"Евгений Лукин. День Дурака" - читать интересную книгу автора

Арсений машинально пересчитал пять сотенных, а когда поднял глаза, то
увидел, что его снова снимают, причем как-то не по-людски - от бедра. Вроде
бы из-под полы.
- Что, пацан? - ворчливо осведомился он. - Тебе, небось, такие крутые
бабки и во сне не снились?
- Хотелось бы все-таки знать, - занудливым ревизорским голосом
поинтересовался Мстиша, перехватив камеру как положено, - за что вам были
сейчас выплачены деньги.
- Это не деньги, - буркнул прозаик. - Это слезы.
- А все-таки: за что?
- Ну, хватит, хватит! - нахмурясь, прикрикнул Арсений. - Подурачились -
будя... Леночка! Давай-ка, лапушка, рассчитаемся. Сколько там за мной?
- Хватит так хватит, - не стал противиться покладистый папарацци и
поставил камеру на стол - далеко не откладывая.
Взяли еще по пятьдесят капель и по салатику. Потом еще по пятьдесят.
После расчета с барменшей вспомоществование от литфонда заметно
приуменьшилось. Прозаик пригорюнился.
- И что обидно, Мстиша, - с болью в голосе покаялся он. - Демократию-то
я принял без колебаний...
- Как Маяковский революцию, - понимающе кивнул тот. - Моя демократия.
- Слышь! - вспылил Арсений Сильвестрович. - Ты это мне брось тут кого
ни попадя к столу поминать! То дьявола, то Маяковского... - Усмехнулся,
повеселел. - Партбилет, правда, не сжег, - доверительно сообщил он,
становясь таинствен и многозначителен. Подмигнул, полез в правый внутренний
карман пиджака и неспешно развернул на столе лоскут алого бархата.
Полюбовавшись на реликвию, вновь завернул и спрятал. А современные документы
Арсений, надо полагать, носил в левом кармане. Спрятав, закручинился
вновь: - Да-а, были времена... Ценили писателя, берегли... Все хорошо - одно
плохо, - совсем уже мрачно закончил он. - Чего не могу простить советской
власти - так это гонений за веру...
- А кто гонял-то? - полюбопытствовал Оборышев.
- Да я же и гонял, - удрученно признался Сторицын и, подумав,
размашисто осенил себя крестом. - Гос-споди, прости мою душу грешную...
Мстиша задумался. Точнее - помолчал. Что, впрочем, применительно к нему
означало одно и то же.
- Любой переворот, - философски заметил он, - это прежде всего много
жулья. Конечно, обидно: вроде победил - и тебя же обувают...
Утешить, что ли, хотел?
Арсений досадливо тряхнул редеющей гривой и вдруг со стуком отставил
стопку. Глаза его сверкнули грозным озорством.
- А что это ты аппаратуру зачехлил? - неожиданно возмутился он. - День
дурака? Будет тебе сейчас День дурака! Обращение дурака к народу... Сымай,
тудыть твою!..
Мстиша, не переча, обнажил оптику.
- За что деньги, говоришь? - неистово переспросил член Союза писателей
и, заламывая бровь, жутко уставился в камеру. - За то что я... - Тут он
звучно впечатал в грудь растопыренную пятерню. - ...Арсений Сильвестрович
Сторицын! Ведущий прозаик! Автор нескольких романов! Лауреат региональной
премии! Вынужден на склоне лет влачить нищенское существование... Почему? А
времена такие... Каждому свое! Умеешь воровать - живи и благоденствуй. Не