демонтированы некоторые детали. Ага, сняли то, что можно поставить на другие машины. Значит, шансы мои отыскать в танках что-либо полезное резко уменьшаются. Печально… Но все же — посмотрим. В ближайшем танке было пусто, следующий порадовал меня банкой гуталина. Охренеть, какое счастье! Вот чего мне так не хватало все это время! С досады, я зашвырнул банку далеко в поле. Еще один танк, еще, может и нафиг это бесполезное занятие? Ну, ещё вон тот 'БТ' посмотрю — и хорош.

Танк с виду был целехонек, если не считать небольшой дырки в борту. Судя по всему, ему засадили в бок снарядом, когда он разворачивался. Надо полагать, что экипажу пришел одномоментный кирдык. Люк приоткрыт — туда. Внутри было темно, лишь из пробоины падал лучик света. Фонарик у меня был и я осветил внутренность танка. Боеукладка — десяток снарядов есть. Не сдетонировали? Бывает же такое… Впрочем, если снаряд был обычной болванкой, то вполне могло так и быть. Сумка, что в ней? Ага, пара банок консервов есть. Сухари — отлично! Малость заплесневели, но это не страшно. А еще что-нибудь полезное? А ничего больше и нету, жалко. Ну, и то — божий дар. Вылезая из танка, я неловко опустил крышку люка, она громко ударила по башне. По лесу прокатилось эхо. Пару минут я прислушивался, никого… Ладно, пора топать назад. Перекусим, поспим и еще разок сюда наведаемся. А потом можно и дальше топать.

Вернувшись к дзоту, я снова разжег костер. Подтащив к дзоту поваленные деревья, я постарался кое-как закрыть крышу. Получилась безобразная куча веток, но в дзоте стало теплее и уютнее. Согрев в котелке воду, я высыпал туда чай, позаимствованный мною еще в столовой у зенитчиков. Теперь еще и банку консервов разогреем, да с чаем… Красота!

Видимо, меня разморило основательно, так что я и не помню, как уснул. Помню только, что во сне было хорошо. И тепло. Спать мешал слон, ходивший вокруг и громко трещавший ветками. Хруст этот был весьма надоедлив и я проснулся с желанием звездануть слона промеж глаз. Слона, естественно не оказалось. А вот хрустящие ветки присутствовали и в немалом количестве. Кто-то грузный ходил вокруг дзота. 'Медведь? — промелькнула мысль. Да нет же, спят они все. По крайней мере — должны. Однако же, кто тогда там шумит? Осторожно подтащив поближе винтовку, я потянул затвор.

— Эй, ты, там, внутри! А ну — брось винтарь!

— Чего?

— Чевочка с хвостиком! Щас гранатой тебе внутрь зафигачим и амбец!

Нате — здрастье! Это кто ж там такой сердитый? По-русски говорит, но это, ничего еще не значит. Полицаи — те тоже не хинди изъяснялись.

— Может мы так поговорим?

— На счет три — бросай винтовку! Или на счет четыре — кидаем гранаты. — Этот голос пришел со стороны задней стенки.

Фигово. Предыдущий сучкодав стоял около входа, я его слышал. Значит их двое. Двое? Не факт!

— Ну? Раз! Два!

— Держи! — я выкинул винтовку в проем входа.

Ничего ребята, если вас двое — мне и пистолета хватит.

— Теперь полушубок кидай!

— Может мне вообще до трусов раздеться?

— И это успеем, не сомневайся. Давай без базара — кидай.

Это уже хуже, где ж я пистолеты запрячу? Так… наган в снег, притопчем. Заметно? Не очень… браунинг… его куда? А вот, ветки над головой. Проденем одну в ствол, набок повернуть… готово, теперь я и сам бы не нашел. Нож? Оставим пока.

— Штаны бросай!

В натуре — до трусов раздеть хотят? Что за беспредел?

— Я тебе что — голый на морозе останусь?

— Зато — живой!

— При таком морозе — это ненадолго.

— А мы, между прочим, могли тебе и сразу гранату сунуть. Однако же не сунули. Стоим вот, с тобой базарим. Так что — не выделывайся, вылазь добром и вещи сперва покидай. Мало что там у тебя в карманах есть? — это уже третий присоединился.

— Хрен с вами — ловите!

Штаны плюхнулись на снег.

— Сам вылазь. На четвереньки встань и выходи.

Ну, ребятки, я вам все эти штучки припомню!

Вот я и на улице…

— Ну что, родной — вставай, хорош на четырех костях форсить!

Я поднялся.

Так. Их трое. Стоят грамотно, друг другу сектор обстрела не перекрывают. Ближе десяти метров ко мне никто не подошел. Снег… плохо, быстро не прыгну — подстрелят. Что у них с оружием? У двоих винтовки, третий с пистолетом. Не вижу отсюда, с каким именно пистолетом, да и неважно это пока. Граната у них есть? Есть, вон она, у того, что справа — за поясом торчит. Не врали, значит… Шинели черные. Опять полицаи? Везет мне на них…

— Налюбовался?

— Чай, вы не девки, чтоб я вами любовался-то.

— И то верно. Ну, давай, одевайся понемногу, а то — и впрямь околеешь тут.

Интересно… А за голенищем бурок у меня нож, буду снимать — заметят. Рискнуть? Попробуем…

— Так на снегу и сидеть? Или на пенек присесть разрешите?

— Отчего же не присесть? Садись, а мы поглядим.

— На что же, интересно? Я ведь тоже пока не девка, интерес какой ко мне может быть?

— Ты, дядя, нам и нафиг не нужен. И совсем не интересен. А вот, начальство наше с тобой и побалакает — какого, рожна, ты тут в танках ищешь?

Это тот, что с пистолетом. Надо полагать — старший.

Я присел на пенек, потянул с ноги обувь.

— Эй, дядя!

— Чего тебе?

— Ты обувку-то сюда кидай! Посмотрим вначале — что там у тебя?

— Держи! — обувь с левой ноги шлепнулась к ногам ближайшего полицая. Тот, однако, и глазом не повел, продолжал держать меня на мушке. Зато его коллега, обойдя меня по большой дуге, сбоку, чтобы не заходить в сектора обстрела двоих других, подобрался к моей обуви.

— Пусто. Второй кидай!

Снимая обувь, я незаметно выронил нож в сугроб. Не зря же я сел так, чтобы хоть это действие было бы скрыто от полицаев пнем.

— И здесь — пусто. Лови свои лапти! Рубашку приподними, так, хорош, одевайся!

Тертые мне попались полицаи, интересно, откуда у них такой опыт проведения обысков?

Не торопясь я перемотал портянки, оделся, надел полушубок и потянулся к ремню.

— Нет, дядя! Это тебе пока что без нужды. Топай так!

Тот, что с пистолетом, заглянул в мою берлогу. Пошебуршил там пару минут и вышел. Недоволен, значит, ничего не нашел.

Лады. По дороге и посмотрим — кто тут у нас лох. По моим же следам мы двинулись к подбитым танкам.

На чем же я спалился? Понятно, что пришли они сюда по моим следам. Откуда — вот вопрос? И как они вообще тут оказались? Дозор? Маловероятно, чего и кого тут искать? Охрана подбитых танков? Это уже ближе к истине. Сколько их тут? Старший полицай говорил про начальство — значит оно здесь? Где же? И что это за начальство? Если полицаи — пободаемся ишшо, а если немцы?

Полицаи держались настороженно и близко ко мне не подходили. При любом раскладе, расстояние между нами не уменьшалось ближе десяти метров. Вот и танки. Тропинка шла дальше, петляла между деревьями. Мы шли недолго, минут десять. Деревья расступились и мы вышли на поляну.

Тэк-с… Вот их откуда принесло. Передвижная походная мастерская по ремонту танков. Вот и сами раскуроченные танки стоят, правда, в основном — наши. Немецкий всего один. Все логично. Чем тащить свои подбитые танки неведомо куда, немцы подогнали мастерскую прямо к месту боя. И подбитые танки рядышком, причем все сразу — и наши и немецкие. Ага, так тут и трофейщики располагаться должны где-то рядом. Странно, а что тут тогда полицаи делают? По логике вещей такие объекты должны бы сами немцы и охранять? Охраняют, вон и вышка стоит и на ней немец мерзнет.

Между тем, мы понемногу подошли в мастерской поближе. Но, непосредственно туда не пошли, а обогнули сбоку. Там была неслабо натоптанная тропинка, по которой мы и вышли к нескольким домикам.

— Тут пока посиди! — меня затолкали в небольшой сарайчик. При этом, двое полицаев предусмотрительно держались поодаль, не сводя с меня стволов. Лязгнул замок и вся троица потопала куда-то.

Так, время есть. ПОКА есть. Осмотримся, может быть и отыщу что-нибудь интересное. Увы, день сегодня не задался. Ничего интересного, да и вообще ничего, кроме щепок, в сарае я не нашел. В щели в стенах было видно, неторопливо проходящих по своим делам, немцев. Интереса для них я явно не представлял. О чем это может свидетельствовать? Немцы слишком заняты ремонтом, чтобы обращать внимание на всяких бродяг? Возможно. Или таких бродяг тут настолько дофига, что они уже стали обыденностью? И так, тоже может быть. Какой из всего этого можно сделать вывод? Невеселый. Задержали меня с оружием. Уже, более чем достаточно для расстрела. Будут ли допрашивать? А, как же! Орднунг! Ну, и каков же будет состав допросчиков? Главный, скорее всего — немец. Тогда уж и переводчик. Пара охранников. Все? Пожалуй… Ладно, от этой печки и попляшем. Время шло, день начал клониться к концу. За мной так никто и не пришел. Еды тоже давать не торопились.

Заместителю коменданта… гарнизона оберлейтенанту Вильгельми.

Докладываю Вам, что сегодня днем, при производстве обхода охраняемой территории объекта? 345, патрулем вспомогательной полиции был задержан неизвестный мужчина. Указанный мужчина, на вид около 50–55 лет был задержан в лесу в полутора километрах от объекта. Сопротивления при задержании не оказывал. При себе имел карабин 'Холланд-и-Холланд', калибра 7,92, с оптическим прицелом. Каких-либо документов, удостоверяющих его личность, при себе не имел.

Заместитель командира 28 ремонтно-восстановительного батальона

Оберлейтенант Мюллер

Пришли за мной только утром. Не вчерашняя троица, а какие-то новые.

— Эй, дядя! Не околел за ночь-то?

— Да уж, не зажарился. Пожрать бы принесли, а?

— Может еще и выпить?

— Не помешало бы…

— Ага! И бабу теплую!

— Да, от вас, пожалуй, дождешься…

— Ну, хорош базлать — вылазь. Только не балуй, и пяти шагов не пробежишь, ежели, что…

Мы прошли по тропинке дальше, минуя какие-то постройки, и подошли к небольшому домику, воле которого прохаживался часовой. Окинув нашу группу безразличным взглядом, он кивнул на дверь. Поднявшись по ступенькам, мы вошли в дом. Коридор был пуст. Справа и слева виднелись двери.

— Стоять тут. Лицом к стене.

Второй из конвоиров постучал в дверь, и, дождавшись ответа, открыл ее.

— Проходи! Садись тут. Шапку долой!

В кабинете было четверо обитателей. Прямо напротив двери стоял стол, за которым сидел пожилой немец с погонами оберлейтенанта. Рядом с ним стоял щуплый немчик в солдатском мундире и с большими очками на тонком носу. Слева от входа стояли еще двое немцев уже существенно более серьезных габаритов. Ага, это значит — 'дознаватели'. Серьезные ребятки, одним ударом не вынесешь. Парочка полицаев осталась на пороге, внутрь комнаты не пошли. Да, тоскливо становится… Ну переводчик не в счет, у него и оружия нет. Обер? Вооружен, конечно, но, скорее всего, пистолет у него в кобуре. 'Дознаватели'? Оружия у них не видно, да таким ребятишкам оно, вроде бы, как и ни к чему. Ну, еще пара стволов за спиной. Хреновый расклад, могу и не суметь. Да еще, неведомо, сколько немцев вокруг. И часовой у крыльца…

— Ваше имя? — очкастый переводчик.

— Дёмин, Виктор Федорович. 1890 года рождения.

— Военнослужащий?

— Нет. Вообще в армии не служил.

Переводчик успевал переводить мои ответы оберлейтенанту и тот их внимательно выслушивал. Сам никаких вопросов он не задавал, видимо допрашивали они уже не первого, и переводчик пока в подсказках не нуждался.

— Что вы делали в лесу?

— Спал.

— Меня интересует, что вы в о о б щ е там делали, а не конкретно в момент задержания.

— Я шел через лес в Демидовку.

— Почему не по дороге?

— У меня нет никаких документов, и посты не пропустили бы меня никуда.

— Почему у вас их нет?

— А где бы я их взял? Как с эшелона убег, так в лесу и прячусь.

— Откуда и из какого эшелона вы бежали?

— Сидел я. Нас в тыл везли, еще советские. В пути выломал доску и спрыгнул на рельсы.

— Один?

— Нет. Нас было пятеро. Но все разошлись в разные стороны. Так все время в лесу и сидел.

— В деревни заглядывал. Где давали, а где и так… брал…

— Откуда у вас оружие?

— У мертвого взял.

— Когда и где?

— Дня три назад. В лесу наткнулся. Их там было человек пять. Трое немецких солдат и этих… двое было.

— Этих? Кого это?

— Ну… Двое их было. В гражданской одежде — ну вот, как в моей. У одного я винтовку и взял.

— Зачем?

— Всегда пригодиться. Не каждый в наше время захочет что-то съестное отдать за просто так. Вот ружьё-то и в самый раз будет.

— Какое еще оружие было у убитых?

— Автоматы были, еще винтовка одна была, только приклад у нее был пулями попорчен.

— Почему вы не взяли автомат?

— Не знаю я этого оружия. Ружье привычнее.

— С оптическим прицелом?

— Ну, из него же и так стрелять можно? Да и не собирался я стрелять, так, для виду взял. Да и спокойнее с ним…

— Однако же вы из него стреляли?

— Не я. Это еще прежний… хозяин, наверное, стрелял.

— Зачем вы залезали в танк?

— Искал еду. Я оттуда консервы взял и сухари.

— Так? — это он уже к полицаям.

— Да, все так. Он еще банку гуталина оттуда выбросил. А сухари у него в логове были и одна открытая банка от консервов там же была. А вторую банку мы забрали, он ее открыть не успел…

— Достаточно. Вы говорили, — это он уже ко мне. — Что вы бежали из эшелона, где вы сидели. Как это?

— Ну, сидел-то я не в эшелоне, конечно. А в тюрьме.

— За что?

Я продемонстрировал ему свои руки.

— За это самое и сидел. Это, может для вас — тюрьма плохо. А я уж и привык.

— Зачем же бежали?

— Так на воле все одно — лучше. Да и слух прошел, что могут нас и не довезти вовсе.

— В смысле — не довезти?

— В том самом, что могут и к стенке поставить. Было уже такое, я слышал.

— То есть, вы хотите сказать, что бежали из эшелона и три месяца скрываетесь в лесах?

— Да уж и поболе трех месяцев будет…

— На что же вы надеялись?

— День прошел — уже и хорошо. Там, дальше — видно будет. А мне и так неплохо.

— И как же долго вы так собирались жить?

— Я, в свое время, из тайги, с Колымы, семь месяцев выходил — и ничего, вышел.

Переводчик повернулся к оберлейтенанту, и они минут пять о чём-то переговаривались. Поверили или нет? Чего мне теперь от них ожидать? Сказка моя шита белыми нитками, и раздолбать её — пять минут работы головой. Проверить все они, конечно, не сумеют, да и зачем это им надо? Поставить к стенке они и так меня могут, для этого все поводы у них есть.

