"Майя Луговская. Катя " - читать интересную книгу автора

- Вот этого сказать не смогу. Иванова заболела. Грипп. Сколько
проболеет, кто знает?
Постояли они молча да и пошли себе. Вдруг Нечаева кричит вслед:
- Подождите. Садитесь. Я очередь пропущу, потом вами займусь.
Приняла у них заявление. Позвонила мне Катя по телефону, радостная.
- Выдали нам пропуск в Салон новобрачных, специальный магазин такой
есть. Слышала? Может, хочешь что-нибудь себе купить? Теперь будем ждать.
Ждать пришлось недолго. Николай Петрович заболел. Поначалу решили -
грипп. Температура высокая, но грипп в Москве именно такой и был. Лежит
неделю, лучше не становится, а все хуже и хуже, уже и дышать не может,
задыхается. Посоветовалась Катя с соседями. Вызвали "скорую помощь". Он в
больницу ни в какую, сердится на Катю.
- Отделаться от меня захотела? Надоел тебе?
Забрали его. В больнице по случаю гриппа карантин. Катю к нему не
пускают. Врач вызвал ее, говорит, что пневмония двухсторонняя, очень
тяжелая, по-видимому, и туберкулез. Делают ему все, что следует, но ручаться
за благополучный исход - нельзя.
- Если все и обойдется, - говорит, - то лежать ему долго.
Катя волнуется, как с регистрацией брака? Если долго ему лежать, можно
срок пропустить. Опять в загс, Иванова уже поправилась, на работу вышла.
- Что же это вы нас все атакуете? Приняли ведь у вас заявление. Всю
Москву на ноги подняли. Тут и райисполком о вас печется, из Комитета
ветеранов бумага пришла, ходатайство. Что вам еще нужно? Отложить
регистрацию? На сколько хотите, на столько и отложим.
Отложить пришлось навсегда. Патологоанатом, выдавая нам в морге справку
о смерти, успокаивал Катю:
- Он бы все равно долго не протянул. Удивляюсь, как он еще жил. У него
не осталось легких, все изъедены. Он был шахтером?
Свидетельство о смерти получили сразу, все в том же загсе. Хорошо
запомнили там Катю.
Хоронили Николая Петровича на Никольском кладбище, рядом с новым
крематорием. Катя хотела, чтоб только обязательно в землю. Одела его во все
новое, отслужила в церкви панихиду, сделала заочное отпевание, в гроб ему
землицу положила и заупокойную молитву. В морг принесла красную подушечку с
орденом и двумя медалями. Убрала его в гробу цветами, надушила. Меня еще
спрашивает:
- Можно? Он очень духи любил.
Уже у самого кладбища, в киоске, Катя еще накупила цветов, чтобы и
могилу убрать. Экономная и бережливая, направо и налево она разбрасывала
пятерки, чтобы все было, как надо.
- Не беспокойтесь, бабуся, все будет в лучшем виде, - успокаивали ее
могильщики нового типа: молодые, вежливые, трезвые, с бакенбардами, в модных
джинсах.
Начальник участка, прехорошенькая девица в шоколадной дубленке, с
наведенными голубыми веками, участливо объясняла, что во всех могилах вода,
потому что зима сырая, и лучшей могилы не выбрать.
Кате нравилось обхождение, и все ей нравилось. И участок, и две березы
над могилой, в которой Николай Петрович наконец обрел вечную прописку. Она и
поминки по нему справила. За столом сидела просветленно и празднично. И все
только дивились, откуда у человека берутся силы. А мне сказала: