"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Разрешите доложить!" - читать интересную книгу автора

то ли это рядовой Пиньков перед ним, то ли ангел небесный откуда-то там
слетел...
Никак нет, никакое не преувеличение. Вы рядового Пинькова по стойке
"смирно" видели? Незабываемое зрелище, товарищ старший лейтенант! Стоит по
струнке, глазом не смигнет, оружие за плечиком сияет в исправности,
подворотничок - слепит, надраенность бляхи проверять - только с
закопченным стеклышком. А уж сапог у Пинькова... Да какой прикажете,
товарищ старший лейтенант. Хоть левый, хоть правый... Кирза ведь, а до
какого совершенства доведена! Глянешь с носка - честное слово, оторопь
берет: этакая, знаете, бездонная чернота с легким, понимаете, таким
млечным мерцанием... Галактика, а не сапог, товарищ старший лейтенант!
- Рядовой Пиньков! - представляется рядовой Пиньков по всей форме. А
сам ненароком возьми да и скоси глаз в сторону ямы. Ну, дед, понятно,
всполошился, тоже туда глаз метнул. А там пупырчатый на задних лапах
елозит - не знает, от кого теперь банки заслонять: от Пинькова или от
дедка от этого.
- А ну-ка, любезный, - подрагивающим голосом командует дедок, -
подвинься-ка в сторонку...
Пупырчатый туда-сюда, уши прижал, лоб наморщил, но видит, податься
некуда, - отшагнул.
Смотрит дед: банки. Оглянулся быстро на Пинькова - и с перепугу в
крик.
- Шкуру спущу! - кричит. - Смерти моей хочешь? Перед кем опозорил!
Пятно на всю округу!..
Откуда ни возьмись - еще четверо пупырчатых. Точь-в-точь такие же,
никакой разницы - тоже, небось, банки тайком прикапывали, и не раз. Сели
вокруг первого, готовность номер один: пасти раззявлены, глазенки горят. И
смотрят в предвкушении на деда - приказа ждут.
И еще гномики какие-то... Как выглядят? Н-ну, как вам сказать,
товарищ старший лейтенант... Гномики и гномики - пугливые, суетятся.
Похватали банки и полезли с ними на дерево - на место прикреплять.
- Взять! - визжит дед.
Как четверо пупырчатых на первого кинутся! Шум, грызня, клочья
летят... А дед берет культурно Пинькова под локоток и уводит в сторонку от
этого неприятного зрелища. А сам лебезит, лебезит, в глаза заглядывает.
- Нет, но каков подлец! - убивается. - Ведь отродясь не бывало... В
первый раз... Как нарочно...
- Разорвут ведь, - говорит Пиньков, останавливаясь.
- У меня так! - кровожадно подтверждает дед, от усердия выкатывая
глаза. - Чуть что - в клочья!.. Вы уж, когда докладать будете... об этом,
с банками, не поминайте, сделайте милость...
И уводит Пинькова все дальше, в глубь оврага... Горы? Виноват,
товарищ старший лейтенант, какие горы? Ах, горы... Разрешите доложить, с
горами у Пинькова промашка вышла. Не горы это были, а самый что ни на есть
овраг. Просто Пиньков его поначалу за ущелье принял...
Да и немудрено. Ведь что есть овраг, товарищ старший лейтенант? Тот
же горный хребет, только наоборот.
- Ты погоди, дед, - говорит Пиньков. - Ты кто будешь-то? Звание у
тебя какое?
Дед немедля забегает вперед, руки по швам, глаза выкачены.