— Господин оберлейтенант считает, что вы врете. Чем вы можете подтвердить свои слова?

— Ничем не могу. Если хотите, то можно сходить, трупы эти показать. Ну, немцев и этих вот…

— Вот вам карта — покажите.

— Не умею я с этими штуками обращаться. Пальцем, конечно, ткнуть нетрудно, да толку с того будет? Разве что, проводить туда кого-нибудь?

— Можно подумать, что у нас больше нечего делать, кроме как ходить с вами по лесам. У вас есть еще какие-нибудь сведения, способные нас заинтересовать?

— Откуда же? Не знаю я больше ничего.

— Господин оберлейтенант считает, что вы — партизан. И находитесь тут с целью нападения на германских солдат. Чем вы можете доказать обратное?

— Ну, считать он может все, что хочет, тут я ничего поделать не могу. А только, не партизан я…

БАМС!

И я оказался на полу. Кто-то из 'дознавателей' приложил меня по затылку. Неслабо приложил, надо отдать ему должное. Я даже и не заметил, какой сигнал ему подал переводчик.

— Что и как считать и думать — это мы без вашей подсказки решим. Отвечайте на задаваемые вам вопросы. Понятно?

— Да чего уж тут не понять…

— Вот и хорошо. Какое задание вы получили от партизанского командования?

— Не получал я никаких заданий. Я вам могу что-то показать?

— Что именно?

— Рубашку я снять могу?

— Снимайте.

Я медленно приподнялся (за спиной засопели 'дознаватели') и, сняв полушубок, начал раздеваться.

— Ого! — среагировал кто-то из полицаев.

— Что это? — обратился к ним переводчик.

— Это, господин унтер-офицер, знаки отличия воров. Он, скорее всего, действительно много в тюрьме просидел. За одну ходку столько не нарисуют.

— Ходку?

— Ну, это если один срок отсидел, говорят — одна ходка была. А чтобы такие вот отметки получить — надо несколько раз отсидеть.

— Ну и что?

— Так не поверят партизаны такому вот 'расписному'. Не будет с ним никто разговаривать.

Переводчик снова обернулся к оберлейтенанту, и они опять о чем-то заговорили. На этот раз, разговор продолжался дольше, чем раньше.

— Господин оберлейтенант считает, что партизан и уголовный бандит — имеют между собой мало разного. И тот бандит — и этот.

— Ну, я ж никого еще не грабил…

— И уже не успеете. Вы прятались в лесу, с оружием, и только одного этого достаточно, чтобы вас расстрелять или повесить.

— За что ж это?!

— По законам военного времени. Вы об этом слышали?

— Так это — у Советов!

— У нас — тоже. И у нас должны быть ОЧЕНЬ важные причины, чтобы этого не сделать прямо сейчас. Вы можете нам такие причины предъявить?

— Что же я вам — из пальца должен их высосать?

— В смысле — из пальца? Что сделать?

— Придумать.

— Нет. Придумать не надо ничего. Нам придумки не нужны. Нужна правда.

И какую же правду ему сказать? Назвать Ланге? Это, конечно — козырь. Да, еще какой! Обер этот по стойке 'смирно' встанет. Только вот закончится это плохо. Ну, положим, сразу они меня не шлепнут, это факт. Но смотреть будут в три глаза. Пару дней я тут высижу, потом приедет неразговорчивый гауптман и… И толстая полярная лисичка улыбнется мне снова. На сей раз — окончательно. ЭТИ меня живым не отпустят. Ну, попутно и Кресту — амбец. Да и не ему одному… Этот выход ничего хорошего мне не сулит. Наоборот — смерть моя будет тяжкой и неприятной.

Оберлейтенант, не торопясь, расстегнул кобуру и вытащил из нее 'вальтер'. Передернул затвор и вопросительно посмотрел на переводчика.

— Вам нечего нам сказать? Тогда, вы нам более не нужны.

— Отчего же, есть, что сказать. Только мне от вас гарантии нужны.

— Гарантии? Какие же?

— Я не буду говорить при них, — кивнул я в сторону полицаев. — Они понимают по-русски, и после моего рассказа вы должны будете их расстрелять.

— Мы? Должны? Вы отдаете себе отчет в своих словах?

— Да. И очень хорошо. Это ВЫ не очень представляете себе, с чем имеете дело.

— Вы не заговариваетесь?

— Ничуть. Мне терять нечего. А вот у ВАС ВСЕХ могут быть ОЧЕНЬ большие неприятности.

— Вы, в вашем положении, осмеливаетесь угрожать НАМ?

— Я не угрожаю, а просто объясняю вам всю серьезность сложившейся ситуации.

— И?

— Если я вам все расскажу, а операция сорвется, то ВАШЕ командование будет искать виновных в этом. Начнет оно с поисков возможных источников утечки информации. Вам подсказать, кто будет в этом списке первым? — и я покосился на полицаев.

А их пробрало! Вон как озираются по сторонам! Ясен пень, до них дошло и они задергались.

— Ну, это уж мы сами будем решать!

— Да, ради Бога! Это ж не моя голова будет на кону стоять, после всего этого.

— Вы забываетесь!

— Да, ладно вам!

— ЧТО!!!?

— Проверьте номер карабина, который у меня изъяли!

— Номер? Зачем это?

— Затем, унтер-офицер! Только вот, хотите, я вам сразу же скажу — какой ответ вы получите?

— И — какой же?

— Вам будет приказано НЕМЕДЛЕННО доставить меня НАВЕРХ. Под усиленной охраной и со всевозможным бережением. И ВСЯ информация, которой я обладаю — уйдет МИМО вашего носа. Кому-то из верхних начальников. В лучшем случае — вас поблагодарят за бдительность. Но СВОЙ шанс вы упустите НАВСЕГДА.

Переводчик снова обернулся к оберлейтенанту. Тот, слушая наш разговор на повышенных тонах, уже давно, с удивлением, смотрел на меня. Видимо, он не понимал, почему я осмеливаюсь ТАК говорить с переводчиком, и почему он меня не обрывает. По мере разговора с переводчиком, лейтенант мрачнел. Искоса он посматривал на полицаев. Под этими взглядами они начали поеживаться.

— Выйти! — переводчик посмотрел на полицаев. — Ждать в коридоре! Отсюда — не уходить!

Полицаев смело, как метлой.

— Ну? — он посмотрел на меня.

— Распорядитесь, чтобы сюда принесли горячую воду и мыло. Я должен сбрить бороду и усы.

Переводчик повернулся к 'дознавателям' и что-то сказал по-немецки.

Один из 'дознавателей' пулей вылетел за дверь.

— Пусть меня покормят. Я уже сутки без еды.

— После бритья!

Жаль, я рассчитывал, что и второй 'дознаватель' смотается. Ну, ничего, подождем…

Мы сидели молча. Оберлейтенант рассматривал меня с удивлением. Пистолет он положил на стол, справа от себя.

Минут через десять появился 'дознаватель'. С ним вместе пришел еще один солдат и принес чайник с кипятком, тазик, полотенце и бритвенные принадлежности. Все это он водрузил на столик, около входа. Разложив причиндалы, он щелкнул каблуками и вытянулся. Переводчик кивнул ему на дверь и он вышел.

— Можете приступать. Или вам ассистент нужен? — язвительно спросил переводчик. Видно было, что полученное потрясение его уже слегка отпустило.

— Спасибо. Я справлюсь сам.

Стоило мне взять в руки бритву, как обер снова схватился за пистолет. 'Дознаватели' тоже вытащили пистолеты. Ага, вон они у вас где! Учтем…

Бритва была хорошая, вода — в меру горячая. Так что, процесс бритья был мне весьма приятен и доставил даже некоторое, давно забытое, удовольствие.

Тщательно намочив полотенце в горячей воде, я сделал себе даже нечто, вроде паровой ванны на лицо.

— Так, что там насчет того, чтобы поесть, унтер-офицер?

— Вам не кажется, что вы забываетесь, любезный? — процедил он сквозь зубы.

— Ничуть. Кстати, по званию, я гораздо старше вашего оберлейтенанта и, разумеется, вас. Так что потрудитесь выбирать тон, уважаемый.

— Да? И в каком же вы звании находитесь? Может заодно и подразделение назовете?

— Отчего же не назвать? Пожалуйста.

— И?

— Спецподразделение 'А' Первого Главного Управления КГБ СССР. Майор Котов. Вы в курсе КАК соотносятся звания данного Управления с общеармейскими?

— Нет, естественно.

— В армии мне соответствует звание генерал-майора.

Ого! Проняло немцев! Обер как-то даже подтянулся. Не каждый день из лесу на обычного армейского старлея выходит целый генерал, да еще из ТАКОГО ведомства. Пусть даже и с противной стороны. Генерал — он и в Африке генерал. Между собой они всегда сумеют договориться. Во всяком случае, глядя на обера, можно было прочесть все эти мысли на его лице.

Заместителю командира

28 ремонтно-восстановительного батальона Оберлейтенанту Мюллеру

Немедленно сообщите номер изъятого вами карабина 'Холланд-и-Холланд'. Об исполнении доложить.

Заместитель коменданта… гарнизона оберлейтенант Вильгельми.

Минут через пять в дверь постучались.

Давешний солдат принес судок с горячим обедом. Сноровисто расставил тарелки на том же столике, положил вилку и ложку и исчез за дверью.

— Прошу, — кивнул головой переводчик. — Вот и обед.

— Благодарю вас, унтер-офицер.

Так, а ножа не положили-таки, сомневаются еще. Ну, да ладно, тут много ещё чего полезного, кроме ножей, есть. Однако же и пожрать тоже не помешает. Да и немцы успокоятся. Обед, кстати, оказался весьма неплох.

— У вас неплохо кормят, не ожидал.

— Наш повар раньше работал в ресторане, — кивнул головой переводчик. — Он знает свое дело хорошо.

— Это чувствуется. Даже странно, как он попал не на генеральскую кухню, а в обычную часть.

— Превратности войны. Всякое случается.

— Возможно. Однако же, обед обедом, а дело — прежде всего.

Я встал из за стола и 'дознаватели' слегка расслабились. Пистолеты их вернулись в кобуры.

— Уф! Даже в жар бросило, после такого-то обеда, — я взял в руки полотенце и вытер лоб.

Стук в дверь и на пороге возник солдат. Незнакомый, ранее он сюда не заходил. Отдав честь, он подошел к столу и положил на него пакет. Обер-лейтенант кивнул солдату, тот, снова козырнув, повернулся вокруг и вышел в коридор.

Обер распечатал конверт и вытащил из него лист бумаги. Посмотрел на него и, издав удивленный возглас, показал текст на листе переводчику. После чего, они оба, удивленно воззрились на меня.

— Что, запрос по номеру карабина пришел? — спросил я, продолжая вытирать лицо полотенцем.

— Да, но, откуда вы…

— Ну, я же вас предупреждал…

— Но, откуда вы могли знать?

— Карабин — не просто оружие. Это опознавательный знак. Пароль. Вы понимаете?

— Да… Но, что же теперь нам делать?

— Боюсь, что уже ничего. Скоро здесь будут представители ОКВ. Или последует распоряжение доставить меня к ним. Не знаю.

— И что же мы теперь можем для вас сделать, герр майор?

— Ну, для начала — выполняйте полученные вами указания. Вам прислали запрос по поводу номера — так и напишите ответ. У вас ведь тут телефонной связи нет?

— Нет, связь у нас по радио. Но, кроме того, посыльный каждый день ездит в город на мотоцикле.

— Запрос у вас письменный, стало быть и ответ должен быть таким же. Занимайтесь своим делом, не смею вам мешать. Напишите ответ, тогда и продолжим наш разговор. Кстати, пошлите им еще и перечень моих вещей, это тоже имеет значение. А пока, я, с вашего позволения выпил бы чаю.

— Да-да. Я распоряжусь. Гельмут!

— Яволь! — щелкнул каблуками один из 'дознавателей'. Выслушал переводчика и скрылся за дверью. Вернувшись, через пару минут, он принес мой карабин и прочие вещи.

— Герр обер-лейтенант?

— Да, герр майор? — обернулся ко мне переводчик.

— В номере карабина последние две цифры 17. Так?

— Так точно!

— Замените их на 29.

— Простите?

— Это опознавательный знак, что я жив и в безопасности. Подлинный номер обозначал бы, что оружие взято у мертвого владельца. Добавление цифры 12 свидетельствует о том, что со мной все в порядке.

— Как я понимаю, возможны и другие комбинации?

— Вы совершенно правильно меня поняли. Поэтому и перечень вещей должен быть максимально точным, без упущений.

— Интересно придумано.

— Вы себе даже и не представляете, до какой степени. Даже и я сам не знаю, почему я должен был выходить на встречу именно в этой шапке, а не в более новой и удобной.

— То есть, вы должны были с кем-то встречаться здесь?

— Совершенно верно. Правда, не здесь, а чуть в стороне, но такая встреча действительно должна была состояться.

— Нас никто не поставил об этом в известность. Странно, ведь наша часть — единственная крупная часть в этих местах. Дальше уже идут непосредственно прифронтовые подразделения, тылы воюющих частей.

— Но, и встреча планировалась не здесь. Ваши офицеры должны были прибыть в другую точку, отсюда это примерно 10 километров. Как я понимаю, это уже не ваша зона ответственности?

— Да. Патрули вспомогательной полиции осматривают только поле с остатками разбитой техники.

— Что, были попытки воровства?

— Увы. Местное население, да и остатки разбитых частей пробовали совершать бандитские вылазки (он осекся и посмотрел на обер-лейтенанта), но…

— Не стесняйтесь. Вы правы, это неприемлемо.

— Да. Совершенно верно — неприемлемо. Как долго нам придется ожидать визита э-э-э… лиц, вас встречающих?

— Не могу сказать вам это точно. Пока ваш посыльный довезет пакет, пока он попадет наверх, пока его содержание будет изучено компетентными лицами… думаю один день у нас точно есть. Если господин обер-лейтенант не возражает, я хотел бы выспаться получше. Когда еще будет такая возможность? Разумеется, я попрошу вас выставить охрану, чтобы меня не видел никто посторонний. Да и вам так ведь будет спокойнее? Не так ли?

Переводчик снова переговорил с обером. Тот, по-видимому не возражал.

— Но ведь ваша миссия завершена? Так ли важно, чтобы вас никто тут не видел?

— Увы, нет. Я еще должен вернуться назад. Поэтому, кстати, я и попросил бритву только тогда, когда местные полицаи покинули кабинет.

— Почему же?

— Ну вы же понимаете, что опознать в чисто выбритом человеке задержанного ранее бородатого партизана не так уж и легко?

— Но вас видели мы и солдаты…

— Ну вы же не будете сравнивать немецкого СОЛДАТА и этих…

— Хм… вынужден признать, что вы правы.

— Да и кроме того, ваши офицеры привыкли видеть меня в приличном виде, а не с всклокоченной бородой. С другой стороны, борода облегчала мне общение с местным населением. Это, увы, неизбежно. Тут не глухая тайга. Люди есть везде.

— Так вы действительно шли по лесу три месяца?

— Ну, разумеется нет! Дней десять, да и то, только потому, что к первой обусловленной точке я, к сожалению, опоздал. Не учел глубины снега, вот и…

— Да, зима очень холодная и так. А тут еще и снег шел последние дни.

Обер, между тем закончил сверять составленный список с реальными вещами и кивнул головой.

— Простите, герр майор, я вынужден прервать нашу беседу. Дела, вы же понимаете?

— Не смею вам мешать. А как же чай, насчет которого я вас просил?

— Сейчас будет готов.

Я снова присел к столу, с которого солдат уже начал убирать судки с обедом и бритвенные принадлежности.

— Унтер-офицер?

— Да, герр майор.

— Пусть солдат не уносит полотенце, после еды меня бросило в жар, слишком замерз за последнее время.

