"Ричард Ловетт. Уравнивание " - читать интересную книгу автора

наблюдая за уравнивателем.
- Надо же, как вы быстро адаптируетесь, - заметил он. - Я просто
поражаюсь, до чего лабильны спортсмены.
- Это все тренировки, - промямлил я. - Они учат слушать свое тело.
Но...
Я осекся. Едва не выпалил: "Но не до такой же степени".
Это еще зачем? Откровенничать с ним?
Пытаясь двигаться заученной походкой (но вместо этого скользя с
неописуемой легкостью), я приблизился к зеркалу, занимавшему целую стену.
- Хочу посмотреть, как я буду выглядеть весь этот год.
Фигура в зеркале была высокой, тонкой, я бы сказал, скелетообразной:
типичный бегун на длинные дистанции. На нее уже успели напялить красно-белый
спортивный костюм, и, к счастью, новое тело ничуть не напоминало предыдущее.
Уравниватель оказался прав: перенос разума прошел успешно.
И все же что-то было неладно. Координация возвратилась чересчур быстро.
Я чувствовал себя так, словно пробыл в этом теле не один день. Более того,
оно выглядело знакомым. Хотя последние достижения в уравнивании сделали
легкую атлетику безумно популярной - сущий рай для спортсменов, в котором
большинство забегов кончается рывками перед финишем, - в мире всего
несколько сотен настоящих бегунов, так что всегда есть вероятность узнать
свое новое тело. В принципе, такого не должно быть, но, говорят, иногда
случается.
За последние уравнивания я побывал в Южной Африке, Австралии, Японии,
Кении и Финляндии. Где бы ни выступало это тело прежде, я не встречал его ни
в одном из этих мест. По крайней мере, оно не использовалось никем, кто знал
бы, что с ним следует делать.
Так где же я встречал его раньше?!
Но тут, сообразив, что вряд ли уместно перебирать столь
антиэгалитарные* мысли в кабинете уравнивателя, я попытался выбросить
крамолу из головы.

* Эгалитаризм (букв.) - представления о необходимости равенства в
распределении богатства и доходов. В широком смысле - система мер
направленная на нивелирование каких либо качеств, способностей и т д.

Ничего не получилось.
Словно собака, упорно грызущая кость, я возвращался к ней, сначала
воскрешая недавние воспоминания и постепенно переходя к более тусклым.
Густые курчавые волосы - очень характерная черта, но я не мог припомнить
ничего подобного у своих предыдущих соперников. Я взбодрил память - и
неожиданно кое-что стало проясняться. Это было абсурдно, нелепо и до того
противоречило здравому смыслу, что я едва не отмахнулся от собственной идеи.
Правда, найти ей подтверждение оказалось легче легкого. Но для этого
мне пришлось подождать, пока уравниватель выйдет из кабинета.
Чувствуя себя последним дураком, я нагнулся и задрал правую штанину
спортивного костюма. Вот он... именно на том месте, где я его помнил: шрам,
длиной почти в дюйм, уже побледневший от времени. Памятка давно прошедших
лет, когда я налетел на садовую скамейку, играя в салочки в детском саду.
Я был поражен, оглушен и сбит с толку. Я разделся до трусов и принялся
тщательно изучать свое тело. Кто-то - вернее, предыдущие владельцы - неплохо