"Лукиан. Александр, или лжепророк (Отрывки) " - читать интересную книгу автора

страха, делая их чуть ли не своими рабами, так как они понимали, о чем
спрашивали. Ты понимаешь, какие вопросы, вероятно, задавали ему эти богачи и
вельможи. Таким образом он получал от них много подарков, так как они знали,
что находятся в его сетях...
47. ... Александр совершал также и нечто достойное величайшего смеха:
получив в свои руки "Основные положения" Эпикура, самую, как ты знаешь,
прекрасную из всех книг, заключающую догматы мудрого учения этого мужа, он
сжег ее на площади на костре из фигового дерева, как будто сжигал самого
философа. Пепел он выбросил в море и провозгласил "изречение:
"В пламень ты ввергни скорее творения старца слепого".
Не знал этот трижды проклятый, что эта книжка является источником
великих благ для тех, кто с ней встретится; не знал и того, какой мир,
свободу и избавление от душевных волнений приносит она читающим, что она
удаляет от нас страхи, привидения и пугающие нас знамения, так же как пустые
надежды и чрезмерные желания; влагает в наш ум истину и, действительно,
очищает мысли - не факелами, морским луком и другими подобными пустяками, но
правильным словом, истиной и смелой откровенностью.

[Лукиан обличал "пророка" Александра; последний не мог простить
писателю-философу такого отношения и пытался убить его.]

55. Словом, вполне понятно, что я был для него ненавистнейшим
человеком. Когда он услышал о моем приходе в город и узнал, что я -
известный ему Лукиан, Александр пригласил меня с большой любезностью и
дружелюбием. Со мной были два воина: один - копейщик, другой - вооруженный
дротиком, - их дал мне мой приятель Каппадокий, чтобы они сопровождали меня
до моря. Придя к Александру, я застал около него толпу; по счастью, меня
сопровождали и оба воина. Александр протянул мне для поцелуя свою правую
руку, как он обыкновенно делал относительно всех; я же, наклонившись как
будто для поцелуя, сильным укусом почти лишил его руки. Присутствовавшие,
уже заранее разгневанные на меня за то, что я при входе назвал его просто
Александром, а не пророком, бросились на меня, желая задушить или погубить.
Но Александр с благородством и твердостью успокоил их и обещал без труда
сделать меня кротким и явить благое могущество Гликона, который превращает в
друзей даже и величайших врагов. Затем, удалив всех, он начал передо мной
защищаться, говоря, что он отлично знает мои советы Рутиллиану, и прибавил:
"Почему ты так поступаешь? Ведь ты мог бы благодаря мне очень выиграть в его
глазах". Я охотно принял, от него эту любезность, видя, какой опасности я
подвергся. Немного спустя я ушел, став его другом; столь быстрая перемена во
мне вызвала не малое удивление толпы.
56. Я оставался в городе один с Ксенофонтом, а отца и всех своих
отправил заранее в Амастриду. Когда я собирался отплыть, Александр прислал
дружеские дары и многочисленные подарки. Он обещал доставить мне для
путешествия корабль и гребцов. Я думал, что все это делается чистосердечно и
искренне. Когда же в середине своего пути я заметил, что кормчий плачет и
спорит с гребцами, мои надежды на будущее омра-чились. Александр, оказалось,
поручил им погубить нас, бросив в море. Если бы это случилось, он легко
закончил бы войну со мной. Но кормчий слезными мольбами убедил своих
спутников не делать мне ничего дурного или враждебного; обратившись ко мне,
он сказал: "Вот уже шестьдесят лет, как ты видишь, живу я безупречной и