"Говард Ф.Лавкрафт. Показания Рэндольфа Картера" - читать интересную книгу автора

камней, которая в свое время, вероятно, представляла собою памятник. У него
ничего не вышло, и он жестом позвал меня на помощь. Совместными усилиями нам
удалось расшатать плиту, приподнять ее и поставить на бок.
На месте удаленной плиты зиял черный провал, из которого вырвалось
скопище настолько тошнотворных миазмов, что мы в ужасе отпрянули назад.
Когда спустя некоторое время мы снова приблизились к яме, испарения стали
уже менее насыщеными. Наши фонари осветили верхнюю часть каменной лестницы,
сочащейся какой-то злокачественной сукровицей подземных глубин. По бокам она
была ограничена влажными стенами с налетом селитры. Именно в этот момент
прозвучали первые сохранившиеся в моей памяти слова. Нарушил молчание
Уоррен, и голос его приятный, бархатный тенор был, несмотря на кошмарную
обстановку, таким же спокойным, как всегда.
- Мне очень жаль, сказал он, но я вынужден просить тебя остаться
наверху. Я совершил бы преступление, если бы позволил человеку с таким
слабыми нервами, как у тебя, спуститься туда.
Ты даже не представляешь, несмотря на все, прочитанное и услышанное от
меня, что именно суждено мне увидеть и совершить. Это страшная миссия,
Картер, и нужно обладать стальными нервами, чтобы после всего того, что мне
доведется увидеть внизу, вернуться в мир живым и в здравом уме. Я не хочу
тебя обидеть и, видит Бог, я рад, что ты со мной. Но вся ответственность за
это предприятие, в определенном смысле, лежит на мне, а я не считаю себя
вправе увлекать такой комок нервов, как ты, к порогу возможной смерти или
безумия. Ты ведь даже не можешь себе представить, что ждет меня там! Но
обещаю ставить тебя в известность по телефону о каждом своем движении как
видишь, провода у меня хватит до центра земли и обратно.
Слова эти, произнесенные бесстрастным тоном, до сих пор звучат у меня в
ушах, и я хорошо помню, как пытался увещевать его. Я отчаянно умолял его
взять меня с собой в загробные глуби, но он был неумолим. Он даже пригрозил,
что откажется от своего замысла, если я буду продолжать настаивать на своем.
Угроза эта возымела действие, ибо у него одного был ключ к тайне. Это-то я
очень хорошо помню, а вот в чем заключался предмет наших изысканий, я теперь
не могу сказать. С большим трудом добившись от меня согласия быть во всем
ему послушным, Уоррен поднял с земли катушку с проводом и настроил аппараты.
Я взял один из них и уселся на старый, заплесневелый камень подле входа в
гробницу. Уоррен пожал мне руку, взвалил на плечо моток провода и скрылся в
недрах мрачного склепа.
С минуту мне был виден отблеск его фонаря и слышно шуршание сходящего с
катушки провода, но потом свет внезапно исчез, как если бы лестница сделала
резкий поворот, и почти сразу вслед за этим замер и звук. Я остался один, но
у меня была связь с неведомыми безднами через магический провод, обмотка
которого зеленовато поблескивала в слабых лучах лунного серпа.
Я то и дело высвечивал фонарем циферблат часов и с лихорадочной
тревогой прижимал ухо к телефонной трубке, однако в течении четверти часа до
меня не доносилось ни звука. Потом в трубке раздался слабый треск. И я
взволнованным голосом выкрикнул в нее имя своего друга. Несмотря на все свои
предчувствия, я все же никак не был готов услышать те слова, что донеслись
до меня из глубин проклятого склепа и были произнесены таким возбужденным,
дрожащим голосом, что я не сразу узнал по нему своего друга Харли Уоррена.
Еще совсем недавно казавшийся таким невозмутимым и бесстрастным, он говорил
теперь шепотом; который звучал страшнее, чем самый душераздирающий вопль: