"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Пусть видят." - читать интересную книгу автора

Отперев кабинет, он достал работу из сейфа и, разложив на столе,
принялся с ликованием вспоминать всю сцену и какая морда была у Зохи.
Потом зацокали каблуки, и пухлая рука в кольцах положила перед ним кипу
белой шершавой бумаги.
- Что это? - спросил он с отвращением.
- Срочно, - выговорили накрашенные губы.
- Но я же!.. - взревел он, раскинув руки и как бы желая обнять два
пустых стола, владелицы которых пребывали в декретном отпуске.
Подкрашенные глаза на секунду припадочно закатились, и это должно
было означать, что заказ спущен сверху.
Оставшись один, он некоторое время сидел, багровея, затем треснул
ладонью по столу и, непочтительно ухватив кипу белой шершавой бумаги,
направился к главному.
- А-а, сам явился? - зловеще приветствовал его главный. - Ну
расскажи-расскажи, поделись, как это у тебя нос с гробинкой чуть не
проскочил...
- Нос?..
- С гробинкой.
- Не может быть! - хрипло сказал он.
- Ну вот, не может! - уже нервничая, возразил главный. - Ты лучше
цензору спасибо скажи - цензор на последней читке поймал. С гробинкой,
надо же! Был бы жив дедушка Сталин - он бы тебе показал гробинку...
- Я проверю! - с ненавистью выговорил он и вылетел из кабинета.
Ворвавшись к себе, дрожащими руками вынул из сейфа корректуру и,
исправив впопыхах "гробинку" на "гробикну", с бьющимся сердцем сел за
стол.
Потом дверь открылась, и вошла машинистка. Не говоря ни слова, взяла
лежащий на столе ключ и заперла кабинет изнутри. "С ума сошла!.." -
перетрусив, подумал он.
Поднялся навстречу, но, как выяснилось, намерения машинистки были им
поняты в корне неправильно: приблизившись, она первым долгом влепила ему
пощечину. Он моргнул и влепил в ответ. Машинистка упала на стул и
приглушенно зарыдала.
- В чем дело? - процедил он.
Оказалось, в помаде.
- Дура ты! - рявкнул он как можно тише. - Это ко мне в автобусе
какая-то овца прислонилась!..
- В ав... В ав... - Она подняла на него безумные сухие глаза с
нерастекшейся тушью и снова зашлась в рыданиях. Потом вдруг потребовала,
чтобы он немедленно овладел ею на одном из свободных столов. Но тут, к
счастью, в дверь постучали, и машинистку пришлось спешно спровадить через
окно - благо, первый этаж.
Стук в дверь был тих, но настойчив. Это явился напомнить об утреннем
благодеянии свой брат сотрудник. Они сходили на уголок и, безбожно
переплатив знакомому грузчику за бутылку крепленой отравы, распили ее в
скверике.
Движения замедлились, реакция притупилась, и, вернувшись с обеда, он
нечаянно придремал в одиночестве над кипой шершавых листов. За час до
окончания рабочего дня, вздрогнув, проснулся и в ужасе пробросил, не
читая, страниц двадцать, пропустив таким образом семь грубейших ошибок,