"Евгений Лукин. Дело прошлое" - читать интересную книгу автора

перемудрили. Кое-кто из числа взрослых зрителей даже заподозрил, что это
скрытая пропаганда гомосексуализма...
- А "Кот в сапогах"?
Майор несколько опечалился и со вздохом развел руками.
- Классикам мы не указ, - с сожалением признал он.
- То есть вы нам предлагаете... - Договорить я так и не отважился. Да
и что бы я стал договаривать?
- Я предлагаю вам понять... - Майор слегка повысил голос, - что
простой советский человек по многим причинам отождествляет себя именно с
собакой, а не с кошкой. Он знает свое место, он предан хозяину, готов
самоотверженно за него умереть, готов всю жизнь просидеть на цепи...
"Не поддакивать! - стискивая зубы, мысленно твердил я себе. - Только
не поддакивать! Лепит контру, а сам только и ждет, когда кивну..."
- Да вы расслабьтесь, - успокоил майор. - Вас никто не провоцирует.
Перекривив физию в диковатой улыбке, я сделал вид, что расслабился.
- Поговаривают, у вас нелады с издательством, рукопись вернули?.. -
как бы между прочим осведомился он.
Ну вот... Кажется, предисловие кончилось и разговор пошел всерьез. С
тупой обреченностью я ждал следующей фразы.
- Тогда еще один совет... - с безмятежной улыбкой продолжал майор. -
Будете задумывать следующую повесть - найдите там местечко для
какой-нибудь, знаете, симпатичной псины. Лохматой, беспородной... Причем
чтобы не шавка была, а покрупней, посерьезней... Уверен, у вас
получится... Всего доброго. Привет супруге. Творческих вам успехов.
Нет, не желал бы я увидеть свою физиономию в тот момент. Тут
представить-то пытаешься - и то неловко...


- Ну?.. Что?.. - с замиранием спросила жена.
Я рассказал. Она не поверила. И ее можно понять, история была и
впрямь невероятна. Какие собаки? Какие кошки? Тут вон того и гляди в
диссиденты запишут, а ему, видишь ли, псину подавай! Беспородную, но
симпатичную...
Поскольку версия о собственной невменяемости сильно меня обижала, мы
попробовали зайти с другого конца и заподозрили в тихом помешательстве
самого майора. В словаре иностранных слов 1888 года издания нашелся даже
приличный случаю термин. "Галеомахия, греч. Преследование кошек из
ненависти к ним". Но даже подкрепленная термином догадка эта выглядела
весьма сомнительно, а дальнейшее развитие событий опровергло ее начисто.
Насколько нам известно, сероглазый майор еще лет семь благополучно
"сидел на культуре" и был отправлен в отставку сразу после путча. А КГБ
не та организация, чтобы семь лет держать в своих рядах тихо
помешанного.
Гораздо логичнее было предположить, что тема разговора вообще не
имела значения. Майор мог беседовать со мной о спичечных этикетках, о
парусной оснастке испанских галионов - о чем угодно. Важен был сам факт
вызова. Пригласили, поболтали - да и отпустили на первый раз с миром.
Иди, мол, и больше не греши...
Да, но грешить-то - хотелось. Ой как хотелось... Мы уже вошли во вкус
писанины, а это, братцы вы мои, покруче наркомании. То есть имело смысл