"Любовь Лукина, Евгений Лукин. Черный сон." - читать интересную книгу автора

позволяла очередь, они еще раз оглядели друг друга, как бы выбирая, за что
укусить.
- Та-ак... - зловеще протянул приземистый Леонид Устинович. - Вот,
значит, кто мы такой... Царизьму, значит, захотелось... Капитализьму,
значит... Ну вот он ваш капитализм! Любуйтесь!
- Это - капитализм? - закричал стройный подтянутый Александр
Павлович. - Это последствия вашего владычества! Семьдесят лет разваливали
экономику, а как почувствовали, что под ногами закачалось, - давай следы
заметать! Перестройку учинили, вы подумайте!
- Кто учинил? - закричал в свою очередь Ососков. - Кто ее учинял? Да
если бы не ваш Горбачев!..
- Мой? - всхохотнул Ордынин. - Нет уж, увольте! С вашим бывшим
генеральным секретарем разбирайтесь сами!..
- А вы... - Ненависть захлестнула Ососкова. - А вы за кем стояли?
- То есть как это - за кем? За вами!
- А вот не занимали вы за мной! За мной вот он занимал! - И Ососков
ткнул пальцем в следующего за Ордыниным старичка с палочкой. - А откуда вы
здесь взялись, я не знаю!..
- Ах ты!.. - Ордынин сначала отшатнулся, потом шагнул к Ососкову, и
оба с треском ухватили друг друга за лацканы, видимо, крепко помня старую
мудрость: дери на богатом рожу, на бедном - одежу.
- Да что ж вы, падлы, мне тут весы колебаете?! - страшным громовым
голосом проговорила продавщица, делаясь вдруг еще огромнее, и протянула к
дерущимся... нет, не руки - растопыренные птичьи когти. Очередь завизжала,
кинулась врассыпную - и кошмар оборвался.


- Леня! Леня, проснись!.. - трясла за плечо жена.
Инструктор обкома Леонид Устинович Ососков резко сел на кровати,
выпучил глаза...
- А?!
- Ты во сне кричал, - пояснила жена.
- А-а... - Все еще во власти жуткого сновидения, Леонид Устинович
затряс головой. - А который час?
- Да народ уже на демонстрацию идет...
Ососков перелез через жену и, спрыгнув на пол, босиком прошлепал на
балкон.
Утро выдалось солнечное. Внизу плескались алым шелком знамена, реяли
детские шарики, плыли портреты. Говор, песни. Кто-то с оттягом рванул на
баяне вальс, да так бодро, словно марш рванул. Мелькнул плакат:
"Завершающему году пятилетки - наш ударный труд!" А с той стороны улицы в
просветах между знаменами сияли свежевымытые витрины, уставленные ликерами
и вавилонскими башнями из шоколадок и консервов...
"Черт, и приснится же такая дрянь!" - в смущении подумал Леонид
Устинович и содрогнулся, вспомнив растопыренную птичью лапу.


Присяжный поверенный Александр Павлович Ордынин аналогичным рывком
сел на высокой пружинной постели и открыл полные ужаса глаза.
Звонили к обедне. Александр Павлович проворно спустил ноги с кровати