— Да, разумеется. Ханс! — и он жестом показал солдату оставить полотенце и тазик с водой.

Вернее полотенце солдат действительно оставил по указанию переводчика, а вот тазик просто автоматически. Ведь приносил он их сюда вместе, значит и забирать должен также. Вот за что я уважаю немцев, так это за предсказуемость…

Через десяток минут солдат снова постучался в дверь. Один из 'дознавателей' её открыл и солдат расставил на столе жестяной чайник с кипятком, маленький чайник с заваркой, пару кружек и блюдце с сахарным песком. Однако! Я ожидал кусковой сахар. После чего он, уже самостоятельно, открыл дверь и вышел.

Итак, что мы имеем?

Дверь открыл один из 'дознавателей', значит, полицаев поблизости нет, иначе бы это сделали они. Кстати, по повадкам утренние полицаи не похожи на тех, которые меня задерживали. Вывод? Они из разных групп. Эти — простые конвоиры. Те — поисковая группа, для работы в лесу. Скорее всего, там они сейчас и находятся, это их основное занятие. Уже плюс — те ребята непростые, либо из сидевших, либо из лагерной охраны. Могло такое быть? Отчего ж нет, запросто могло. Вот и хорошо, что их сейчас тут нет.

Смотрим дальше.

'Дознаватели'.

Когда я обедал, они стояли с пистолетами в руках. Почему? А наличие у меня металлических ложек-вилок не аргумент для этого? Аргумент, да еще какой! Могу же я эту ложку сунуть в глотку оберу? Если постараюсь — то запросто. Вот они меня и пасут. Так.

А когда я сижу, отчего у них пистолеты в кобурах? А я на одной линии с обером и переводчиком сижу. Можно и своих, в горячке, покосить. В данной ситуации кулаком по затылку удобнее приложить. Тем паче, что в боксе я им точно не соперник, вон ребята какие неслабые.

Дальше смотрим.

Сейчас обер закончит свою писанину и — что? Кто пакет понесет посыльному? 'Дознаватель' потащит? А, ведь надо еще и мои вещи уволочь, и это тоже делал один из них. Один на один с обером меня они не оставят, выучка не та. Значит? Значит, сначала один их них отнесет пакет, потом они (или полицаи?) отведут меня — куда? Ну, уж точно не в сарай. Тем не менее — отдельная охрана там будет, это к бабке не ходи. Я сам же об этом и просил. И рвануть оттуда, не зная расклада, будет трудно. Нет, уходить надо отсюда.

Как они вызывали солдата — официанта? Звонок? Нет, 'дознаватель' за дверь выходил. И отсутствовал минут десять. Солдат приходит не в шинели, где он сидит? Горячую воду принес сразу, минут через десять. Явно не специально грел, она где-то рядом есть. Значит, скорее всего, он в этом же доме. Дойти до него, передать распоряжение, подготовить воду, бритву и т. п. — как раз минут десять и уйдет. В коридоре четыре двери. Он может быть за одной из них. Где же тогда полицаи? Рядом с ним? Сомнительно. Значит, еще одна дверь мне понятна. Что за четвертой? А черт его знает, тогда и посмотрим. Так, расклад понятен, что делать? Чай пить — что ж еще?

Ждать пришлось еще минут десять. Наконец, обер закончил свое послание и вложил его в конверт. Вовремя, однако, я вспомнил про карабин. Еще когда я его у лесника прихватывал, отметил, что машинка редкая. Можно сказать — штучная и заметная. Нечасто такое можно встретить, особенно сейчас. Так что интерес к нему у немцев должен был воспоследовать быстро. Так оно и вышло.

— Унтер-офицер?

— Да, герр майор?

— Я бы хотел напомнить вам о моей просьбе.

— Касательно отдыха?

— Вы совершенно правы. Я хотел бы поспать. Думаю, что несколько часов у меня есть.

— Я полагаю, что этот вопрос мы сумеем решить быстро.

Пока мы переговаривались, обер подозвал одного из 'дознавателей' и вручил ему конверт. Отлично! То, что надо. Я и разговор-то затеял для того, чтобы он переводчика с этой миссией не отослал. Тогда конвоиры могли бы увести меня уже сейчас, а это в мои планы не входило. Неизвестно, куда он уйдет, а мне не хотелось бы оставлять в живых тех, кто сможет меня подробно описать. Один 'дознаватель' меня не поведет и из комнаты за полицаями не выйдет. А переводчик занят разговором со мной — тоже не пойдет никуда.

Ага, обер расслабился — спрятал пистолет в кобуру. А патрон-то у него в стволе! Не разрядил. Эх, ремонтником ты был — ремонтником и помрешь…

Вот и 'дознаватель' вернулся. Начинаем? Да, уже пора.

— Герр майор!

— Слушаю вас?

— Солдаты проводят вас в комнату отдыха. Она находиться в конце коридора, там вам никто не помешает. Они будут в коридоре. На улице здание охраняет отдельный часовой.

— Да, я его видел, когда мы шли сюда.

— Господин обер-лейтенант отдаст приказание, чтоб рядом никто не шумел. Вы сможете отдохнуть.

— Благодарю вас. Я отмечу вашу помощь в разговоре с представителями командования.

'Дознаватели' подошли ко мне. Один встал впереди, второй позади меня. Отлично! То, что доктор прописал. Держа в руках кружку с чаем, я поднялся из-за стола. Запрокинул голову, допивая чай. При этом я повернулся лицом к оберу, оказавшись, таким образом, лицом и к заднему конвоиру.

Р-раз! Своим ребром кружка вошла в переносицу, стоящего передо мной, 'дознавателя'. Тот схватился за лицо и осел на пол. Поворот и локоть левой руки долбанул по затылку переднего. Естественно, и он боднул пол головою.

Звяк! И двухлитровый чайник с кипятком, описав дугу в воздухе, долбанул по голове обера. С расстояния в три метра промазать таким габаритным предметом было сложно. По эффективности воздействия сей снаряд мало уступает кирпичу, а уж по воздействию на окружающих — так существенно его и превосходит. Так вышло и в этот раз. Схватившись руками за ошпаренную морду, переводчик прозевал летящий в него, вращающийся в воздухе, тазик. Ну, чем не бумеранг? Только что, назад не прилетает. Да и не нужно. Во всяком случае, переводчика он срубил качественно. Подхватив табурет, я дважды долбанул конвоиров, завершая начатое, и прыгнул к столу. Два удара углом табурета — и обер с переводчиком отправились следом. Пистолет обера — сюда! Так, могем стрелять… Что в коридоре? Тихо… Ну да, особого шума не было, никто и заорать не успел. Запасная обойма? Есть. Теперь 'дознаватели'. У обоих, оказалось, по 'парабеллуму' и тоже с запасными обоймами. Уже лучше. Мои вещи? На месте, даже и патроны к карабину есть и весь прочий хабар. Однако же расслабляться рано. Тут еще, как минимум трое супостатов имеется, нехорошо про них забывать…

Так, на столе сахар был. Он и остался, грамм триста точно есть. Ну, нам сейчас не до сладостей, обойдемся. Еще чего? Ага, на столе у обера стакан имеется, сюда его. Сахар в стакан, аккурат доверху и заполнил, ошибся я, трехсот граммов тут не было. Ничего, и это сойдет. Аккуратно завернув стакан в полотенце, я перехватил его в правую руку. Покачал на руке импровизированный кистень. А ничего, увесистая штука получается. Взяв в левую руку 'вальтер' обера, я осторожно приоткрыл дверь.

Моя дверь была в коридоре средней. Справа и слева было еще по одной двери и одна напротив. С какой начать? Начнем с правой. Шаг, еще один — что там, за дверью? Тихо. Ручка на себя — заперто. Хм, комната отдыха? Возможно… Ладно, теперь левая…

За дверью что-то потрескивало. Что это? Так это ж печка! Точно, в допросной с этой стороны кусок кирпичной кладки! Солдат топит печь, на ней, наверное, и воду грел? Ручка на себя, открывается, еще чуток… Вон он — у печки сидит, кочергой шурует в топке! По возможности стараясь не дышать и не скрипеть половицами, я скользнул к нему. В последний момент, он что-то услышал и резко повернулся ко мне. 'Кистень' крутнулся в руке. Бац! Солдата снесло в сторону. Готов? Не дышит… Хорошо… Что у нас тут есть? Ага, еще тут и кипятильник есть, кстати горячий. Вот откуда и вода. Консервы, открытый ящик. Еще какая-то еда, после. Оружие? Нет ничего. Только у солдата на поясе штык. Прихватим, не помешает. Ага, в кармане ключ. От комнаты отдыха? Вполне возможно, проверим. Потом. Кстати, стакан с сахаром разбился. Ну, ничего, невскрытая консервная банка его вполне заменяет.

За дверью напротив, было подозрительно тихо. Спят? Осторожно дверь на себя… В щелочку смотрим — никого. Вот те и здрастье — где полицаи-то? Я проскользнул внутрь. Действительно — пусто. И как это понимать? Столы, лавки — комната инструктажа? Вполне может быть. Но, куда же делись полицаи? Уйти совсем они не могли, переводчик этого не говорил. Что остается? Обед. Сейчас около двух часов, могли и пойти пожрать. Могли? Без разрешения? А куда 'дознаватель' ходил, пока конверт относил? Мог сюда зайти? Мог. Мог полицаев пожрать отпустить? Вполне. А совсем? С хрена ли? Немцы пашут, а они отдыхают. Так не бывает, этот вертолет не полетит… Ждем? Ждем.

В окно было видно часового, он прохаживался вдоль дома, дошел до угла, скрылся. Минут через пять вышел с противоположной стороны. Значит, вокруг дома ходит. На окна не смотрит, правильно — чего он там не видел? Вокруг пейзаж поинтереснее будет.

Ага, вот и голодающие появились. С обеда, значит? Давайте сюда, ребятки, у меня для вас десерт припасен. Интересно, они к солдату, напротив, заглянут? По идее — должны доложиться. Ему — или? Сжав в руке пистолет, я приник к двери. Скрип половиц, приглушенные голоса. Куда они идут? Сюда… Пистолет за пояс, а вот нож — наоборот, в руку. В левую. Я вытянулся вдоль двери. Хорошо, что она внутрь отрывается, как раз меня и прикроет. Так и вышло. Правда, дверь чуток только не долбанула меня по морде, хорошо, что подставленная нога придержала ее чуток. Уже сделав пару шагов вовнутрь комнаты, передний из полицаев, заподозрив что-то, начал поворачивать голову. Поздно! Консервная банка оказалась прочнее стеклянного стакана с песком, и прочнее супостатовой головы. Задний полицай, отброшенный ударом, грузно рухнул на пол. Разжав руку, я выпустил кистень и перехватил переднего полицая за горло. Сзади, в поясницу, я упер штык.

— Тсс! Ни звука!

— …!

— Если понял — головой кивни.

Полицай затряс головой так, будто собирался забивать подбородком гвозди. Я оттащил его к простенку, так, чтобы нас не было видно с улицы.

— Отвечать шепотом. Чуть повысишь голос — кирдык тебе. Понял?

— Да…

— Вот и отлично. Сколько вас тут?

— Всех?

— Сколько вас и сколько немцев?

— Нас двадцать два человека.

— С вами?

— Да.

— Немцев сколько?

— Чуть меньше двух сотен.

— Где они все?

— Технику чинят, сейчас у них обед только закончился.

— Ели вы все вместе?

— Нет, у них своя палатка есть, там и едят. А еду готовят на всех.

— Радиостанция где?

— Метров триста отсюда. Там машина с антенной стоит.

— Курьер уехал?

— Да, только что.

— Кто охраняет лагерь?

— Наши. Два патруля по три человека обходят лагерь и на поле с танками поглядывают иногда. Немец на вышке сидит, но он сам по себе.

— Ночью?

— Немец на вышке и три человека ходят вокруг.

— Почему немцы не ходят в охрану?

— Раньше ходили. Потом, трое обморозились и прислали нас.

— Обер-лейтенант — кто?

— Заместитель командира батальона.

— Сам командир где?

— В город уехал, дня два уж как.

— Почему вчера так тихо было, не работали?

— Дизель сломался, не было света, вот и чинили.

— Где ваша казарма?

— Отсюда, к лесу, метров триста. Там сторожка стоит. В ней мы и живем.

— Где те трое, что меня сюда привели?

— Отдыхают они, им ночью на посты заступать.

— Что за люди?

— Они не наши, не отсюда. Из Литвы, говорят раньше в 'лесных братьях' были. Их вообще-то шестеро, только трое сейчас в лесу.

— Сарай справа — что там?

— Сломанное оружие и снаряды из танков.

В коридоре затопали сапоги. Это еще кто к нам пожаловал?

Топот ног услышал и полицай. Вдохнул воздух — орать собрался? Ну уж — дудки! Тычок ножом — и он забился у меня в руках. Рот я зажал ему рукавом, так что заорать у него не получилось. Опустив дергающееся тело на пол, я скользнул к двери, поднимая на ходу 'кистень'. В коридоре отряхивал снег с сапог еще один немец. В руках он держал судки с едой. Оберу жрать принес? Похоже. Так, и куда он теперь — сразу в кабинет? Не должен вроде — у обера свой официант имеется. Значит — к солдату. Так оно и оказалось. Отряхнув с сапог снег, немец шагнул к двери и распахнул ее. Сделав пару шагов, он остановился. Солдата увидел? Плохо быть чрезмерно глазастым. Иногда и невредно временно окосеть… 'кистень' провернулся в руке… Этот немец тоже оказался безоружным. Тыловики…

Однако же… Судки…Так, тут еще чайник где-то был? Вот он, в углу.

Хрусть, хрусть, хрусть… Нападало снегу за ночь. Эдак я по лесу далеко и не уйду, плохо.

Что может быть естественнее и безопаснее в обеденное время, чем человек с судками и чайником? Да еще и одетый в немецкую шинель, сапоги и шапку? Ну, разве что человек несущий поднос с водкой и закуской. Сомневаюсь я, однако, чтобы немцев так угощали даже и в тылу. Так что — без водки проживут. Или, учитывая национальные особенности — без шнапса. И без сала. Вот и машина с антенной. Стучим? А как же!

Дверь в машину оказалась не заперта и распахнулась почти сразу.

— Вас? — удивленно спросил меня выглянувший радист.

Не поднимая головы, я протянул ему судки с обедом. Чайник остался в моей правой руке.

— О! Дас ист гут! — довольный радист подхватил судки и повернулся внутрь кузова. Дверь он оставил открытой и я затопал вслед за ним.

Внутри было тепло, видимо от работающей рации или от маленькой печки, стоявшей около двери. Дверь я предусмотрительно прикрыл и теперь меня было трудно разузнать. Что у нас тут? Да, в общем — ничего особенного, стандартный армейский кунг. Да, совсем я про радиста забыл, нехорошо. Вон он там судками гремит, неужто за обедом не наелся? Или не ходил еще? Ну, извини…

Убрав штык в ножны на поясе, я щедро полил из чайника включенный передатчик. Там что-то затрещало и посыпались искры. Не так красиво, как в американских боевиках, но, надеюсь, не менее эффективно. Так, с этим разобрались. Судки собрать и назад, к оберу. Авось, не приперся пока никто.

