"Олег Лукьянов. Огненный мир" - читать интересную книгу автора

документальный фильм. Готова?
Подозрительно смотрящая девушка осторожно кивнула и едва слышно
пробурчала:
- Надеюсь это не опасно.
Улыбнувшись закрыл глаза, вспомнил с чего все начиналось, собрал
воспоминания в тугую ленту и стал осторожно разматывать ее в голове девушки.
Ей было не то что не комфортно, а даже очень больно. У меня нет особого
опыта в проекции мыслей - такой способ общения до сей поры использовал
только при общении с хозяином. Пришлось на ходу регулировать скорость и
поток образов. Скоро Кассия перестала всхлипывать и расслабила тело на
пыльном подоконнике.
Мои слова у нее в голове больше не отдавались колокольным набатом, они
стали похожи на шелестящий в листве ветерок:
- Жизнь - дерьмовая штука, - начал философствовать я, - я понял это еще
в детстве, а всю глубину этого неоспоримого утверждения осознал в юности.
Помню как меня, комсомольца-отличника и спортсмена-разрядника, словом
лучшего призывника в области отправляли в армию. Почему-то отчетливо
запомнил кабинет с висящим на стене портретом Брежнева и потное, от
сорокоградусной жары, лицо какого-то там секретаря партии. Тогда мне
казалось, что от этого пузатого, едва умещающегося в мокрую от пота белую
рубашку, темнокожего человека зависит моя дальнейшая судьба.
Рука азербайджанца потянулась к граненному стеклянному графину, налила
в стакан воды, поднесла к пересохшим губам. Мне, подтянутому юноше смирно
стоящему у стенки и тоже облизывающему губы, предложить попить он и не
подумал. Наполнив, наконец, пузо живительной влагой, открыл личное дело и
перевел на меня осоловеневший взгляд темно-коричневых глаз.
- Так, дорогой, - сказал он почти без акцента. - У меня на тебя считай
две характеристики. С одной стороны ты предстаешь тут как яростный
комсомолец, будущий коммунист, отличник школы и физической подготовки,
награжденный значком ГТО, а так же кандидат в мастера спорта по боевому
искусству. Но с другой стороны ты небезупречен. Милиция о тебе отзывается
нелестно, характеристика от нее никуда не годится. С десяти лет стоишь на
учете в детской комнате милиции, дважды тебя задерживали за хулиганство,
один за драку, а совсем недавно ты едва избежал судебной статьи.... Ну что
молчишь? Какую характеристику будем рвать?
- Вторую.
Он кивнул:
- Верный выбор. Коммунисты не могут быть, что называется чопай
охланами*, а по молодости я тоже, было дело, хулиганил... Ладно, -
неожиданно прервал он свою откровенность, - я подписываю рекомендацию майора
Верещагина, и ты направляешься в роту специального назначения. Счастливо
отслужить сынок.
В этом коротком воспоминании умещается вся моя доармейская жизнь.
Детство проведенное в трущобах в окружении приятелей отличающихся от меня
культурными особенностями и цветом кожи обеспечивали драки за "выживаемость"
в этой среде, а школа за десять километров от дома и один телевизор на весь
двор тягу к постоянному поиску развлечений. От обхода мусорных свалок,
бегания по мазутным болотам и осмотров промышленных заводов, на три дня в
неделю отрывал Дворец Спорта построенный на полпути к школе.
Служба была чуть более красочна и наполнена смыслом, но тоже пустым и