"Золотарь, или Просите, и дано будет…" - читать интересную книгу автора (Олди Генри Лайон)7Я помнил этот запах. Так пахло от Антошки – ненастоящего, воображаемого Антошки. Того, кто сидел рядом со мной-пьяным и смотрел ролик, где ломали ублюдка. Кислая огуречная вонь. Стариковское тело. Больничная "утка", застиранная пижама. Что еще? – хлорка… И рыхлая, жирная земля, какой не бывает в феврале. В подвале было темно. Щурясь, я различил коридор, ведущий во мрак. В стенах по обе стороны маячили двери – корявые, дощатые. Казалось, раньше здесь располагался аттракцион: комната смеха, коридор зеркал – да вот, повыбили, хулиганье. Заменили мощными досками, завесили амбарными замками. Возбуждение никуда не делось. Просто отступило, дожидаясь своего часа. Я продвигался по коридору, стараясь не шуметь. Подобрал какую-то железину – ржавую, испачкавшую руки. Тяжесть успокаивала. Коридор свернул влево. Вправо. И еще раз. С трубы, о которую я походя звезданулся лбом, капало. Одну из дверей взломали. В глубине каморки качалась на проводе лампочка-миньон. Она умирала, но держалась до последнего: светила. Из горы хлама торчало велосипедное колесо. Мятая "восьмерка" от дряхлой "Украины". Чувствовалось, что взломщики много не поимели. Вот, новый поворот. Так можно до Новосибирска дойти. В гости к ублюдку. Выйду из мрака, с железиной наголо. За спиной – свора охотничьих крыс. Вон они, шебуршат по углам. Одна вылезла – жирная, гадкая. Хвост глянцевый. Уставилась на меня, прикидывая: нравлюсь или где? Приручу, натаскаю, обучу кидаться на горло. Я в ответе за тех, кого приручил. Вот и отвечу… – Эй! Давай поговорим! Бомж не откликался. – Не бойся! Просто поговорим… – Чё те надо? – спросили неподалеку. – Ты где? – В Караганде! – тьма зашлась многоголосым гоготом. Впереди мелькнул свет. Перебравшись через завал гнилых ящиков, я сунул железину под мышку – и шагнул на мерцающий островок. Свет качался, дрожал. Сейчас он исчезнет, и тьма, как море, поглотит все. Горело бра с расколотым плафоном. Куда его подключили те трое, что сидели у стены, я не знаю. Старик в вязаной шапке – точно такой, как у моего бомжа – разливал вино в пластиковые стаканчики. Молодой, тощий дылда поминутно сглатывал, дергая кадыком. Обоих я не слишком интересовал. Зато толстенная баба в кожухе, высунув из лохматого ворота голову, бритую наголо, пялилась на меня в упор. Бабий взгляд раздражал – липкий, масляный. – Это не Ефим, – сказала бабища. – Слышь, Петрович? Это точно не Ефим. – Ефим, – убежденно ответил старик. – Он мне пиво задолжал. – Ну и что? – Ничего. Вот, принес. На меня он по-прежнему не смотрел. Разлив вино до конца, старик сунул руку в карман длинного, не по размеру, пальто – и достал складной нож. Я перехватил железину поудобнее. – Ефим, – с удовлетворением констатировал молодой. – Пришел Ефим, и хрен с ним. Он громко заржал. Старик чихнул, открыл нож и стал срезать пластиковую пробку со второй бутыли. Я молчал и разглядывал их. Повернуться и уйти? Спросить, не видели ли они Это безумие. Никто не рассказывал мне, как Антошка сам калечил себя. Пусть капитан закрывает дело. Пусть бывшая истерит. Лишь бы все были живы-здоровы. Остальное – труха. – Эй, Ефим? – вдруг спросил молодой. – Ты чего? Он бросил ржать. Отлепился от стены. Сгорбился, моргая. В лице его, похожем на маску идиота, проступил страх. Точно такой же страх был написан на лице бабы. Даже старик прекратил разлив. Руку с ножом старик спрятал за спину, словно боясь спровоцировать меня. Раздался щелчок – нож закрылся. – Ты это… мы ж ничего, мы так… – Это не Ефим. – Заткнись, дура. – Это не Ефим. Бегите. – Винидло… жалко… – Бегите! Они послушались. Миг, и баба осталась одна. Я и не заметил, куда исчезли старик с молодым. Наверное, туда же, где скрылся мой бомж. Баба, ранее сидевшая на корточках, встала, кряхтя, и сделала шаг навстречу. По ее жуткому, одутловатому лицу текли капли пота. – Меня бей, – сказала она. – Меня можно. Я ребеночка удавила. Смотрела она мне за плечо. Туда, где, ухмыляясь, стояла моя тень. Тот Золотарь, что еще недавно несся по двору. Настигал добычу, нырял в кромешный мрак подвала. Подбирал оружие, крался, нюхая спертый воздух… Страшный. Злой. Бессмысленный. Когда зазвонил мобильник, она не пошевелилась. Осталась на месте, ожидая. "Меня можно…" – кривились отвислые губы. Бра замерцало сильнее. Вокруг бритой головы бабы образовался неприятный, расколотый наверху ореол. Нимб, похожий на рога. Резко запахло вином. – Слушаю! – я выхватил трубку, как пистолет. – Кто это? – Здравствуйте, Александр Игоревич, – рокотнул знакомый бас Чистильщикова. – Говорить в состоянии? "Нет," – хотел ответить я. – Да. – Нам надо встретиться. Когда вам удобно? |
||
|