Войдя в домик, я огляделся. Похоже, что пока сюда никто не заходил. Нормально. Займемся подготовкой. Кухонного солдата еще минут 20–30 не хватятся, немного времени у меня в запасе есть. Накинув на входную дверь крючок, я в темпе обшарил дом. Ничего интересного. У обера в кабинете нашелся автомат, а в солдатских вещах, висящих на вешалке в комнате 'официанта' обнаружилась сумка с гранатами. В коридоре ящик с дровами, рядом еще один — щепки, мелкие поленья, на растопку что ли запас? Отлично, полушубок туда, винтовку, прочий хабар. Сверху щепками присыплем. Хорошо? Супер! Прямо как всегда тут и было! Полицейскую шинель — на плечи, ремень, шапка — похож? В смысле — на настоящего? Где-то тут зеркало было, ага, вот оно. Ну, как? Аж самому противно — вылитая бандитская морда! Хоть сейчас — к стенке. Ну, сам я это делать пока не буду, а остальные, даст Бог — не сумеют. Автомат? Да, пожалуй, что и нет. Есть они у полицаев? Может и есть, но я не видел. Возьму винтовку. Задержавшись еще минут на десять, я выскользнул на улицу. Самым выгодным сейчас было бы смотаться в лес. И делать отсюда ноги. Вот только интересно — как? В шинели там делать неча. А в своей одежке я и десятка метров не пройду, снимут. Сидеть до вечера? Щас. Так мне это и дадут. Минут 20–30 и тут подымется хай. Найдут убитых и начнут искать злодея. И найдут. Как там говорилось? Если явление нельзя предотвратить, его надо возглавить.

Топот ног услышал и полицай. Вдохнул воздух — орать собрался? Ну уж — дудки! Тычок ножом — и он забился у меня в руках. Рот я зажал ему рукавом, так что заорать у него не получилось. Опустив дергающееся тело на пол, я скользнул к двери, поднимая на ходу 'кистень'. В коридоре отряхивал снег с сапог еще один немец. В руках он держал судки с едой. Оберу жрать принес? Похоже. Так, и куда он теперь — сразу в кабинет? Не должен вроде — у обера свой официант имеется. Значит — к солдату. Так оно и оказалось. Отряхнув с сапог снег, немец шагнул к двери и распахнул ее. Сделав пару шагов, он остановился. Солдата увидел? Плохо быть чрезмерно глазастым. Иногда и невредно временно окосеть… 'кистень' провернулся в руке… Этот немец тоже оказался безоружным. Тыловики…

Однако же… Судки…Так, тут еще чайник где-то был? Вот он, в углу.

Хрусть, хрусть, хрусть… Нападало снегу за ночь. Эдак я по лесу далеко и не уйду, плохо.

Что может быть естественнее и безопаснее в обеденное время, чем человек с судками и чайником? Да еще и одетый в немецкую шинель, сапоги и шапку? Ну, разве что человек несущий поднос с водкой и закуской. Сомневаюсь я, однако, чтобы немцев так угощали даже и в тылу. Так что — без водки проживут. Или, учитывая национальные особенности — без шнапса. И без сала. Вот и машина с антенной. Стучим? А как же!

Дверь в машину оказалась не заперта и распахнулась почти сразу.

— Вас? — удивленно спросил меня выглянувший радист.

Не поднимая головы, я протянул ему судки с обедом. Чайник остался в моей правой руке.

— О! Дас ист гут! — довольный радист подхватил судки и повернулся внутрь кузова. Дверь он оставил открытой и я затопал вслед за ним.

Внутри было тепло, видимо от работающей рации или от маленькой печки, стоявшей около двери. Дверь я предусмотрительно прикрыл и теперь меня было трудно разузнать. Что у нас тут? Да, в общем — ничего особенного, стандартный армейский кунг. Да, совсем я про радиста забыл, нехорошо. Вон он там судками гремит, неужто за обедом не наелся? Или не ходил еще? Ну, извини…

Убрав штык в ножны на поясе, я щедро полил из чайника включенный передатчик. Там что-то затрещало и посыпались искры. Не так красиво, как в американских боевиках, но, надеюсь, не менее эффективно. Так, с этим разобрались. Судки собрать и назад, к оберу. Авось, не приперся пока никто.

Войдя в домик, я огляделся. Похоже, что пока сюда никто не заходил. Нормально. Займемся подготовкой. Кухонного солдата еще минут 20–30 не хватятся, немного времени у меня в запасе есть. Накинув на входную дверь крючок, я в темпе обшарил дом. Ничего интересного. У обера в кабинете нашелся автомат, а в солдатских вещах, висящих на вешалке в комнате 'официанта' обнаружилась сумка с гранатами. В коридоре ящик с дровами, рядом еще один — щепки, мелкие поленья, на растопку что ли запас? Отлично, полушубок туда, винтовку, прочий хабар. Сверху щепками присыплем. Хорошо? Супер! Прямо как всегда тут и было! Полицейскую шинель — на плечи, ремень, шапка — похож? В смысле — на настоящего? Где-то тут зеркало было, ага, вот оно. Ну, как? Аж самому противно — вылитая бандитская морда! Хоть сейчас — к стенке. Ну, сам я это делать пока не буду, а остальные, даст Бог — не сумеют. Автомат? Да, пожалуй, что и нет. Есть они у полицаев? Может и есть, но я не видел. Возьму винтовку. Задержавшись еще минут на десять, я выскользнул на улицу. Самым выгодным сейчас было бы смотаться в лес. И делать отсюда ноги. Вот только интересно — как? В шинели там делать неча. А в своей одежке я и десятка метров не пройду, снимут. Сидеть до вечера? Щас. Так мне это и дадут. Минут 20–30 и тут подымется хай. Найдут убитых и начнут искать злодея. И найдут. Как там говорилось? Если явление нельзя предотвратить, его надо возглавить. Неплохая мысль, между прочим…

Полицай говорил про сарай, это где? Ага, вот он. Охрана есть? Нет, сарай хорошо виден с вышки. Куда смотрит немец? На лес, куда же еще. Что может быть более естественным, чем рядовой полицай? Это же не тот бородатый мужик в полушубке, которого протащили несколько часов назад на допрос? Не тот, ну так и пускай себе идет. Вот и ворота. День, они и не заперты. Вон возле ворот лежит помятый ствол от танковой пушки. Сняли, а убрать пока не успели. Ну, раз ворота открыли, так и я зайду. Все ходят, а я что — рыжий? Вот ведь немцы аккуратисты! Все по ранжиру. Пулеметы — в одном углу, орудийные стволы в другом. А снаряды где? Сарай перегорожен надвое перегородкой — там? Там, вон штабеля. Немного, но мне хватит. Черт, дверь на замке. Ломать? Стремно, засекут. Ладно, потопали отсюда. Жаль, но ничего не поделаешь. Шуметь мне сейчас не выгодно.

Хрусть, хрусть, хрусть…Вот и домик полицейский. А где же сами обитатели? Внутри, вон из форточки галдеж доносится. Ну, ладно, ребятки, с вас и начнем…

Взрывом все окна из домика повыносило вон. Бабахнуло неслабо (ну, еще бы — связка из двух гранат!) и обитатели домика хором оценили мою идею. Понравилось, видать, вон как орут-то! Из двери повалили уцелевшие. Кто-то рухнул в снег около меня, задев мою ногу. Сам я, сразу после броска, упал мордой вниз и разглядеть меня в подробностях было нереально, да и некому. Упавший возле меня был весь в кровище, видать неслабо зацепило. Поднявшись, я подхватил его на плечо и потащил в сторону остальных домиков. Навстречу мне бежали немцы и еще кто-то в полицейской шинели. Мазнув окровавленной (в чужой крови) рукой по морде, я стал вообще неузнаваемым.

— Там! — махнул я рукой в сторону домика. — Там взорвалось! Из леса прилетело!

Ага, у немцев тоже началась суета. Кто-то со всех ног бросился к домику обера. Давай-давай, торопись. Вон еще один побежал, еще…

Бабах!

Двери домика вынесло наружу, настолько удачно, что сбило ими кого-то с ног. Не зря я гранату прилаживал, сработало. Да вовремя-то как! Надеюсь, что и внутри кого-нибудь прихлопнуло. Бежавшие к полицейскому домику немцы притормозили и кинулись назад. Правильно, свое начальство в беде, надо помогать.

Бежавшие к дому немцы сорганизовались достаточно быстро, часть из них кинулась куда-то в сторону и достаточно быстро вернулись назад, уже с винтовками и автоматами. Быстро, но без суеты, они начали занимать позиции между домами и неисправными танками. Кто-то полез на вышку, таща за собой пулемет.

Бабах!

Из окна допросной комнаты полетели стекла — сработала растяжка на ее двери.

— Вон там! — положив раненного полицая на снег, я вскинул винтовку и пальнул в сторону леса. — Вон они!

Кто-то рядом со мной бахнул в том же направлении, еще и еще. С вышки откликнулся пулемет. Длинная очередь прошлась по веткам и елкам, сбивая с них снег. Бежавшие к полицейскому домику немцы залегли и стали отползать назад.

Теперь бегом к домику обера. По пути я подобрал валявшиеся на земле носилки — царский подарок!

Вот и домик обера. На пороге немец — убит. Не повезло. Чуть дальше, в коридоре еще трое. Живые есть? Есть, один. Лежит, стонет. В сознании? Да. Ничего, это и поправить можно. После несильного удара (рукояткой пистолета через шапку) клиент отключился. Живой? Да, вполне. Что там у него? Ногу поранило и плечо зацепило? Ничего, подлечат, еще и домой скатаешься. В темпе бинтуем ему ногу, так чтобы видно было хорошо. Шинель с него — нафиг! Заваливаем его на носилки, рядом снайперку кладем, еще кой-чего. Полушубок сверху, пусть не замерзает. Что вышло? Вышел раненный на носилках. Перевязан и укутан, чтобы не замерз. Значит, по крайней мере сразу, его осматривать не будут и полушубок не снимут. Что нам и требовалось. В дом ввалилось сразу несколько человек немцев и ломанулись мимо меня в кабинет обера. Бегите-бегите, там уже ничего нет. Один остановился, подхватил носилки и что-то мне крикнул. Нести приказывает? С великим нашим удовольствием.

Метров через триста мы подошли к машине. Грузовик. Тентованный. Задний борт открыт и туда укладывают раненных. Чего-то много их, откуда это вдруг? Из полицейского домика, что ли? Мы поставили туда носилки и я сам полез в кузов. Глядя на мою окровавленную шинель и такую же морду, вопросов мне никто не задавал. Присев в дальнем уголке на пол, я положил винтовку и стал бинтовать себе голову. Бинты были, я их еще в домике набрал достаточно. Вскоре голова моя стала похожа на неопрятный кочан капусты. Да еще и окровавленный. В машину заглянул немец, пересчитал раненных, кивнул головой и закрыл борт. Хлопнула дверца кабины и зарычал мотор. Поехали? Похоже…

Переваливаясь на ухабах, грузовик вполз в лес. Минута-другая и рембат скрылся с глаз долой. Молодцы немцы, быстро как все организовали! Не скажешь, что ремонтники. Вон и грузовик быстро организовали, и раненных собрали. Умеют ведь!

Так, бинты нафиг, шинель и сапоги туда же. Сапоги улетели в сугроб. Полушубок на плечи, взамен я прикрыл немца шинелью. Так, бурки на ноги, тепло! Хабар по карманам, сумку и винтовку на плечо. Все? Да, тут я свое отыграл, пора и ноги делать.

Проводив взглядом грузовик, я загнал в патронник патрон, проверил пистолеты и рассовал их по карманам. Винтовку в руки — и назад. Надо же мне мои вещи забрать? Авось, пока никто не откопал еще?

Путь в обход рембата и поля с разбитой техникой и так был не особенно коротким, так мне пришлось еще его и удлинить. У меня не было никакого желания попасть под пули рассерженных немцев. А в том, что они рано или поздно постараются прочесать лес, у меня сомнений не было. Поскольку количество активных полицаев мне удалось существенно поуменьшить, логически было бы вызвать из города дополнительные силы. Специально для прочесывания. Уж пару сотен человек для этой цели немцы всегда сумеют отыскать. Осталось прикинуть — когда наступит этот, неприятный для меня, момент? Сумеют ли они восстановить радиосвязь? Я надеялся, что этого они сделать не смогут. Машина дойдет до города часам к 18–19, и то, сначала они отвезут раненых. То, что радиосвязи нет, сопровождающие могут и не знать. Пока доложат, пока примут решение, поднимут личный состав — часа два пройдет точно. Поедут ли они ночью? Зачем? Ну, хорошо, приехали — дальше что? Сразу в лес? Нет, маловероятно. Ничего они там ночью не найдут, только ноги попереломают и замерзнут. Выйдут они из леса к обеду (это, если повезет), перекусят и что — в грузовики и домой? Замерзшими и невыспавшимися? Нет. Уж кем-кем, а дураками немцы точно не являются. Приедут они рано утром и тогда же начнут прочесывание. Вот это — уже гораздо ближе к истине. Значит, время у меня до утра, а точнее — до ночи. Утром меня тут уже не должно быть. Значит, и поспать толком не выйдет, не до сна мне будет, всю ночь топать буду. Не самый лучший вариант, однако же — другого нет. Документы мне жизненно необходимы. Оружие тоже хотелось бы забрать, но это уже не так важно. Пока немцы не начали проческу леса, шансы на успех у меня достаточно высокие. Тем не менее, исключать того, что часть уцелевших полицаев, немцы погонят в лес немедленно, было нельзя. Лично я так бы и поступил. И это делало мой путь еще более трудным. Постоянно приходилось озираться и смотреть в оба глаза.

Часа через два я вышел на опушку леса. Впереди лежало поле с остатками разбитой техники. Далеко же оно тянется! Жаль, что на карте это не обозначено. Уже смеркалось, видимость ухудшилась. Просмотрев через прицел местность впереди, я не увидел пока ничего особенно неприятного. Но ведь где-то тут должна быть тройка 'лесных братьев'? Ну, не факт — что именно тут. Однако же, они могли бы сопоставить внезапный налет на лагерь и предшествующее ему задержание неизвестного вооруженного мужика. И могли рвануть именно сюда, где бы они до этого не находились. А могли и не рвануть. Во всяком случае, я был вынужден рискнуть. Ползти? Этак я только к ночи доползу до места. Да и сил у меня — не так, чтобы очень дофига. Придется бежать. И то, пока сил хватит. Дальше пешочком пойдем.

Первую сотню метров я проскочил относительно легко. Мне повезло — рядом с опушкой начиналась линия окопов, по ним я и проделал этот путь. При этом — не особо высовываясь. Дальше было хуже. Открытая площадка. Видимо, на ней когда-то стояли пушки, но теперь их не было. Присутствовали только остатки артиллерийских двориков. Маловато для скрытного передвижения. А тут еще и следы я оставлю на свежем снегу… Хреновато… Однако же — делать нечего. Пробежав метров пятьдесят, я заныкался за бруствером. Приподнявшись над ним, я снова осмотрел окрестности. Никого. Неужто — повезло? Не будем загадывать. Снова рывок и следующие полсотни метров. Опять смотрим. Пусто? Да, никого не видать. Еще полсотни, вон уже и опушка леса видна… Стоп! Я рухнул в снег, еще не успев толком понять — что же меня остановило? Вот бугорок — к нему! Так, готово. Теперь меня можно видеть только сзади и со стороны леса. Со стороны поля я прикрыт этим бугорком. Что же не так? Я осторожно приподнял голову.

Следы. Дорожка следов пересекала мой предполагаемый путь. Выходила из леса и уходила в поле, теряясь между остатками укреплений. Снег их не засыпал, и были они относительно свежими. От следов до меня было совсем недалеко, метров сорок. Где оптика? Вот она. По следам было видно, что шло не менее двух и не более четырех человек. Точнее можно будет сказать только тогда, когда рядом буду.

Так… Похоже, приплыли… И кто это у нас тут шастает? Впрочем — это вопрос, скорее, риторический. И так понятно, кого сюда черти принесли. Или давешняя троица, или их соратники. Будем надеяться, что хоть кого-то из них я успел уконтрапупить там, в полицейском домике. Полицай говорил — их шестеро. Будем исходить из худшего варианта. Предположим, что их тут четверо. Какую тактику они выберут? Место, где меня брали, они помнят, и наверняка уже проверили. Или нет? Снег… Нет, следов они не оставят, иначе я к логову не пойду. Поэтому, кстати и вышли они отсюда. Все логично. Им необходимо меня пропасти заранее. Будут обходить поле слева, если смотреть из рембата, там — лес. Глухой. Скорость моего предполагаемого отхода будет низка и я, скорее всего, туда не пойду. Да и крюк это большой. Поставим себя на их место. Я оттуда пришел и направлялся, скорее всего, дальше, оставляя поле, справа от себя. Значит, и маршрут моего отхода должен быть такой же. Туда же, куда я и шел изначально. Пойду ли я мимо прежней лежки? Скорее всего, да. Взяли меня практически налегке, значит, я мог сделать заначку где-то не в логове. Логично? Вполне. А чего ж тогда сразу не искали? А нафиг? Ну, что там может быть? Золото и брильянты? Ага, щас! Еда там может быть. Нужна она кому, если злодей УЖЕ пойман? Не особо. А вот, если и когда он сбежит… не жрамши, далеко не ускачет. Значит, следов не светим, обходим путь вероятного отхода справа, большим крюком по лесу. Если бы я ломанулся сюда прямиком из рембата, то и вышел бы на поле — где? Вон там. Там бы я вышел, так быстрее и идти легче, дорога есть.

И где, в таком случае надо меня хватать? Где такое место есть? Есть ли оно тут вообще? Есть. Ров противотанковый. Его только в одном месте пройти можно — там, где он засыпан. Ну, еще по краям поля можно обойти, но это крюк здоровенный. Разумный человек (а уж коли сбег, то явно — не лопух) так делать не будет, пойдет там. Где же меня должны будут зажать? А вот, как специально сделали, пятачок. Укрытий нет, ям тоже, одна воронка, да и та метрах в пятидесяти. В четыре ствола зажмут — и не мяукнешь. Или пропустят к логову? Зачем? За заначкой? Возможно? Да. Но, маловероятно. Через час-полтора уже видимости не будет, могу и оторваться. Нет, брать будут тут, а уж потом всю душу вынут.

Могу я их обойти? Запросто. Вернусь назад, в лес и загну еще правее. На пару верст. Они меня даже и не увидят. Ага. И выйду к тайнику в полной темноте. Черта лысого я там найду в темноте, а не тайник. А утром мне на хвост сядут немцы. Не катит. Так делать не будем.

Еще разок прикинем обстановку. Предположим, что злодеюки просидят тут до темноты и никого не встретят. Что дальше? Уйдут восвояси? Ага, щас! То-то им там рады будут! Оставят тут секрет? Очень даже может быть. Радостных ощущений мне это точно не доставит. А что бы я сам сделал на их месте? Я прикинул и погрустнел еще больше. Совсем невесело… Услышат ли в лагере стрельбу? Наверняка, тут недалеко. Пошлют помощь или нет? Сколько там полицаев осталось? С учетом двоих, оприходованных мною в домике обера, осталось двадцать. Здесь четверо. В грузовике было четверо в полицейских шинелях. Итого — двенадцать осталось. Скольких из них я угрохал гранатами, если только раненых было четверо? Предположим, что еще четверых. Две смены по три человека — ночная охрана, этих не пошлют. Оставшиеся двое — подмога сомнительная, а немцы ночью в лес не пойдут.

Цепь моих рассуждений прервало движение на краю поля. В прицел было видно, как из какой-то ямы вынырнула фигурка в черной шинели. Осторожно, стараясь не маячить, она стала пробираться в сторону лагеря. Накаркал, блин! Это он за подмогой пошел, а личное убеждение — это не бестолковая пальба в лесу. Значит, мою берлогу они точно перевернут сверху донизу. Найдут там оружие. А потом пройдутся по следам. Уже с полным на то основанием — тут заначка есть, почему бы ей рядом не быть? Если утренние немцы еще и собаку приволокут… Нет, до лагеря он дойти не должен. Сколько там до него? Метров полтораста?

После моего выстрела полицай нырнул в снег. Попал я в него или нет, но на дорогу он уже точно не полезет, там спрятаться негде. Ну, теперь и мне тут делать нечего, поползем.

Соратники подстреленного вели себя тихо, ничем себя не выдавали. Может он тут вообще один был, а другие дальше ушли? Навряд ли… Однако же, проверять это я не собирался. Минут через пятнадцать я добрался до линии окопов и соскользнул вниз. Так. Это уже приятнее. Окопы идут практически сплошной линией вдоль опушки, и до дороги на лагерь я доберусь быстро. И незаметно. Еще минут пятнадцать ходу и вот он, поворот. Отлично, а гонец где? Вон он, вернее его следы. Полз — ранен? Или прятался? И куда же он уполз? След вел в разбитый дзот. Обходим его сбоку — выходная дорожка есть? Нету. Значит, он сидит внутри. Что он оттуда видит? Дорогу в лагерь? На здоровье, меня там долго не будет. Поле? Сомнительно, если только часть окопа, по которому полз. Через разбитую крышу смотрит? В небо, что ли, глядит, астроном-любитель? В принципе можно сунуть ему туда гранату, только вот шуметь неохота. Да и мало их, всего две. Опять ползком? А что, есть еще варианты?

Вот и стенка дзота. Из амбразуры смотрит в небо ствол сорокапятки. Внутри дзота слышна возня и бормотание. Он там что — молитвы читает? Чу! А это еще что за шум? Интересно… Правильно говорят, что правильная мысль приходит одновременно в разные головы. Только, не все ее понимают одинаково.

Вот приступочек, ногой в него упремся, попробуем — крепко? Вполне. Прислушаемся — что там у нас? Порядок, то, что доктор прописал. Начнем? Пожалуй…

Перемахнув через стену дзота, я пружинисто спрыгнул на пол. Где он?! Справа, у пушки сидит, перевязывается. Ага, не окосел я, однако! Задел-таки злодея! И неслабо, судя по всему, вон как он скривился. Стрелять собрался? Ну, это невежливо… человек поговорить пришел, а ты — за пистолет. Р-раз! И, выбитый прикладом, пистолет улетел в угол. Два! И приклад въехал злодею под ребро.

— К-курат!

Ага, литовец!

— Колись, падла — сколько вас тут?

Молчит. Прислушивается? Ну, я тоже не глухой. А вот молчать, когда тебя спрашивают — нехорошо. Прикладом под ребро — хрясь!

— Сколько!?

— Один я!

— Врешь. Я следы видел.

— Они дальше ушли, в лес. А я в лагерь пошел.

— Опять врешь — ты из окопа вылез, через поле не шел.

Замолк. Не знает, что говорить? Или ждет? Скорее всего — ждет. Чего ждет — тоже понятно. Ну, я тоже не лопух. Движение в траншее, тем временем, совсем затихло. Вплотную подошли? Похоже, что так. Интересно — через верх полезут? Не факт — у входа в дзот остатки колючки, можно влететь. А обходить — далеко, могут не успеть, да и нашуметь вполне возможно.

— Эй, дядя!

Есть! Сработало! Интересно, а голос-то знакомый! Неужто — прежняя троица?

Раз! И приклад долбанул первого злодея в висок.

Два! В дыру входа, кувыркаясь, улетела граната. Это вы ее бросать не будете, своего пожалеете, а у меня таких проблем нет.

Три! Вскочив на пушку, я нырнул через стену дзота.

За спиной глухо ухнуло и из дзота взлетело вверх облако пыли и дыма. Из траншеи вылетело аналогичное облако. Вместе с ним, через край окопа перевалилось двое в черных шинелях.

Парабеллум в моей руке дважды дернулся, и одного из них снесло назад. Второй крутнулся на земле, и автоматная очередь просвистела над моей головой. Он вскочил, пытаясь спрыгнуть в соседний окоп… Ноги его подломились — моя пуля ударила ему в грудь.

Похоже, что все злодеи закончились. Или — нет? Сменив магазин в пистолете, я заглянул в окоп. Все… Вон, лежит еще один — гранатой прихлопнуло. Шустрый, однако, успел-таки гранату бросить в дзот. Надо же… Не ожидал. Я думал, что о своем товарище он хоть как-то вспомнит. Однако надо признать, что затея удалась. Я с самого начала рассчитывал, что они клюнут на живца. То, что я видел их следы, они могли и не знать. И даже, скорее всего, не знали. А вот то, что я буду раненого осматривать — предположили правильно. И даже подошли к нему одновременно со мной. Не учли ребятки, что слух у меня натренирован хорошо, да и кольца на ружейных ремнях надо было бы чем-то обмотать. Это позвякивание ни с чем перепутать невозможно. Тише надо ходить и не спешить так уж слишком. Хотя, и их можно понять. Через полчаса уже темнеть начнет, а вдруг я их товарища выпотрошу быстрее, чем они подползут? К серьезному-то разговору он точно готов не был, да и захват свой предусмотреть не мог. Да и вообще, импровизация какая-то у них вышла. Особенно, если вспомнить поведение подстреляного мною полицая. Он ведь их из дзота слышать не мог, но чего-то ждал, время тянул. Хм, а кто кого тогда на живца ловил-то? Может, это как раз меня и вылавливали таким образом? Интересные мне злодеюки попались, интересные…

В темпе обшарив полицаев, я свалил их тела в окоп и обрушил сверху обломки каких-то досок. Пущай их теперь поищут, все больше время потеряют. Из полезных трофеев у них нашлось несколько гранат и три бутылки шнапса. Пополнив свой запас патронов к 'парабеллуму', я скорым шагом отправился в сторону своего логова.

Интересно слышали ли немцы взрывы гранат? С одной стороны — в окопе взрыв был и внутри дзота, не так слышно, как в лесу и ли на поле. С другой — все-таки граната, а не винтовочный выстрел. Скорее всего — слышали, значит, первым делом они пойдут сюда. И сядут мне на шею уже утром. Что можно придумать? Играть в прятки с ротой немцев (а то и с батальоном) мне совсем не хотелось.

Заместителю коменданта… гарнизона обер-лейтенанту Вильгельми.

Докладываю Вам, что сегодня днем, в 14.35 на территорию объекта? 345 было совершено нападение. По предварительным подсчетам силы нападавших составили не менее 20–25 человек. Нападавшими был открыт ружейно-минометный огонь по дому, где располагалось охранное подразделение вспомогательной полиции. Причем первая же мина попала точно в дом, в результате чего было убито 5 и ранено 4 сотрудника вспомогательной полиции. Это может свидетельствовать о высоком профессиональном мастерстве нападавших. В результате взрыва дом загорелся и разрушился полностью. Сразу же после этого, несколько нападавших проникли на территорию объекта и бросили несколько гранат в помещение штаба, после чего ворвались внутрь и убили двоих сотрудников вспомогательной полиции, осуществлявших конвоирование, ранее задержанного в лесу, неизвестного мужчины. В результате взрыва гранат также погибли заместитель командира батальона обер-лейтенант Мюллер, унтер-офицер Циглер, ефрейтор Робличка, рядовые Хорст, Бреннеке и Вайман.

Задержанный исчез вместе с нападавшими. Ими же (или их сообщниками) была выведена из строя радиоаппаратура объекта и убит радист — унтер-офицер Кройцер.

Благодаря своевременно открытому ответному огню, нападавшие не сумели реализовать до конца свой преступный замысел, и отошли в лес, унося с собой своих раненых и убитых. По предварительной оценке, потери противника в этом бою составили не менее десяти человек убитыми и ранеными.

Мною из сотрудников вспомогательной полиции была сформирована поисковая группа в количестве четырех человек, которая и была направлена на поиск следов нападавших. Сведений о результатах поиска до настоящего времени не имею.

Командир 1 роты 28 ремонтно-восстановительного батальона

Обер-лейтенант Хастель.

Немцы приехали утром. Около 8 часов первый грузовик показался из леса. За ним второй, третий… Всего больше десятка автомашин и два бронетранспортера. Не доезжая до рембата, первый грузовик свернул вправо и остановился. С него соскочили два солдата и принялись руководить парковкой остальных автомашин. Бронетранспортеры остановились чуть в стороне и из них горохом посыпались солдаты. Быстро, но без суеты, все приехавшие в автомашинах и бронетранспортерах, построились недалеко от стоянки и замерли. Перед фронтом стояло несколько человек — командование. К ним навстречу из расположения рембата уже поспешали пятеро человек, надо полагать — офицеры из рембата. Среди них выделялась черная шинель — полицай. Вот они встретились, остановились, разговаривают? Да, похоже на то.

Прошло минут пять. Командование приехавших солдат и встречающие гурьбой двинулись к домику обера. Судя по внешнему его виду, его уже успели отремонтировать, во всяком случае, стекла в окнах уже вставили и двери навесили назад. Строй солдат дрогнул и рассыпался, они сбились в группы, приблизительно по 20 человек и двинулись следом за офицерами. Дойдя до домика, они остановились, и из каждой отделилось по одному человеку. Ага, так это командиры групп. По-видимому сейчас командование приезжих уточняет обстановку и сейчас у них будет инструктаж. Точно, вот на крыльце дома появился офицер и взмахнул рукой. Старшие групп направились к домику и скрылись за дверями. Еще десять минут — и они появились на улице. Прошло пять минут и немцы потянулись к лесу. Быстро это у них! Что и говорить — дойчи прирожденные организаторы. Умеют ведь!

Теперь рассмотрим группы повнимательнее. Так… Их примерно 20 человек, 2 пулемета, двое тащат знакомые металлические коробки, ага — минометчики. Значит один миномет, как минимум, с собой волокут. Автоматчики есть? Да, вон вижу парочку. Неслабо, с такой командой мне бодаться совсем не резон. Зажмут пулеметами, минометчики накроют уже минут через пять. И все — трандец. Одеты солдаты, тепло, видимо опыт работы зимой в лесу у них есть. Резюме? Вояки опытные, видна слаженность в работе. Не тыловики. Как надолго оторвут таких спецов для прочесывания тыла? Ненадолго, они и на фронте нужны. Выводы? Они тут долго не задержаться. Если не будет очевидных результатов — сегодня же и уедут. А если такие результаты будут? Тогда — плохо, эти так просто не отстанут.

Так, по движению групп стал ясен маршрут их поиска. Часть народу направилась к обстрелянной мною еще вчера сосне. После того, как по ней отработало еще полсотни стволов, и эта сосна и окружающие деревья имели бледный вид. Так, с этими ясно. Минут двадцать-тридцать, и они вернуться. Следов там нет (откуда?), значит, и искать там некого. Большая часть приехавших солдат отправилась к бывшему укрепрайону. Эти зависнут там надолго, простор для поисков у них куда как больше. Да и результаты скоро будут. Так, интересно — они туда самостоятельно направились, или как? Или как, вон мелькнула парочка черных шинелей — проводники из полицаев. Супер! То, что надо. Собак у них нет (и, слава Богу!), значит, по следам они не пойдут. Во всяком случае — сразу. Вряд ли у них есть таежные следопыты или опытные охотники. Хотя, кто знает? Немцы не лопухи, могли об этом и подумать.

Ладно, лопухи они или нет, в данном случае не так уж и важно. Вопрос, в данном случае, в другом. Полицаи пошли в качестве проводников, значит предусмотрено какое-то общение их с немцами? Или они знают немецкий, или среди немцев есть понимающие русский язык. Что вероятнее? Второе. Хорошо. Куда поведут немцев проводники? К моему логову? Все, кто его видел — покойники. Могли они кому-либо еще его показать? Когда, и — главное, зачем? Я тут не первый отловленный, вряд ли по каждому будут устраивать обзорную экскурсию. Значит, один неплохой козырь у меня есть. Что будут делать немцы? Пройдут по имеющимся следам. Куда они придут? На поле, других следов нет. Не лето, а по воздуху летать никто пока не умеет. Достаточно иметь одного грамотного (в плане чтения следов) человека и они очень быстро поймут, кто тут ходил и, что самое главное — куда потом девался. А вот это мне совсем ни к чему. Пора и мне на сцену выходить. Так, сапоги, шинель и шапка — все на месте, винтовка — патроны проверить, ажур. Все вроде в норме. Гранату засунем за отворот шинели, пистолет — за пояс. Под шинель. Второй не берем, откуда он у полицая, особенно обер-лейтенантский 'вальтер'? Морда не обросла со вчерашнего дня? Да, вроде бы, не особо. Во всяком случае — не борода, уже хорошо.

По кустикам, по кустикам, ножки разминаем. Танк оно конечно — неплохо, оптика есть, смотреть можно незаметно через перископ. Только холодно в нем. На улице и так — не май месяц, а уж в танке, так и вовсе. Следов вокруг танков много, немцы сюда регулярно наведываются. В обычное время. А сейчас им явно не до ремонта, тем более что танк советский, не первоочередная задача. Можно было бы и в нем отсидеться. Только вот увидит кто-то глазастый, что следы из леса к танкам ведут, и решит проверить тут все. И тогда — абзац, могила. Долго я в нем не продержусь. Снарядов нет, движок, скорее всего, не на ходу.

Вот и дорога. Попрыгаем на ней, руками по бокам похлопаем. Холодно же, а человек замерз. Вон и на вышке пулеметчик притоптывает, тоже продрог? Ну, где же немцы-то, долго я их тут ждать буду? Только бы с ними кого-нибудь из полицаев еще не отправили. Хотя, вроде бы не должны. Кто живой — тот либо в карауле, либо подменный, остальных уже отправили с предыдущими фрицами.

Ну, наконец-то! И полгода не прошло… Появились. Группа немцев бодро вырулила из-за построек и двинулась в мою сторону. Значит, обстрелянное место они просмотрели и ничего там не нашли. Да и с чего бы это, вдруг, там что-то обнаружилось бы? Кто у них старший? Тот, что впереди? Или нет? Ладно, рискнем.

— Герр офицер! — обратился я к переднему. Здоровенный немец, не снижая темпа, кивнул головой вправо. Ага, вот он — командир группы.

— Вас?

— Герр офицер! Их бин… проводник! Маршрут!

— Вас? Генрих!

Из середины строя выдвинулся еще один немец, копия первого. Такой же здоровенный.

— Кто вы есть?

— Их бин полицай! — я выставил вперед руку с повязкой. Ну, а кого же вы тут ожидали встретить? Санта-Клауса? Пулеметчик на меня внимания не обратил. Лица он на такой дистанции не видит, шинель знакомая, стою я на дороге, куда только что ушла парочка таких же полицаев. Значит — что? Значит — свой. Чужой под пулемет, да еще днем, не пойдет. И для этих немцев я свой — стою практически в расположении части, форма им знакома, а в лицо тутошних полицаев они не знают.

— Что вы хотеть нам сказать?

— Их бин проводник. Показать герр офицер дорога в лес.

— Гут, — немец обратился к офицеру и перевел ему сказанное.

Тот кивнул головой и что-то ему сказал.

— Вы идете вперед, показывать дорога.

— Да-да, конечно.

Мы бодро потопали в лес.

Так, вот и поле. По натоптанным тропкам было видно — куда направились предыдущие группы. Так, вот и граница поля, смотрим. Ага! Я повернулся к немцам.

— Герр офицер!

— Что вы хотите сказать? — нарисовался переводчик.

— Предыдущие группы направились туда и вон туда. Нам надо идти в ту сторону.

— Почему? Там нет след, никто не ходил.

— А зачем нам идти туда, куда уже все пошли? Там, куда я показываю, тропинки были, мы там ходили раньше.

— Где был задержанный бандит?

— Который, господин офицер? Их тут много было.

— Последний. Тот, которого поймали позавчера.

— Там и был, куда я показываю.

— Почему туда не пошел никто?

— Никто, кроме меня и еще троих не знает место. А они еще в патруле, как вечером ушли, так и не вернулись еще. А я тут в секрете был, меня и предупредили те, кто раньше вас прошел.

— Так есть, нам говорили — мы можем их встретить.

— Вот вы меня и встретили. Они дальше в лес ушли, я их не видел. Меня тут оставили, а сами ушли дальше.

— Почему?

— Не знаю. Они сами вместе ходят, всегда рядом, с нами не говорят особо.

— Почему никто не пошел туда с вами?

— Не знаю. Мне приказали встретить вас.

— Именно нашу группу?

Умный немец! Палец в рот не клади! Говорит, а руки около автомата держит. Да и другие встали так, чтобы на линии огня не маячить. Недоверчивые какие! Им тут честно проводника дали, чтобы впустую по лесу не ходить, а они…

— Мне сказали — первую группу, которая пойдет в эту сторону.

— Кто сказал?

— Наш старший, который вместе с вашими солдатами в лес пошел.

Съел!? Откуда этому немцу знать — кто из полицаев, пошедших в лес, старший? И какое он получил конкретное указание? То, что в лесу есть еще полицаи, кроме пошедших с немцами — они знают. А вот их имена и приметы никто и не удосужился сообщить немцам.

— Почему небрит?

— Что?

— Почему вы не бритый? Лицо грязное — почему?

— Так мы ж еще вчера в лес ушли, где там умываться было? Я думал — вернусь, так и поспать сумею и поесть. А тут говорят — иди в лес. Может быть, мы тогда за остальными группами пойдем, там старший есть, он все и скажет подробно. А я тогда в лагерь вернусь, поем…

— Нет. Идти туда, где вы сказали. Есть — потом.

Мы снова зашагали по полю. Пересекли засыпанный противотанковый ров. Прошли мимо памятного мне танка. Вдали, на поле виднелась группа немцев. Они что-то делали около места, куда я свалил вчерашних полицаев. Ищите ребята, ищите. Трое точно там, а вот четвертый…

— Вот тут, герр офицер, тропа была. Сейчас не вижу, наверное, снегом замело.

— Куда идти?

— Вон к тем деревьям и от них — налево.

Откровенно говоря, снег был не совсем виноват. Я еще вчера поработал тут сломанными ветками, вон они в сторонке лежат. Ну, а нападавший за ночь снежок еще и слегка это припорошил.

— Стоять тут. Никуда не ходить, быть рядом.

Немцы сноровисто развернулись в цепь. Пулеметчики залегли на флангах, минометчики остались на месте, только отошли под прикрытие поваленного дерева. Вперед выдвинулась парочка солдат. Они внимательно осмотрели место, прошлись метров 50 и один из них призывно махнул рукой. Тропу нашел? Похоже, что так. Остальные немцы быстро продвинулись вперед и снова остановились. Так, перебежками мы прошли еще метров пятьсот, и я снова подошел к немцу.

— Герр офицер!

— Да?

— Вон там, слева, разбитый дзот. Там его и поймали.

— Где точно?

— Вон два больших дерева, метров двадцать справа от них.

Немец повернулся к офицеру и перевел ему сказанное. Тот кивнул головой и отдал команду. Солдаты рассыпались по кустам, а минометчики развернули свой миномет. Осторожно, прикрывая друг друга, солдаты приблизились к дзоту. Двое передних быстро заняли позиции по бокам от входа. На снегу ясно прорисовывалась цепочка следов, ведущая внутрь дзота (не зря я вчера ногами топал!). Один из немцев, стоящих у входа, взмахнул рукой.

Бух!

Амбразуры дзота окутались дымом. Немцы скользнули внутрь. Через пару минут они появились на улице. Один из них вынес из дзота немецкий карабин с испачканным кровью ложем и прикладом (отобранный мною у одного из вчерашних полицаев) и несколько окровавленных бинтов (имевших то же самое происхождение). Офицер подошел к нему и осмотрел находки, заглянул в дзот. Обернулся, нашел меня глазами и повелительно взмахнул рукой. Торопясь и поскальзываясь на неровностях, я подбежал к нему.

— Вы указали правильно, тут кто-то вчера был, — возник рядом переводчик.

— Не знаю, как вчера, а позавчера именно тут его и поймали, спал он здесь.

— Здесь есть тропа, — показал немец рукой. — Что там?

— Лес там, больше ничего нет.

— Идите вперед, мы будем сзади. Будем вас прикрыть.

— Прикрывать, господин офицер.

— Неважно. Идите вперед.

— Слушаюсь.

Это они меня вместо тральщика вперед запускают? Ежели впереди засада есть — то мне первому копец. Разумно, но ожидаемо. Как это там было у Толстого? 'Ди эрсте колонне марширт? Ничего-то с тех пор не изменилось. Нет, вояки они, безусловно, грамотные и опытные. В лобовом бою они меня слепили бы в три секунды. При таком-то перевесе в вооружении и численности! Смешно и думать даже. Но, ведь нет тут дураков — в лобовой бой ввязываться? Или есть? Немцы полагают, что есть. Ну, раз они себя считают самыми умными, то не будем их разочаровывать.

Метров пятьдесят я прошел, напряженно вглядываясь в кусты. Шел я медленно и осторожно, рассматривая каждую травинку. Наконец, немцам это надоело. Повелительным окриком мне было предложено поторапливаться. Приказ — есть приказ. Делать мне было нечего, и я подчинился. Следы вели на пригорок, и я стал на него подниматься. Кусты тут были особенно густые, и немцы волей-неволей вытянулись за мной в цепочку. Однако же, ближе двадцати метров не подходили. Вот, ведь, черти лесные! Вы тут в добротной одежке, специально для леса экипированные, вас даже и не видать-то толком. А я в черной шинели, как мишень. Свинство это, господа хорошие! А всякое свинство наказуемо. Не всегда господом Богом, иногда и людьми. И довольно скоро, во всяком случае — быстрее, чем вам бы этого хотелось.

Уже переваливая гребень пригорка, я автоматически отвел в сторону ветку, нависавшую на тропой. И все бы было ничего, только вот с ее развилки при этом сорвался чурбачок. На это, в принципе, можно было бы и не обращать внимания, только вот он, как выяснилось впоследствии, потянул за собой веревочку. А эта веревочка была привязана к гранате. Которая, в свою очередь, была привязана на сосну в двух метрах над землей. От меня граната была закрыта этой самой сосной, а вот от немцев — только ветками. Услышав хлопок капсюля, тренированные немцы мгновенно залегли в снег. А я, изображая из себя олуха, продолжал идти по тропе. Уж что-что, а этот взрыв мне ничем не грозил. Мало того, что сосна закрывала меня от осколков, так еще и бугорок гарантировал полную безнаказанность. Сделав вид, что я услышал звуки падения немцев, я остановился и обернулся. Даже сделал пару шагов в их сторону. (При этом я краем глаза смотрел, чтобы ненароком не выйти из-под прикрытия.)

— Нидер! — это кто-то из немцев. Даже и рукой машет.

— А? — раззявил я рот. — Что?

Бух!

Если гранату бросить обычным способом, то падение ничком может помочь избегнуть различных неприятностей. Но, вот от воздушного подрыва, этот метод не спасает абсолютно. В этом случае, одинаково пофиг — лежишь ли ты, стоишь или пляшешь. Подобные штучки я применял еще в Афгане, да и позже приходилось. Эффект всегда был удивительный. Сегодняшний случай тоже не стал исключением из правила.

Взрывом прихлопнуло пулеметчика и еще четверых серьезно подрало осколками. Изображая контуженного, я тоже брякнулся на землю и замычал, ощупывая руками голову. В ушах действительно звенело. Какого рожна я поперся к немцам? Свалился бы и там, разница невелика, зато башка бы не гудела сейчас.

Однако же — нет худа без добра. Моя контузия выглядела в глазах немцев абсолютно достоверной. И поэтому ко мне тоже бросилось двое немцев, которые и стали меня осматривать. Обнаружив на виске ссадину (я очень удачно чиркнул по нему зажатым в руке камешком) они щедро полили ее йодом и принялись бинтовать. Продолжая время от времени материться сквозь губы, я рассматривал тропу. Да, положение немцев резко ухудшилось. Ладно, убитого они могли пока и тут оставить, авось не сбежит никуда. Но, вот раненых надо было тащить к своим и побыстрее. А это резко уменьшало боеспособность отряда. Из двадцати человек в нем осталось только семеро, я тоже выбыл из строя. Продолжать преследование такими силами офицер не решился (и правильно сделал, там, впереди — еще один сюрприз имелся), приказал занять оборону и отправил раненных в тыл. Я неторопливо поплелся вместе с немцами. Они несколько раз пробовали меня подгонять, потом махнули рукой и дальше пошли, уже не обращая на меня внимания. Потихоньку я отстал от них, и немцы скрылись за деревьями. Поле мы к этому времени миновали и до лагеря осталось совсем недалеко. Оглядевшись по сторонам, и не заметив ничего серьезного, я выволок из кустов труп подстреляного мною вчера полицая и быстро перемотал бинты со своей головы на него. Снял с него полушубок и бурки и переодел в его собственную одежду. Правда, вот сапоги ему были великоваты… ну, тут уж ничего не поделаешь, его собственные были мне непозволительно малы. Вот и пришлось позаимствовать сапоги у другого. То-то небось, озадачились немцы, обнаружив труп разутого полицая. (Ну, понадобились его сапоги новому хозяину, бывает…) Усадив полицая на землю, я прислонил его к дереву спиной и поставил рядом карабин. Теперь количество полицаев будет совпадать с реальной их численностью. Надеюсь, что вскрытие этого полицая никто производить не будет. Помер Максим — и хрен с ним. Свидетели его ранения есть, а от чего он в действительности помер — какая ТЕПЕРЬ разница? Не та персона, чтобы его потащили в госпиталь на вскрытие. Изначально я собирался подбросить этот труп вместо своего, но вот так, как сейчас вышло — даже лучше. И достовернее. Осталось только посмотреть, что теперь будут делать их командиры. Какое решение они примут? Учитывая то, что все прочие направления поиска никуда не приведут, решат ли они перебросить все силы туда, где есть хоть какой-то результат? Или отведут войска а лагерь? Сообразно этому, надо будет действовать и мне.

Немцы не заставили себя долго ждать. Уже через полчаса, мимо меня, переваливаясь на кочках, проехали оба бронетранспортера. Направлялись они на поле. Лежащего у березы полицая они не увидели — я благоразумно оттащил его скрюченный труп в кусты. Слишком он уж холодный, просто не поверят. Не мог он так быстро промерзнуть. Вскоре с поля поднялись в небо две желтые ракеты. Потом — еще две. Минут через десять все повторилось. Еще через десять минут.

'Любопытство сгубило кошку' — ворчал я себе под нос, пробираясь через кусты. Понятно, что немцы скорее всего созывали свои поисковые группы, но зачем? В какую сторону они их перенацелят?

В прицел было хорошо видно, как из леса выходят поисковые отряды. Их командиры немедленно направлялись к бронетранспортерам и вскоре собрались там почти все. Эх, сейчас бы по ним жахнуть из танковой пушки! Благо, что и снаряды есть. Ну, хорошо, бронетранспортеры я, скорее всего, разобью. Да и немцам прилетит неслабо. А дальше? Полтораста разозленных немцев, да к тому же, хорошо натасканных, сделают неподвижный танк за пять минут. Да и снарядов там — кот наплакал. Нет, авантюры — это не наш выбор. Немцы совещались недолго, вскоре часть из них отправилась в лес, в сторону моего логова. А остальные, построившись в колонну, двинулись в лагерь. Туда же и уполз один из бронетранспортеров. Второй заехал в пустой капонир и заглушил мотор. Ага, будет ушедших ждать. Минут через сорок из лесу показались 'мои' немцы. Выйдя на поле, они сразу же присели на валявшиеся сломанные деревья, а старший направился к бронетранспортеру. На доклад пошел, сочувствую.

