"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Пока не кончилось время." - читать интересную книгу автора

И еще знакомые, вспомнил он вдруг. Знакомые, незнакомые,
полузнакомые... Пожиратели чужого времени... Ладно, Калогер, хватит.
Какие, к дьяволу, десять лет? Давай о том, что есть.
Ну, допустим, два месяца. Дней десять сразу же откинь на квартплату.
Жрать тоже что-то надо - еще тридцать дней долой... Нет, двадцать. Хватит
с тебя и двадцати. Итого, месяц. А "Слепые поводыри" - это страниц триста
как минимум...
У табачного киоска Калогер задержался (испятнанная клюквенным соком
газета уползла дальше) и, уплатив полчаса, получил пачку "Жупела" и на
десять минут сдачи. Кстати, о куреве. Курево - это еще дня три, не
меньше... С чем остаешься, Калогер?
Он добрался до набережной и, расслабленно опустившись на скамью, стал
смотреть, как на том берегу бурлят подобно расплавленному олову
серебристые тополя.
Подумать только, а ведь есть среди пишущей братии люди, всерьез
уверяющие, что зарабатывают времени больше, чем тратят... Врут, собачьи
дети! Больше, чем тратишь, не заработаешь. Как ни крути, а рано или поздно
время кончается...
Прикуривая, Калогер обратил внимание, что возле гранитной вазы стоит
и смотрит на него та самая женщина, с которой он столкнулся у
телефона-автомата. Так... Выпученные глаза, намечающийся зобик - видимо,
базедова болезнь, а никакой не испуг, как ему показалось вначале. Вялые,
равнодушно сложенные губы, нос - клювом. Одета в супермодный балахон,
состроченный из цветных клиньев.
"Ну вот и стервятники, - беспомощно подумал он. - Знакомые,
незнакомые, полузнакомые... Почуяли. Последний автограф Калогера... Ах,
дьявол, сейчас ведь подойдет!.."
Не сводя с него глаз, женщина двинулась к скамье - осторожно, словно
крадучись. Яркое лоскутное оперение встрепано ветром; все, что может
бренчать, - бренчит: серьги, браслеты, цепочки. Богема, надо полагать.
- Вы - Калогер?
Голос - хрипловатый, вроде прокуренный. Да, скорее всего, богема.
Калогер с трудом разомкнул спекшиеся на ветру губы.
- Чем обязан?
- Спасибо вам за "Медь звенящую". - Фраза была несомненно
подготовлена заранее, не раз отрепетирована и повторена.
"Господи! - в страхе подумал Калогер. - И эти два месяца они тоже
растащат. Они ничего мне не оставят. По часу, по минутке..."
- А где это вы могли прочесть "Медь звенящую"? - скрипуче осведомился
он.
- Это неважно, - сказала женщина. - Вы разрешите?
Она присела рядом. Калогер посмотрел на нее с ненавистью.
- "Медь звенящая"!.. - Она говорила, явно волнуясь, и все же речь ее,
включая восклицания, звучала предательски заученно. - Это - прочесть и
умереть! Так осмелятся писать лет через десять!..
Голос ее несколько раз сорвался и, надо заметить, превизгливо. Еще и
истеричка вдобавок. Лет через десять... Дура ты, дура! Да на кой они мне
черт, эти твои десять лет? Это моя беда, несчастье мое - набредать на
темы, которые будут разрешены лет через десять.
- Я завидую вам, - сказала она. - Господи, как я вам завидую!