"Карло Лукарелли. День за днем " - читать интересную книгу автора

Сколько можно просидеть не шевелясь, не меняя позы, на вращающемся
кресле, если вытянуть ноги на стол, подпереть кулаком щеку и закрыть глаза?
Сколько времени пройдет, прежде чем мириады невидимых мурашек начнут
вгрызаться в затекшие бедра, а локоть, прижатый к подлокотнику, пошлет по
всей руке, от плеча до кисти, электрические разряды? Прежде чем край стола
начнет врезаться в щиколотки? Сколько времени можно продержаться так? Всю
жизнь? Можно - всю жизнь?
Я влюбился в тебя, я не мог оставаться один...
Морбидо, в дверях за моей спиной, скорей измученный, чем раздраженный:
- Алекс, послушай меня, я хочу сказать тебе три вещи. Во-первых, я не
могу уже выносить эту песню. Знаешь, почему ты ее слушаешь? А? Знаешь?
Я:
- Потому что она красивая.
Он:
- Нет, потому что она грустная, а поскольку ты сам грустишь, то и
крутишь целый день один и тот же диск. А мне не грустно, мне, видишь ли,
весело, и через два дня у меня экзамен, так что сделай потише, мне нужно
заниматься. Во-вторых...
А теперь, когда тысяча дел появилась, я чувствую, как исчезают мечты...
- ...к концу недели мы должны заплатить хозяйке за квартиру, а
следовательно, хоть это, конечно, и не мое собачье дело, но поскольку твои
посылают деньги только в случае, если ты сдаешь экзамены, то неплохо бы тебе
тоже взяться за учебу. В-третьих: от проблемы нужно избавиться срочно,
понял? Срочно - то есть сегодня, сейчас. И раз уж пошел такой разговор, хоть
это опять-таки не мое собачье дело, но, по-моему, зря ты так переживаешь
из-за девчонки. Есть предел всему, Алекс. К тому же и не было в ней ничего
особенного. Жизнь продолжается.
Последние фразы он произнес уже не в изнеможении, а изображая дружескую
солидарность, и я хоть и не двигаюсь с места, во всяком случае, пока он не
уйдет и не закроет за собой дверь, уже знаю, что сниму ноги со стола и
похромаю к стереосистеме, заживо сжираемый полчищами оголтелых мурашек,
хватаясь за спинку кровати, будто паралитик, пораженный очередным ударом. Но
сначала дождусь, пока закончится песня. Во-первых, потому, что не хочу так
быстро сдаваться. А во-вторых, потому, что это неправда.
Я влюбился в тебя и теперь не знаю, что делать, днем жалею, что
встретил тебя, по ночам все ищу и ищу.
Неправда, что я слушаю эту песню только потому, что она грустная. Тенко
мне в самом деле нравится. Ладно, сейчас мне нравится песня об ушедшей
любви, но едва я собираюсь выключить систему, как взгляд падает на изнанку
диска, лежащего в ячейке, на список треков, и я замечаю один, где ни слова
нет о любви, но песня все равно красивая, и я нажимаю на кнопку, жду, пока
номер появится на дисплее, и включаю. Потом, чтобы не раздражать Морбидо,
который, по сути дела, прав, убираю громкость почти до минимума и сажусь на
пол, прислонившись к колонке.
Песня возникает внезапно, из слитной тишины невидимых бороздок
компакт-диска. Арпеджио на гитаре то поднимается, то опускается, в медленном
ритме, сладко завораживающее, чуть запинающееся в середине, так, словно
вот-вот начнется с начала, а в конце тоненькой слюнкой стекает более низкая
нота, с которой начинается следующее арпеджио, точно такое же, абсолютно
идентичное, меланхолическое и нежное, всегда одно и то же до самого конца