Доклад продолжался недолго и вскоре потрепанный отряд ушел в сторону лагеря. Бронетранспортер остался и я заметил около него струйку дыма. Костер? Похоже. Будут ждать? Ну, если и будут — то недолго. Идти немцам по моим следам около километра, на этом пути они неизбежно потеряют еще человека три-четыре. И вскоре упрутся в речку. Там лед, практически снегом не засыпанный, только местами. Там следы и кончаться. Пойдут ли они дальше? Или нет? Если нет — как скоро вернуться? По моим прикидкам — через пару часов. Темно уже будет? Нет. Значит — что? Значит они должны зависнуть там еще минимум на пару-тройку часов. Снег еще идет потихоньку и к утру искать кого бы то ни было по следам — будет уже нереально. Открытый бой для меня невозможен, немедленно сбежится вся толпа. Значит — опять на брюхе и по кустам. Такими темпами у меня скоро ноги поотваливаются. За ненадобностью, все равно ведь ползаю, едва ли не больше, чем хожу. Обогнув поле по дуге я, в который уже раз, вышел на тропку к логову. За день ее успели натоптать уже основательно и шел я по ней достаточно быстро. Пройдя около полутора километров, я услышал впереди движение. Сойдя с тропы, я затаился под кустами. Минут через десять впереди показались люди. Немцы. Тащат раненых. Всего я насчитал восемь человек, которые тащили четверых. Один, по всей видимости, убитый. Видимо — давешний пулеметчик. Трое раненных. Ага, это они на второй сюрприз наскочили. Так. Ушло туда минимум два отряда, из них уже одиннадцать человек в минусе. Трое ранены, восемь их таскают. Итого их там осталось чуть больше тридцати человек. Ну, что ж, ребята, вы знали, на что идете. В этот лес я вас силком не тащил.

Вот и место первого подрыва. Точно, они унесли убитого пулеметчика. Как там у артиллеристов? Снаряд в одну воронку дважды не попадает? Еще как попадает! Да и не единожды! Так, где у нас шнапс? Шнапс — во флягу, бутылку сюда. Вторую. Жалко, весь шнапс во флягу не влезет, делать нечего — выливаем. Готово.

Притягиваем гранаты к деревьям. Лучше к веткам, вот над тропой как раз одна подходящая и висит, наклоняем, так. Гранату туда, проволочкой прикрутим, готово. Отвинтить заглушку, шнур наружу, есть. Нарастить, теперь отпускаем. Бутылку на сучок, видно? А метров с десяти? Так, эти сучки лишние, долой. Лучше? Значительно. Топаем назад, веревочку вокруг бутылки, еще раз, хорош. Где-то тут я каменюку видел… ага, вот он. К веревке его, укоротить, хватит? Вполне. Отпускаем, вон как веревка натянулась. Значит, сработает хорошо.

Так, тут еще одно похожее место было. Где оно? Чуть ниже по склону. Повторим операцию. Тут сучка над дорогой нет. Зато есть дерево соответствующее. Это даже лучше. Минут через десять все было готово к встрече.

Прислушаемся. Что там у нас слыхать?

Вокруг было тихо. Вышли к реке? Ищут переправу? Ну, это надолго, можно рискнуть и подремать в полглаза.

Подремать удалось побольше часа, что существенно прибавило мне бодрости. Проснулся я от карканья ворон. Кой черт их сюда-то занес? Где же они харчатся-то? Сколько я помнил из прошлой жизни, они всегда были спутниками гарнизонов, а вернее — гарнизонных пищеблоков. Так это они из лагеря ремонтников сюда залетели? А на кого орут, это ж не сороки, что всякую живность отмечают? На кого именно орали вороны, мне выяснить так и не удалось, на тропинке появились немцы.

Были они какие-то нахохлившиеся, не иначе — в воде искупались. Странно, там вроде бы крепкий лед был? Или это им так не повезло? Ладно, лирику в сторону. До первой закладки им еще метров сто осталось, от меня до нее метров 50. Работаем.

Первая пуля уронила на землю немца с пулеметом. Прямо-таки фатализм — не везет на этом месте пулеметчикам. Вторая сбила еще одного. Третью я выпустил по бутылке, попал, вон камень закачался на веревке, упал — хорошо! Четвертый выстрел, пятый…

Бух!

Совершенно предсказуемо немцы залегли сразу, после первого же выстрела, и граната рванула прямо над их головами. Последствия я представить не берусь, но полагаю, что досталось многим.

Теперь кубарем отсюда, пока они за минометы не взялись. Отбежав метров на сорок, я услышал в воздухе знакомый шелест. Опаньки, быстро же они сориентировались! Вон ямка — в нее! После шестой мины немцы прекратили огонь. Я осторожно выглянул из-за склона. На тропинке было заметно движение — немцы оттаскивали раненых в тыл. Не будем им мешать, время они на этом потеряют, а мне только этого и надо. Минут тридцать ничего не происходило. Немцы не стреляли — куда и в кого? Я тоже не показывался. Интересно, гранатных взрывов с поля не слышно, во всяком случае, я второго подрыва не слышал, а минометные разрывы? Что у них тут — 50-мм? В принципе взрыв у него негромкий, могли и не услышать. В любом случае — на поле сил нет, сюда помощь не отправят. Пока они из лагеря дойдут, пока сюда дотопают — все, темнота. Ракета! Красная. Помощь вызываете? Флаг вам ребята в руки, вы в овраге сидите, тут даже и я над вами метров на сорок поднимаюсь, а еще лес — забыли про него? Черта с два ваши ракеты оттуда сейчас засекут, вечером — вполне возможно, а сейчас еще не настолько темно. Видимо, немцы это поняли тоже, поэтому ракет больше не было. Ага, вот обозначилось движение. Четверо, обходят справа. А слева? Что, неужто, нет никого? Быть не может! Ладно — задание понял, отползаю.

Еще минут тридцать и обходившие меня справа немцы подошли к месту первого подрыва. Смотрят, что они смотрят? Следы ищут? На здоровье, тут их еще первый отряд натоптал — за неделю не разобрать. А где вторая группа? Должны уже подойти, пора бы. Кстати, хорошие у немцев куртки, да и брюки ничего — теплые. Может попросить какого, поделиться? Нет, явно часть неслабая, вон как они друг друга пасут, залюбуешься. Хороший у них учитель был, немцы всегда тщательностью подготовки славились. Вот уж — что не отнять. Ну, что ты на бровке тропы встал? Нет же ничего, давай прыгай вниз, вон товарищи все сзади столпились, ты им дорогу закрыл. Наконец-то! Первый — пошел! Второй! А вот третий и четвертый — не успели. В тот момент, когда второй с треском вломился в кусты — я дважды выстрелил. Глушак еще работал и выстрелов за треском кустов никто не услышал. Оба немца кулем осели на землю. Сначала ничего не происходило, немцы ждали своих товарищей. Секунд через тридцать над бровкой выглянула на секунду голова. Стрелять я и не пробовал — немец был очень быстр. Где уж мне с таким шустрым тягаться. Подождем, никуда вы оттуда не денетесь. Минуты через два немцы зашевелились. Нет, позиция у вас супер — пушкой не взять. С моей позиции — так совершенно невозможно. В этом месте у тропы справа был высокий бугор, зато слева до кустов и укрытий было не менее десяти метров. Враз не добежишь, да еще снег… Если бы немцы так и остались там сидеть — я бы их оттуда, разве что гранатами достал бы. И то — не сразу. Беда в том, что бугор был недлинный, метров на десять в обе стороны. Правда и кусты там были существенно непролазнее, отчего я в них и залез. Пройти по ним в рост было вообще нереально, а вот ползком — удалось. Единственное удобное место для подхода справа было именно то, где сейчас и сидели немцы. Вот интересно — что они там думают? Выстрелов они не слышали, а то давно бы шуганули по кустам гранатой. Но два покойника — вот они! Кто их снял? Как и откуда? Бугор — хорошо. Пуля не возьмет. Это, если враг — сзади, а если — он спереди? Подойдут ближе и врежут наверняка. И все. Вот и не хотелось немцам ждать такой участи. Однако же, человек предполагает, а Бог, гм… располагает. Не всегда лично, иногда и при посредстве других людей. Вдали в кустах мелькнула фигура, еще одна… Вторая обходная группа. Долго же они сюда добирались! По снегу ломились, а склон там крутоват, вот и опоздали. Ничего, ребята, не расстраивайтесь — без вас не начнут. Со своего места внизу, немцы, сидящие на тропе, видеть группу своих товарищей не могли. Но вот, треск веток — слышали. И должно быть — неплохо. Они, враз притихли и, надо полагать, приготовились ко всяким неожиданностям. Хорошая подготовка, ничего не скажу.

Вот уже вторая группа приблизилась достаточно близко. Тропу они еще не видят, а вот бугор — очень даже хорошо. Раз, два — опа! Как чертик из табакерки, я вскочил на ноги, так, что мой силуэт четко прорисовался на заснеженном склоне позади. Винтовку к плечу, целимся…

Я еле успел. Упал в снег, буквально за мгновение перед выстрелами. (Слава Богу, что подходящая ложбина была рядышком, а то бы было мне кисло). Пули свистнули над головой и осыпали снег с кустов. Выстрелы грохнули слитно, похоже, что стреляли немцы почти что залпом.

Как вы полагаете, если над вашей головой (или почти над ней, десяток метров вправо или влево — не дистанция) свистнет десяток пуль — будет у вас сомнение в том, что стреляют именно по вам? И выстрелы будут сделаны, можно сказать — в упор? Особенно, если парочку ваших товарищей только что уложили неведомые злодеи? Думаю, что больших сомнений у вас не появиться. Во всяком случае, у немцев их не возникло.

Направление, откуда велась стрельба, они определили достаточно точно, ибо брошенная ими граната вызвала к жизни яростную пальбу изо всех стволов. Уже из двух…

Двое в драке — третий в… сами понимаете, где. Эту истину я усвоил хорошо еще с детских лет. Поэтому, не желая мешать немцам, выяснять отношения, и меряться степенью собственной крутизны, я потихоньку пополз себе в сторону. Благо, ложбинка, в которую я упал, такой маневр позволяла. Не очень удобно, совсем не комфортно — но, выбирать не приходилось. Посвистывавшие иногда над головой пули, недвусмысленно указывали на наилучший, в данной ситуации, способ передвижения. Стрельба, между тем, слегка сместилась вправо, в сторону основного отряда. Правильно, наткнулись на сопротивление и отходят к своим. Молодец (кто уцелеет), возьми с полки пирожок. Противника, пока что никто в глаза не видел. Как он одет и вооружен — представление имеется весьма смутное, так что, вывод сделан единственно верный в данной ситуации.

По пути я зацепил одного из убитых немцев, и уволок его в ямку. Там, в быстром темпе экспроприировал его верхнюю одежду и теплый свитер. Куртка и теплые брюки были весьма кстати. Размер чуть великоват, но это мелочи. Зато идти будет легче, да и ноги не так будут мерзнуть. Отчекрыжив ножом нижнюю часть полушубка, я соорудил себе импровизированный подхвостник. Увы, пенополиэтилена или пенопласта у меня не было, а сидеть или лежать на снегу иногда бывает нужно. Перетянув подхвостник веревкой, я приторочил его к вещмешку. Немного неудобно, но мне ж с ним не в Антарктиду топать? Дойду понемногу. Стрельба, однако, затихла. Опознали друг друга? Или за явным преимуществом одной из сторон? Трудно сказать. Отчего-то мне совсем не хотелось это выяснять.

Вот и первая граната показалась. Уже темнело, и я здраво оценил свои шансы попасть в бутылку, даже и с пятидесяти метров. Небольшие, прямо сказать. Пришлось потратить десяток минут на переоборудование ловушки (жалко, шнапс зазря вылил!). После чего, не задерживаясь более, я двинул в сторону поля.

Дошли ли немцы до этой ловушки или нет, я так и не узнал.

Место стоянки бронетранспортера было видно хорошо, там горел костерок. Правда, горел он в ямке, но искры-то вверх вылетали? Пришлось повторить вчерашний маршрут, уже в обратном направлении. По пути я проведал оставленного у дерева полицая. Его уже не было — нашли? Прячась в окопах, я пересек поле и по вчерашней, натоптанной мною тропинке, двинулся к дороге. По ней сегодня уже прошлось с десяток человек, так что шансов на то, что мои следы будут обнаружены утром, было немного. Зато идти было гораздо легче, чем вчера. Так что, и к дороге я вышел раньше и даже успел пройти по ней пару километров. Но недвусмысленно гудящие ноги настоятельно требовали отдыха. Да и голова уже наливалась чугуном, даже и шнапс не помогал. Поэтому, когда в стороне от дороги я увидел развалины каких-то сооружений, ноги сами собою понесли меня к ним. Памятуя о прежних ляпах, я, на этот раз, выбрал себе гнездо на чердаке разбитого снарядом дома. Обзор оттуда был неплох, да и лес был поблизости. Успею уйти в лес, в крайнем случае. Оборудовав себе лежку, я разложил рядышком гранаты и пистолеты и провалился в сон…

*****************************************************************************************************************************************************

Из интервью с полковником Альбертом Кесселем 19.01.1974 г.

— Господин полковник, как всем известно — вы являетесь известным специалистом и консультантом по вооруженным силам СССР.

— Ну, я бы не высказывался столь прямолинейно. Скажем так — я хорошо знаком с предметом обсуждения.

— Хорошо, пусть будет так. Но, ведь вы прошли практически всю кампанию в России, сражаясь в передовых частях германских войск?

— Да. У меня были отдельные операции на Западном фронте. Но, в основном — я воевал против русских.

— То есть, вы хорошо знакомы как, с тактикой действия обычных войсковых подразделений, так и аналогичными приемами их войск специального назначения?

— Одним из основных направлений деятельности нашего подразделения — как раз и было противодействие их спецподразделениям.

— В последнее время, в прессе активно муссируется вопрос о советских спецподразделениях. Их роли в прошедшей войне и возможности их использования в современных войнах. Известно, что ваше мнение по ряду обсуждаемых вопросов, скажем так — не совпадает с мнениями ваших американских коллег. Почему?

— Все дело в том, что я, в отличие от них — видел этих самых русских бойцов, лицом к лицу — как вот сейчас, вижу вас. И смею утверждать, что их мнения, по большей части — необъективны и не основываются на личном опыте.

— Но они ведь так же, как и вы, опираются на документальные свидетельства очевидцев, свидетельские показания и многие другие материалы.

— Представьте себе, что я буду судить о солнечном затмении или о ядерном взрыве, по рассказам людей, которые это видели или слышали об этом от других очевидцев. Я, безусловно, пойму, что это — страшное явление. Но насколько оно масштабное и страшное — останется для меня за гранью восприятия. Некоторые вещи надо пережить и почувствовать лично, иначе их не понять.

— То есть все дело — в недостатке их личного опыта?

— Не только. Я хорошо знаком с новейшими методиками подготовки бойцов спецподразделений всех наших союзников, и поэтому могу судить о степени нашей готовности к такой войне.

— И какова же эта степень?

— Недостаточна.

— То есть?

— Мы не готовы к ТАКОЙ войне с русскими.

— Но, ведь на учениях, их и ваши, в том числе, солдаты — будучи выброшены в тыл противника, наносят ему громадный урон. В живой силе и технике. Как же понимать тогда ваши слова?

— Они воюют со своими же однополчанами. По принятым У НАС правилам. В этом случае — их победа закономерна. Русские же не будут придерживаться никаких правил и их действия невозможно заранее спрогнозировать. А, значит, и предупредить. Да, и кроме того — наши солдаты воюют хорошо сработанными группами, имеют современное вооружение и технику, качественную связь. Мы кормим их сбалансированными рационами питания и доставляем к месту боя вертолетами — прямо из казармы. Естественно, их результаты впечатляют. А вот, попробуйте отобрать у солдата вооружение, технику, продовольствие, раздеть его и выбросить на мороз — много он сумеет сделать?

— Ну, насколько мне известно, русские тоже так не поступают.

— Да, вы правы, они так не делают. Сейчас. Но они, в отличие от нас — МОГУТ так сделать. И это не будет для них катастрофой. Вот, скажите мне, молодой человек — когда, по-вашему, русские начали массированно забрасывать в наш тыл свой 'спецназ'?

— Ну, первые, достоверно подтвержденные случаи, относятся к ноябрю 1941 года.

— И где же?

— Насколько мне известно — под Москвой.

— А специалистов-одиночек когда они стали к нам забрасывать в тыл?

— Мне такие факты неизвестны. Русские не применяют такой тактики. Скорее уж на такое способны китайцы, у них жизнь рядового бойца вообще не имеет ценности в глазах командования.

— Увы, вы не одиноки в своем заблуждении. А что вы скажете на то, что я лично видел такого специалиста, причем достаточно далеко от Москвы?

— В вашей биографии нет упоминания о таком факте.

— Там много чего нет, молодой человек. Шла война, не все, полученные нами сведения, можно было проверить. И не обо всем можно было говорить тогда. Да и сейчас…

— Так расскажите! Наверняка это будет интересно нашим читателям!

— Вы так полагаете?

— Но ведь все ваши интервью неизменно привлекают большой круг читателей?!

— Ну, ладно — слушайте. Это было еще в 1941 г. достаточно далеко от Москвы. В то время я служил в отдельном штурмовом батальоне, предназначенном для действий в ближнем тылу противника, при прорыве его оборонительных позиций. Намечалось наступление, и нас готовили к нему. Солдаты у нас подобрались умелые, с опытом действий в Норвегии и Югославии. Здоровые крепкие парни, знавшие толк в своем ремесле. Я тогда был еще лейтенантом и командовал одной из штурмовых групп. Командовал нашим батальоном Карл Рейнеке, тогда еще подполковник.

- 'Снежный лис Рейнеке'?

— Он самый, молодой человек, он самый. Так вот, однажды вечером нас вызвали в штаб, и Рейнеке сообщил, что 2 роты нашего батальона должны будут выдвинуться в район расположения наших танкоремонтных подразделений, чтобы зачистить окружающие леса от остатков разбитых частей противника. По имеющимся данным, там накануне произошла стычка этих 'окруженцев' с солдатами ремонтно-восстановительного батальона. Это не входило в наши обязанности, но комендант обратился лично к Рейнеке и тот согласился. Все равно других частей, способных быстро выполнить такую задачу, поблизости не было. Да, заодно и солдаты размялись бы перед предстоящим наступлением. Эта задача тогда не казалась нам чем-то сложным и трудным — рядовое мероприятие, не более.

Утром следующего дня мы прибыли в часть, на которую напали 'окруженцы'. Еще на инструктаже, Рейнеке ознакомил нас рапортом офицера из данного батальона. Из этого рапорта следовало, что основной целью нападения было освобождение, ранее захваченного охраной в лесу, неизвестного мужчины. В деле присутствовали запросы, касающиеся номера, изъятого у него карабина. Почему-то тогда именно этот факт привлек внимание нашего командира. К сожалению, он не сообщил об этом никому из нас, а это могло бы нам существенно помочь в дальнейшем… На месте нас сразу же распределили согласно поставленным задачам. Моей группе было поручено изучить все обстоятельства нападения, и определить количество нападавших. Так вот, уже на этом этапе, мною были выявлены некоторые несоответствия официального рапорта и фактических событий. Так, согласно рапорту, нападавшие обстреляли расположение части из миномета, но мы нигде в лесу не нашли, не только следов его установки, но и вообще каких-либо следов, указывавших на наличие там хотя бы одного человека. Далее, в рапорте говорилось о смерти одного офицера и нескольких рядовых от брошенных нападавшими гранат. Так вот, внутри дома не было ни одного осколка от, якобы разбитых при этом, окон. Все эти стекла оказались снаружи. То есть, гранат с улицы никто не бросал, все взрывы были внутренними. Одно это заставило меня сильно усомниться в официальной версии. Продолжая осмотр, я попросил показать мне тела погибших. Их еще не увезли, и все они лежали рядом — в сарае на улице. Так вот, каково же было мое удивление, когда я выяснил, что, большая часть, погибших в доме солдат была убита не гранатами!

— А чем же?

— Одного убили ножом, а остальных — подручными предметами.

— В смысле?

— Им проломили голову ударом твердого предмета. Это мог быть и кулак и кусок деревяшки — что угодно. При этом никто из них не крикнул и не позвал на помощь, а ведь почти все они были в одном помещении — охраняли, задержанного ранее, русского во время допроса. Получалось, что он — один и без оружия, убил 7 здоровых и крепких мужчин. И при этом — никто из них не успел оказать сопротивления или открыть огонь. А ведь они были вооружены, их оружие осталось в доме, кроме трех пистолетов, которые этот мужчина унес с собой. Далее он же непонятным образом пробрался (на глазах у часового!) в радиомашину, убил ножом радиста и вывел из строя радиостанцию. После этого он неизвестным образом подорвал дом, в котором была расквартирована охрана, дождался забежавших в штаб солдат, бросил в них две гранаты и исчез. Его вообще никто не видел. А ведь было светло, вокруг объекта передвигался патруль, на вышке было двое часовых. Да и часть была поднята по тревоге, в этих условиях даже кошка не проскочила бы незамеченной.

Опросив солдат охраны, я установил, что у задержанного с собою не было даже ложки. Каким образом он сумел все это проделать и куда после исчез — я так тогда и не понял.

— Это напоминает голливудский боевик!

— Голливуду такое и во сне не привидится! Неожиданности на этом не закончились. Завершив осмотр, я получил приказ оказать помощь солдатам, прочесывавшим лес. Аналогичное задание получил лейтенант Рауф, его группа закончила проверку места, откуда предположительно стреляли нападавшие. Стоило ли говорить о том, что и они никого и ничего не нашли? Пока я докладывал гауптману Крашке о результатах моих исследований, Рауф со своей группой уже двинулся к лесу. В бинокль я видел, как он встретился с проводником — немолодым уже мужчиной из отряда охраны.

— Немолодым? Разве охрана состояла не из солдат?

— Нет, там служили местные добровольцы. Так вот, они о чем-то переговорили и отряд Рауфа, вместе с проводником, ушел в лес. Спустя минут двадцать и я, со своей группой выдвинулся из расположения части на прочесывание леса. Поиски наши не дали никаких результатов, в чем, после моего доклада, уже никто и не сомневался. Только на поле, в окопах солдаты обнаружили троих патрульных, посланных ранее на преследование нападавших. Все они были убиты, а четвертый патрульный исчез. Спустя некоторое время над лесом поднялись желтые ракеты — сигнал сбора. Прибыв в точку сбора, я узнал, что Рауф напал на след нападавших, один из которых, по-видимому, ранен. Его отряд двинулся по их следу, но внезапно, шедший впереди проводник, подорвался на мине. Взрывом он был ранен и контужен. Один из солдат был убит и несколько ранены. В сложившихся условиях, лейтенант принял решение временно прекратить преследование и отослал раненых в лагерь. Я получил приказ его заменить. Дойдя до места подрыва, я сменил его и его отряд, которые направились в тыл. Ко мне в усиление подошла группа лейтенанта Райнемана. Теперь нас было 40 человек — вполне достаточно, чтобы догнать и уничтожить нападавших. По словам Рауфа их было не более трех-четырех человек. На прощание он сказал мне — 'Смотри вверх! . Видя мое удивление, Рауф пояснил — мина была на дереве. Каким образом она взорвалась — лейтенант не понимал.

— Радиоподрыв?

— В 1941 году? Не смешите меня, молодой человек. Через пятьсот метров аналогичная мина взорвалась уже на нашем пути. Причем взрыв произошел уже после прохода головного дозора. У нас было ранено трое. Оставить их в вечернем лесу, значило, обречь на медленную смерть. Я выделил людей, и приказал доставить раненых в лагерь. Заодно они должны были отнести в лагерь тело погибшего из отряда Рауфа. Мы прошли еще около полутора километров. Следы часто пропадали, и приходилось ходить кругами, чтобы их найти. Наконец мы уперлись в реку и тут следы пропали окончательно. Осмотрев берега вверх и вниз по течению, я дал команду возвращаться. Было очевидно, что противник сумел как-то оторваться от нас, или след был изначально ложным. По своим же следам мы двинулись назад. Не прошли мы и километра, как по нам открыли огонь. Первыми же выстрелами были убиты двое солдат, а потом над головами залегших взорвалась еще одна мина. На этот раз зацепило сразу шестерых. Слава Богу — не насмерть. Откуда велся огонь, я видел, и дал команду минометчикам обстрелять это место. Атаковать такую выгодную позицию в лоб было нерационально, и я отправил две группы с флангов. Стрелял один человек и восемь моих солдат должны были гарантированно свернуть его в трубочку. Вскоре я действительно услышал выстрелы и взрывы гранат, должно быть, они нашли стрелявшего. Каково же было мое удивление, когда к нам вышло всего трое из ушедших восьми человек, причем один из них был ранен. Как выяснилось — они воевали друг с другом. Стрелявшего они видели мельком, причем он сам огня не вел. Каким образом мои солдаты стали стрелять друг в друга — никто из них пояснить так и не смог. Посланные на поиск остальных, солдаты сумели отыскать только четверых, ефрейтор Любке бесследно исчез. Построив отряд, я дал команду двигаться дальше, но уже через 200 метров мы снова напоролись на мину. Убило двоих солдат и ранило троих, в том числе и лейтенанта Райнемана. Рисковать я не мог и дал команду отойти на поляну, где мы и оставались до рассвета. Всю ночь меня не покидало ощущение, что таинственный стрелок ходит рядом. Никто не понимал, почему мины взрываются в середине строя, ведь по тропе уже прошло несколько человек? Райнеман предположил, что это была граната, он слышал хлопок капсюля. Но это только добавило нервозности. Получается, что гранатометчик шел рядом с нами или вообще среди нас. Иначе, каким образом в темноте можно бросить гранату с такой точностью? Но, никто его не видел и не слышал.

Утром к нам на помощь пришла группа лейтенанта Венцеля. Мин на тропе он не обнаружил, и уже через два часа мы были в расположении части. Доложившись гауптману, я вышел на улицу и встретил Рауфа. Он был странно задумчив.

'- Что с тобой? — спросил его я.

— Понимаешь, я только что видел проводника.

— Какого проводника?

— Того, что пошел с нами в лес, местного.

— И что он тебе сказал?

— Ничего. Его ранило тем взрывом, и он ушел в лагерь с моими солдатами. По дороге он присел отдохнуть и умер.

— Ну и что? Бывает и не такое.

— Альберт! Это другой человек!

— В смысле — другой?

— Тот, что ходил с нами был лет сорока пяти-пятидесяти и небрит. А тот, что лежит здесь — чисто выбрит и помолодел лет на двадцать.

— Пойдем, покажешь мне его'.

Мы подошли к сарайчику, куда сложили всех убитых. Рауф указал мне не лежащего с краю мужчину.

'- Вот этот.

— Куда он был ранен?

— В голову, слева. Осколок задел'.

Я приподнял голову и смотал с нее окровавленный бинт. Если в эту голову и попадал осколок, то весил он не менее нескольких килограмм — висок был вмят внутрь сантиметров на пять.

'- Его опознали?

— Да, охранники его знают'.

Так кто же тогда провожал отряд Рауфа? Неужели это был тот самый человек, который устроил бойню в батальоне и потом хладнокровно преследовал нас по лесу всю ночь? Почему никто не видел его? Он ходил здесь, говорил с нашими солдатами, но где он сейчас? Каким же надо обладать хладнокровием и дьявольской расчетливостью, чтобы собственноручно подорвать мину (теперь я был в этом уверен), стоя в зоне ее поражения? Что же это вообще за человек? Он легко мог уйти еще тогда, когда нас тут не было. Но не ушел. Что-то держало его тут.

О своих выводах я доложил гауптману. Он выслушал меня, помолчал и дал приказ собирать солдат и грузить всех в машины — мы возвращаемся в казармы. Я не нашелся, что сказать, козырнул и вышел.

Уже по возвращении, я обратился к оберст-лейтенанту. Он внимательно выслушал меня и положил на стол пачку бумаг.

'- Прочитайте, лейтенант. Потом можете задавать вопросы'.

Сначала я ничего не понимал, добросовестно читал рапорта, докладные записки и протоколы осмотра. Это же вообще не наш сектор, да и даже не прифронтовая полоса. Потом некоторые кусочки мозаики стали потихоньку вставать на место.

' — Карабин, господин оберст-лейтенант?

— А вы внимательны — из вас будет толк! Да, карабин полковника Вейде — связующее звено.

— Но, ведь номер не совпал!

— Значит, протокол допроса писался под диктовку.

— Но — как!?

— Не знаю, лейтенант. Не знаю. Но и это еще не все. Дайте мне карту. Смотрите — вот танкоремонтная часть, вот — место гибели полковника. Проведите между ними прямую линию.

— Готово, господин оберст-лейтенант!

— Вот вам еще один документ — найдите это место на карте.

— Вот оно…

— Теперь вы понимаете?

Из документов вырисовывалась жутковатая картина. Некто убивает двух старших офицеров вермахта, забирает у одного из них заказной карабин с оптическим прицелом. Попутно уничтожает большую часть охраны. Потом, чуть в стороне от его предполагаемого маршрута, взрывается армейский склад боеприпасов. Потом — бойня в танкоремонтной части. И снова карабин Вейде.

'- Теперь вы понимаете, лейтенант, почему гауптман Крашке отдал вам приказ на возвращение? Формально — он прав, лес прочесан, вблизи части посторонних нет.

— Не совсем господин оберст-лейтенант.

— Вы, лично, взялись бы совершить что-либо из происшедшего?

— Да, господин оберст-лейтенант!

— А сумели бы?

— Не знаю…

— А вот он — сумел! И ушел!

— Вы думаете — это был ОДИН человек?!

— Да, лейтенант, я так думаю. И не хочу подставлять ваши молодые головы под этот безжалостный топор. Неужто, вы думаете, что если бы он хотел вас УБИТЬ, то вы сейчас сидели бы тут?

— Ну, это было бы ему нелегко.

— Он хотел вас остановить — не более. Отсюда и такое количество раненных, их надо нести на руках и, стало быть, скорость движения большой не будет. Зачем-то он вас там удерживал — зачем?

— Не знаю господин оберст-лейтенант…

— И я не знаю… К сожалению я поздно получил все это, — он кивнул на документы. — Иначе бы… Хорошо, что я успел передать приказ гауптману. А то бы вы до сих пор были там. И один только Господь знает — сколько похоронных извещений мне пришлось бы еще сегодня написать? Какая бы у него ни была ценная голова — я не готов платить за неё ТАК дорого.

— Но ОН же уйдет!

— И пусть уйдет. У него своя задача и своя цель. И она — не здесь. Я бы не хотел, чтобы ваши пути еще раз пересеклись бы. Я — другое дело. Но Я был ТУТ. Я могу драться с ним на равных, а вот вы — еще нет. А ОН — уходит. Уходит, скорее всего — к своим. И, слава Богу! Я не хочу иметь в своем тылу этот ходячий кошмар. Заметьте — он шел тихо и никому не мешал до тех пор, пока его не пытались остановить. Как только кто-то ему начинал мешать — начиналась бойня. ПОКА вы не готовы воевать с таким противником. Учитесь, пока у вас есть такая возможность. Умереть вы еще успеете'.

Вот так и произошла моя первая встреча с русским спецназом…