"Евгений Аркадьевич Лучковский. И прочие опасности! " - читать интересную книгу автора

подыскивая слов, вкручивал деепричастные обороты и вводные предложения.
Сошла эта троица у общежития университета. Там Эдик, бросив машину,
посидел на бордюре, понюхал весеннюю травку на газончике. Было тепло,
солнышко уже хорошо пригревало, и даже как-то лениво подумалось: а черт с
ним, с планом. Однако чувство долга вскоре снова взяло верх, и Эдик
включился в суматошные гонки по улицам.
От мебельного магазина он прихватил элегантного пассажира на Курский
вокзал, по виду даже не скажешь, кем бы тот мог работать: дымчатые очки,
вельвет, хлопок, через руку - плащ "лондонский туман", благородная,
ухоженная проседь, на запястье, разумеется, "Ориент-колледж", словом,
простенько, но со вкусом, неизбитый фасончик. Заплатил он, как само собой
разумеющееся, вдвое больше по счетчику, и, когда Эдик было возразил,
дескать, много, тот не улыбнулся, а по-деловому, серьезно заметил:
- Сам зарабатываю и другим жить даю. До свиданья, дорогой.
Эдик было встал в очередь, но двигалась она медленно, да впереди еще
кто-то не спеша "банковал" с молчаливого согласия контролеров, и он решил
выскочить на Садовое кольцо к обычной толкотне у бойкого "Гастронома":
авось повезет.
Так он и сделал. Тормознул за троллейбусной остановкой, достал
расхожую тряпку из-под сиденья и, выйдя из машины, что есть мочи принялся
тереть лобовое стекло до самозабвенного блеска: что поделаешь, водителя
Эдуарда Баранчука еще со времен армии раздражала на стекле малейшая
пылинка. Так он и тер, пока его не хлопнули по плечу и громкий голос не
произнес:
- Неужели Эдуард Баранчук собственной персоной?
Эдик обернулся и обомлел: на него улыбаясь глядел парень, как две
капли воды похожий на тот портрет, что висел в диспетчерской. Это,
конечно, был его двоюродный брат Борис - Борька из Серпухова.
- Сколько лет, сколько зим! - фальшиво обрадовался Борька.
Не виделись они года три, а то и четыре.
- Здорово, - сумрачно сказал Баранчук.
Родственных объятий не случилось. Ишь выставился, чистюля... И
проборчик аккуратненький, как из парикмахерской вышел.
- А я на часок по делам и обратно к себе в Серпухов, - сообщил
Борька, как будто его кто спрашивал. - В одно местечко надо заехать... Не
подвезешь?
Эдуард вытер руки той же тряпкой, неприветливо глянул на
родственника. И вдруг его осенило: да это же Борькин портрет висит в
парке! Точно! Он и в детстве был аферистом: если чего не выменяет или не
стащит, три дня ходит дутый. Вот и сейчас, поди, что-нибудь спер, а
следов, кроме описания своей подлой рожи, не оставил...
- Садись, - сказал Баранчук, он уже принял решение. - Прокачу с
ветерком.
- Тогда погоди минутку, только сигарет возьму...
Борька пошел в киоск за сигаретами, а Эдик, как бы нехотя, как бы
гуляя, пошел за ним: мало ли, такой и сигануть может, потом ищи-свищи...
Однако брат купил сигареты - Эдик издали увидел: "Дымок" - и вернулся. "И
сигареты - для маскировки, - наметанным взглядом частного детектива
определил Баранчук. - А то, что вылизался, так это тоже маскировка, ясное
дело, шпана шпаной..."