"П.Луцик, А.Саморядов. Добрые люди " - читать интересную книгу автора

Ещё был жив Панечка Морозов, еще не знала его мать, что скоро плакать
ей на заросшем ковылём маленьком кладбище с двумя старухами - тётками
Панечки. Ещё был жив, ещё было лето.
Весной в реку поднялась белуга, одна-единственная, вода спала, а рыба
осталась. Она хоронилась в небольших ямах, иногда забиралась в камыши. Её
почти не видели, но слышали, так - что пацаны стали бояться ходить купаться.
Каждая семья мечтала словить или застрелить её, но рыба не шла - ни в сети,
ни на перетяж. Иногда о ней забывали на неделю и больше, тогда она
появлялась вдруг, вспенив всю воду в узкой реке, перепугав до холода в спине
какого-нибудь рыбака с парой тонких удочек.

Белужину высмотрел Витька Демидов. Вечером поехал он с отцом и братом,
поехали Епанчины, отец и сын, поехал и Филипп Ильич Сафонов.
Бредень привязали к двум лошадям и погнали их вверх по реке. Двое
парней Демидовых гнали верхами по воде, пугая рыбу с другой стороны. Гоняли
до поздней ночи, но рыба ушла.
Попалось много щук, головлей, всего понемногу. Сгоняли на хутор, за
ведром, затеявшись варить уху. Уже поздней ночью, насмеявшись и наевшись,
они все тихо лежали у костра. За рекой заржала лошадь, и вскоре из темноты
выехал шагом мужик-гуртовщик из соседнего хутора. Он бойко соскочил с
лошади, привязав её к кустам, присел к костру.
Его угостили ухой, налили остаток- водки, мужик всё стеснялся, бормоча
про заблудившихся коров, выпил и, прощаясь, сказал напоследок, совсем тихо:
- А слыхали, мужики, человек сказывал: царь то наш жив, за границей
живет.
Все оборжались, а мужик обиделся.
- Дурни вы, дурни, я не про того говорю, что расстреляли с семьей, ведь
брешут, что всех порешили, всю родню, а вышло, что не всю. Говорят, мужчина
лет сорока: умница, что и поискать такого.
Пастух уехал, старики стали потихоньку заговаривать о политике.
Андрей Епанчин, старший сын, ладонью разровнял землю перед собой,
перебив заводившихся лениво мужиков.
- А что, вот я скажу вам, председателя ж выбирают, а не назначают.
Все замолчали, прислушиваясь к нему.
- Вы кричите меня председателем, чем я хуже нашего Мишечкина, я бы
тогда всем земли дал.
- И по скольку же? - заинтересовался сразу Демидов-отец.
- По десять гектар пахотной, на каждого мужика, - и стал рисовать на
разглаженной земле квадратики.
Филипп Ильич засмеялся, но Андрей продолжал.
- Дело говорю, никто и знать бы не знал, и пахотной, и луговой бы
раздал, каждый для себя, ну по половине бы государству сдавали. Надо только
сговориться по-умному.
- Ты, Андрюшка, прямо атаман Перфильев, - встрял всё-таки Филипп Ильич,
но ему не дали договорить все трое Демидовых.
Так всё разговорами и кончилось бы, если осенью не перевели бы
председателя колхоза "Родина" хутора Казанского на повышение в область.

- А как постреляют всех нас, вроде Паньки, что скажешь? Не боишься? За
детей моих как? - мужик, стриженный под чубчик, сидел перед столом, раскинув