"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Каникулы и фотограф." - читать интересную книгу автора

лифте на седьмой этаж, где в актовом зале корпела редколлегия.
"Удивительное легкомыслие, - озабоченно размышлял он, - оставлять такую
машину без присмотра! Да мало ли какие проходимцы могут проникнуть на
территорию съемочной площадки!"
Он отдал снимки Лихошерсту и высказал несколько критических замечаний
по номеру стенгазеты. Ему посоветовали не путаться под ногами, и Мосин
отошел к окну - посмотреть, как выглядит пустырь с высоты птичьего
полета...
ЗА СТЕНОЙ БЫЛ СОВСЕМ ДРУГОЙ ПУСТЫРЬ: маленький, захламленный, с
островками редкой травы между хребтами мусора. С одной стороны его теснил
завод, с другой - частный сектор. Нет-нет, киношники никуда не уезжали -
их просто не было и быть не могло на таком пустыре!
Мосин почувствовал, что если он сейчас же, немедленно, во всем этом
не разберется, в голове у него что-нибудь лопнет.



4

Вот уже пять минут начальник редакционно-издательского отдела с
детским любопытством наблюдал из окна за странными действиями своего
фотографа.
Сначала Мосин исчез в сирени. Затем появился снова, спиной вперед.
Без букета. Потом зачем-то полез на стену. Подтянулся, заскреб ногами,
уселся верхом. Далее - затряс головой и ухнул на ту сторону. С минуту
отсутствовал. Опять перевалился через кирпичный гребень во двор и нырнул в
сирень.
"А не выносит ли он случаем химикаты?" - подумал начальник и тут же
устыдился своей мысли: разве так выносят!
Нет, постороннему наблюдателю было не понять всей глубины мосинских
переживаний. Он только что сделал невероятное открытие: если заглянуть в
дыру, то там - съемочная площадка, Тоха, Эврика, "Денис Давыдов". А если
махнуть через забор, то ничего этого нет. Просто заводской пустырь,
который он видел с седьмого этажа. А самая жуть, что там и дыры-то нет в
стене. Отсюда - есть, а оттуда - нет.
Мосину было страшно. Он сидел на корточках, вцепившись в шероховатые
края пролома, а за шиворот ему лезла щекочущая ветка, которую он с
остервенением отпихивал плечом. Обязательно нужно было довести дело до
конца: пролезть через дыру К НИМ и посмотреть поверх забора с ИХ стороны.
Зачем? Этого Мосин не знал. Но ему казалось, что тогда все станет понятно.
Наконец решился. Пролез на ту сторону. Уперся ногой в нижний край
пролома и, подпрыгнув, впился пальцами в кирпичный гребень. И обмер: за
стеной была степь. Огромная и зеленая-зеленая, как после дождя. А на самом
горизонте парило невероятное, невозможное здание, похожее на связку
цветных коробчатых змеев.
И в этот момент - чмок! Что-то шлепнуло Мосина промеж лопаток.
Легонько. Почти неощутимо. Но так неожиданно, что он с треском сорвался в
сирень, пережив самое жуткое мгновение в своей жизни. Он почему-то решил,
что с этим негромким шлепком закрылась дыра. Лаборатория, неоплаченный
"Асахи", вся жизнь - отныне и навсегда - там, по ту сторону стены, а сам