"Сергей Луганский. Небо остается чистым (Записки военного летчика) " - читать интересную книгу автора

же, среди тех, кого я вижу каждый день. Все это так буднично, уныло. Я с
надеждой посмотрел в небо. Густо-синее, еще не согретое солнцем, оно стояло
над спящим нашим городишком спокойное, бескрайнее, как чудесный океан,-
океан наших мальчишеских грез и стремлений.
Видимо, то же самое испытывал каждый из нас, потому что, когда мы
собрались в условленном месте, у всех был какой-то шальной вид.
Помню, как, обмирая, вошел я в большую светлую комнату. За столом
сидели трое. Одного я сразу узнал - это был Скворцов, тот, кого мы больше
всего боялись. Рядом с ним сидели человек в штатском и немолодой военный с
двумя "шпалами".
В голове у меня звенело. Ну, думаю, сейчас посыплются вопросы.
Я понимаю, что комиссии смешно было наблюдать за семнадцатилетним
парнишкой, который до этого дня лишь беззаботно бегал по выгону, а тут вдруг
предстал... и перед кем? Помню, Скворцов вдруг улыбнулся и повертел в
пальцах непонятно откуда взявшийся гвоздик.
- Вот смотрите,- поманил он меня.- Как вы думаете: гвоздь - это изделие
легкой или тяжелой промышленности?
И он с усмешкой посмотрел в мои глаза. Меня обдало жаром. "Вот оно,
начинается!" Я ожидал каких угодно вопросов, но только не такого.
- Тяжелой!- брякнул я.- Раз железо, значит тяжелой.
- Да не-ет,- засмеялся он.
Вопрос Скворцова, конечно, был шуткой, но я тогда совсем потерял
голову.
"Пропал,- испугался я.- Засыпался!"
- Ну, а Нил, не помните, в какой части света течет?- помолчав, спросил
Скворцов.
Тут я воспрянул духом. География была моим любимым предметом.
- В Африке!- тотчас же выпалил я.- В Африке.
"Может, еще не все пропало? Может, выкручусь". И я стал ждать новых
вопросов.
Но вместо этого Скворцов вдруг внимательно посмотрел на меня и поманил
еще ближе.
- Слушайте, что это у вас такое?- он указал на татуировку. Я стоял
перед комиссией в рубашке с закатанными рукавами, и голубой орел, предмет
моей великой гордости, отчетливо красовался на моей руке. Что тут было
отвечать? Я смешался окончательно.
- Все выкалывают...- промямлил я через силу.
- Не надо этого делать,- хмурясь, сказал Скворцов.- Это нехорошо. Идите
и скажите своим товарищам, что это... что это нехорошо. Идите.
И я убито поплелся к двери. "Все,- стучало где-то в голове.- И надо же
было эту наколку...". Товарищи бросились ко мне, чтобы узнать, как оно и
что, но я лишь молча махнул рукой и вышел на улицу. На душе был мрак. В том,
что комиссия забраковала меня, я нисколько не сомневался. У меня из головы
не выходило, как нахмурился Скворцов, увидев мою наколку. "Ах, и надо же
было!"
Мне вспоминалось сегодняшнее утро, тихое, свежее, со стройными, словно
уснувшими тополями. Тогда у меня еще была надежда, я собирался и готовился,
где-то в глубине души надеясь на благополучный исход. Теперь же все рухнуло.
А ведь с какой радостью я терпел боль, когда мне делали эту проклятую
наколку! Эту боль я принял как первое испытание, чтобы подняться в небо.